Матрос с 'Бремена' (сборник рассказов) (12)

-- Замолчи, проклятый идиот! -- взвизгнул я.

-- Послушай...-- начал солдат,-- мне нужно немного поспать.

-- Мамочка! -- обратился я к матери.-- Мамочка, видишь, у меня в руках винтовка. Скажи -- где эти негодяи?

Мать посмотрела на отца. Тот покачал головой. Мать взяла меня за руку.

-- Они в подвале нашего дома. Их там шестеро. Старик Киров не мог бежать, у него болят ноги.

-- Какой позор! -- воскликнул отец.-- Что ты собираешься делать?

-- Все Кировы там, все? -- уточнил я.

Мать кивнула.

-- Пошли! -- бросил я солдату.

Сбежав с крыльца, мы перешли через улицу к дому. На кухне я нашел свечу. Солдат зажег ее и освещал мне дорогу. Я рванул на себя дверь, ведущую в подвал, и стал спускаться по скользким, сырым ступенькам. Там у стены сбились в кучу шестеро. Четверо Кировых, их свояк и тот человек, который заколол штыком моего дядю Самуила. В руках он держал свое орудие убийства -штык.

Увидев нас, с винтовками в руках, он бросил штык на грязный пол. Раздался глухой, лязгающий звук.

-- Мы ничего дурного не делали! -- закричал портной Киров красноармейцу.-- Да будет Иисус мне судьей!

-- Мы здесь прячемся, чтобы не попасть под перестрелку,-- промямлил старик Киров; у него текло из носа, но он не обращал на это внимания.

-- Мы сами -- красные! -- закричал владелец штыка.-- Да здравствует товарищ Ленин!

-- Да здравствует Ленин! -- закричали они нестройным хором -- и сразу замолчали, заметив мою мать, отца и Сару, спускавшихся в подвал по скользкой, гнилой лестнице.

Солдат стоял рядом со мной, с почти закрытыми глазами, с трудом удерживая винтовку, чтобы она не упала на пол, и все время зевал, чудовищно широко открывая рот.

Мать с отцом, Сара молча стояли за нашими спинами. Сара прижимала к груди младенца. Глаза у нее были абсолютно сухие -- ни слезинки.

-- Да здравствует революция! -- крикнул в последний раз старик Киров.

Его тонкий голос вибрировал под сводами сырого подвала.

-- Ну,-- спросил меня солдат,-- они?

-- Да, они! -- ответил твердо я.

-- Мы ничего дурного не делали! -- снова закричал портняжка Киров.-- Да поможет мне Иисус!

-- Это не те,-- вмешался мой отец.-- Это наши друзья. Те, кто вам нужен, давно убежали.

-- Кто это? -- спросил красноармеец.

-- Мой отец.

-- Ну и кто же из вас прав? -- Солдат мутными глазами разглядывал моего отца.

-- Конечно, старик! -- закричал Киров-портной.-- Мы были соседями целых восемь лет!

-- Это они,-- тихо подтвердила моя мать.

Старик Киров наконец вытер нос. Я засмеялся.

-- Идиотка! -- с горечью бросил отец матери.-- Лишь накликаешь на нас еще большую беду. Это они -- утверждаешь ты. Ладно, сегодня их арестуют. А завтра вернутся белые, освободят их. Ну и что будет с нами?

-- Это они! -- твердо повторила мать.

-- Кто она такая? -- спросил солдат.

-- Моя мать.

-- Это они! -- подала голос Сара -- тихий, неровный. Она говорила так, словно это ее последние слова и, когда она их произнесет, то навсегда откажется от дара речи. Запах пороха щекотал ноздри. Я невольно чихнул.

-- Что ты собираешься делать? -- спросил дрожащим голосом Киров-портной.

Я выстрелил ему в голову. Он упал замертво -- всего в одиннадцати футах от моих ног. Остальные в страхе прижались плотнее к стене. Они живо отпихивали друг друга, стараясь оказаться как можно дальше от соседа.

-- Даниил! -- закричал отец.-- Я тебе запрещаю эту расправу! Твои руки не должны быть запачканы кровью! Даниил, опомнись!

Я выстрелил в старшего брата Кирова-портного. Старик Киров заплакал, упал на колени и, протягивая ко мне руки, умолял меня:

-- Даниил, Даниил, малыш, что ты делаешь?..

Но я тут вспомнил, что видел в ярко освещенной комнате в доме портного, вспомнил этого беззубого, хихикающего старика, вспомнил мою тетю Сару. Я убил его, когда он стоял на коленях.

Мой отец, зарыдав, взбежал вверх по лестнице. Сара с матерью стояли за моей спиной. Красноармеец энергично тер глаза, чтобы они не слипались. Я чувствовал себя в эту минуту счастливым, но каким горьким было это счастье! Я взвел курок.

-- Простите меня, простите меня! -- плакал навзрыд самый младший из Кировых.-- Я не знал, что я...

Я нажал на курок. Он, завертевшись волчком, упал на труп своего отца.

Снова я взвел курок, старательно прицелился в следующего. Он стоял передо мной совершенно спокойный, потирая нос и глядя в потолок. Я нажал на курок, но выстрела не последовало.

-- Нужно перезарядить.-- Красноармеец протянул мне новый магазин.

Я вложил его, взвел курок и стал целиться в следующего. Он по-прежнему потирал нос, безразлично глядя в потолок. Я выстрелил. Мне стало немного не по себе от его безразличия к смерти.

Я снова взвел курок. Но в это мгновение владелец штыка кинулся ко мне. Пулей пронесся мимо меня, вихрем взлетел на лестницу. Я бросился за ним из подвала на улицу, выстрелил и, по-моему, ранил его. Он упал; быстро поднялся и побежал дальше. Я -- за ним. Еще один выстрел -- опять он упал; теперь куда менее проворно поднялся на ноги и, пошатываясь, быстро зашагал прочь. Теперь у меня достаточно времени, торопиться не нужно -- я тщательно прицелился. Какой упоительный для меня момент -- я видел в прорези прицела его шатающуюся, с расставленными в сторону руками фигуру. Выстрел -- он снова упал, приподнялся на одной руке и беспомощно рухнул в грязную жижу. Теперь уже никогда не встанет.

Я стоял перед ним, чувствуя тепло нагревшейся от выстрелов винтовки. Мне холодно, я разочарован, мне не по себе... Это совсем не так приятно, не такое удовольствие, как я себе представлял тогда в мыслях, в комнате Кирова. Счет далеко не равный. Все они умерли слишком легко, не испытывали никакой боли. Вообще в конечном итоге в этой кровавой сделке выиграли они.

Красноармеец подошел ко мне, я отдал ему винтовку. Теперь я снова расплакался. Он дружески погладил меня по голове.

-- Все в порядке, товарищ, все в порядке! -- приговаривал он.

Перебросил ремни винтовок через плечи и неуверенно зашагал к своим, где его ожидал желанный сон. Мама с Сарой привели меня в дом.

После этого отец со мной не разговаривал. И после похорон дяди Самуила он целую неделю соблюдал траур по нему и за все это время ни разу не поглядел в мою сторону. Я решил уйти. Не находил себе места; к тому же сильно изменился за это время и теперь не мог жить в доме отца на правах школьника. И я ушел.

Красные вновь сдали Киев, и прошло еще так много времени до того, как кончилась война и я снова увиделся с членами своей семьи. Но отца среди них уже не было, он умер.

"Я СТАНУ ОПЛАКИВАТЬ ИХ В ГРЯДУЩЕМ"

Выйдя из кинотеатра, они медленно пошли к восточному району, по направлению к Пятой авеню.

-- Гитлер! -- кричал мальчишка -- разносчик газет.-- Новости о Гитлере!

-- Ты помнишь этого Флетчера? -- спросила Дора.-- Ну, того, который играет роль ее отца.

-- Угу,-- откликнулся Пол, крепче сжимая ее руку.

Они медленно шли по темной улице.

-- Знаешь, у него камни в почках.

-- Поэтому он так и играет,-- откликнулся Пол.-- Теперь я знаю, как описать игру этого актера: он играет как человек, у которого в почках камни.

Дора засмеялась.

-- Прошлой зимой я сделала ему рентген. Он один из самых надежных клиентов доктора Тайера. У него вечно что-то болит. Этим летом он собирается извлечь камни из почек.

-- Можно только пожелать удачи старику Флетчеру.

-- Я делала ему массаж плеча. У него неврит. Он зарабатывает пятнадцать сотен в неделю.

-- Стоит ли удивляться в таком случае, что у него неврит.

-- Он приглашал меня пообедать у него в доме.-- Дора высвободила руку, поднесла к его локтю, крепко его сжала.-- Я ему нравлюсь.

-- Кто в этом сомневается?
[1] [2] [3] [4]