22 (1)

— Пошлите в Шотландию ту певичку, — со вздохом оказал Минеи. — Подготовьте подробное донесение о Финч и отошлите его в штаб в Нью-Йорк, чтобы нас потом не обвиняли.

— Труппа Маклина сейчас находится в Ливерпульском порту, — продолжал Майкл, — но на их судно наложен карантин. Один из матросов заболел менингитом, и всем запрещено сходить на берег в течение десяти дней.

— Это просто невыносимо, — проворчал капитан Минеи.

— Получено секретное, донесение из энской тяжелой бомбардировочной группы. В прошлую субботу у них играл оркестр Лэрри Крозета. В воскресенье вечером они затеяли с летчиками игру в покер и выставили их на одиннадцать тысяч долларов. Полковник Коукер утверждает, что у них были крапленые карты. Он требует, чтобы они вернули деньги, а в противном случае грозит привлечь их к ответственности.

Минеи устало вздохнул и поднес склянку с лекарством к другой ноздре. До войны он содержал ночной клуб в Цинциннати, и теперь часто мечтал снова оказаться в Огайо среди комиков и танцоров.

— Сообщите полковнику Коукеру, что я расследую всю эту историю, — ответил он.

— Священник транспортно-десантного авиационного командования, — бесстрастно докладывал Майкл, — протестует против непристойностей в нашей программе «Ошибки молодости». Он говорит, что главный герой семь раз чертыхается, а инженю во втором акте обзывает одного из действующих лиц сукиным сыном.

Минеи удрученно покачал головой.

— Я же приказал этому олуху для представлений на этом театре военных действий выбросить из программы все непристойности, и он заверил меня, что все сделает. Ох, уж эти артисты, — простонал он. — Передайте священнику, что я с ним совершенно согласен и что все виновные будут наказаны.

— На сегодня пока все, капитан, — закончил Майкл.

Минеи вздохнул и сунул склянку в карман. Майкл направился к выходу.

— Одну минуточку, — остановил его Минеи.

Майкл повернулся к капитану. Минеи хмуро оглядел Майкла воспаленными глазами астматика. Нос у него был красный от насморка.

— Ей богу, Уайтэкр, — сказал Минеи, — у вас ужасный вид.

Майкл без всякого удивления посмотрел на свой измятый, не по росту большой китель и мешковатые брюки.

— Так точно, капитан.

— Мне лично на это наплевать. По мне вы могли бы являться сюда хоть в негритянском костюме, в одной травяной юбочке. Но ведь у нас бывают офицеры из других частей, и у них создается плохое впечатление.

— Да, сэр, — согласился Майкл.

— Заведение, подобное нашему, — продолжал Минеи, — должно выглядеть даже более военным, чем подразделение парашютных войск. Мы должны блестеть, мы должны сверкать. А вы выглядите, как рабочий по кухне.

— Так точно, сэр.

— Неужели вы не можете добыть себе другой китель?

— Я уже два месяца прошу об этом, — сказал Майкл. — Каптенармус и разговаривать со мной больше не станет.

— Вы бы хоть почистили пуговицы. Это ведь не так уж трудно, не правда ли?

— Да, сэр.

— Как мы можем знать, — сказал Минеи, — что в один прекрасный день к нам не пожалует генерал Ли?

— Да, сэр.

— Кроме того, у вас на столе всегда слишком много бумаг. Это производит плохое впечатление. Засуньте их в ящики. На столе должна лежать только одна бумага.

— Слушаюсь, сэр.

— И еще один вопрос, — глухо проговорил Минеи. — Я хотел спросить, есть ли у вас при себе деньги. Вчера вечером я задолжал по счету в «Les Ambassadeurs», а суточные получу не раньше понедельника.

— Один фунт вас устроит?

— Это все, что у вас есть?

— Да, сэр.

— Хорошо, — сказал Минеи, взяв бумажку у Майкла. — Спасибо. Я рад, что вы с нами, Уайтэкр. Здесь до вашего прихода творилось что-то невообразимое. Если бы только вы чуть побольше походили на солдата!

— Да, сэр.

— Пошлите ко мне сержанта Московица, — сказал Минеи. — У этого сукина сына денег хоть отбавляй.

— Слушаюсь, сэр, — ответил Майкл. Он направился в другую комнату и послал сержанта Московица к капитану.

Вот так проходили дни в Лондоне зимой 1944 года.
[1] [2] [3] [4]