Любовь на темной улице (сборник рассказов) (12)

-- Пошли!

У них обоих были какие-то свирепые лица, и это довольно странно, ведь только наступило раннее утро. И это говорило о явной опасности, ожидающей его впереди.

-- С вашего позволения,-- сказал Лавджой,-- я надену брюки.

Они вошли и, стоя у двери, наблюдали за тем, как он надевал штаны, рубашку, ботинки, и один из них не выпускал из руки своего пистолета.

-- Хотелось бы узнать,-- сказал Лавджой,-- что такого я натворил...

-- Dкpеche-toi!2 -- сказал полицейский с пистолетом.

Лавджой вышел. Полицейские сопровождали его с двух сторон. Домовладелица следовала за ними на небольшом расстоянии. А Айрина с братьями Калониусами все спали. На лестнице он столкнулся с Карлтоном Свенкером. Тот бежал вверх по ступенькам.

Полиция не препроводила его далеко, всего лишь до кабинета директора школы Свенкера. Подойдя поближе к зданию, он услыхал там ворчание и гудение множества голосов. Лавджой в нерешительности остановился у двери.

-- Входи! -- сказал полицейский с пистолетом, ударом ноги открывая перед ним дверь.

Лавджой вошел. Его сразу ошарашили громкие вопли, перешептывания, звонкие проклятия; и если бы только не полицейские за спиной, он, несомненно, задал бы деру. Казалось, треть населения Алеппо набилась в этом помещении. Директор Свенкер стоял в углу за письменным столом, опершись о его крышку своими широко расставленными руками, призывая всех к порядку. Там в толпе он увидел датчанина, преподавателя математики, низенького англичанина, учителя истории, владельца книжного магазина, в котором работала Айрина, местного таксидермиста1, продавца крепких алкогольных напитков, двух продавцов ковров, мясника, двух девушек, обучающих желающих вязанию, шитью и умению готовить,-- все были там.

К этой разноликой, говорливой толпе присоединилась и домовладелица Лавджоя. Она оглядывала комнату с гордым, злобным видом.

-- Леди и джентльмены,-- повторял директор, пытаясь установить тишину,-- леди и джентльмены!

Но прилив возбужденной восточной беседы становился все громче, все мощнее.

-- Мистер Лавджой,-- громко, с явно огорченным видом, сказал директор, обращаясь к нему,-- что же вы делаете, скажите нам, ради Бога!

Вдруг в комнате установилась мертвая тишина. Все глаза с одинаковым накалом в них яростного гнева устремились на Лавджоя, который стоял рядом с полицейскими у самой двери с красными от выпитого глазами, с болезненным видом.

-- Я... я... я... право, не понимаю, о чем вы говорите,-- выговорил, наконец, Лавджой.

-- Прошу вас и не мечтать о том, что вам удастся отвертеться, молодой человек,-- строго сказал директор.

-- Я не думаю,-- сказал Лавджой.

-- Если бы не я, то вы сейчас находились бы в руках сирийского правосудия.

Лавджой только слегка пожал плечами.

-- Прошу вас, пожалуйста,-- прошептал он,-- нельзя ли мне сесть?

-- Что, черт подери, случилось с вашими волосами? -- раздраженно спросил его директор.

Невольно Лавджой поднес руку к голове. Потом он вспомнил.

-- Я... я... я... сбрил их,-- сказал он.

-- Боже Всемогущий, Лавджой,-- закричал директор.-- Мне придется кое-что сообщить в ваш университет в штате Вермонт!

Вдруг дверь отворилась, и полицейский втолкнул в комнату его повара, евнуха Ахмеда. Тот, бросив только один взгляд вокруг, тут же упал на пол и громко зарыдал. На лбу Лавджоя выступил пот.

-- Говорите правду, молодой человек,-- рявкнула на него домовладелица.-- Разве вы не собирались сегодня покинуть Алеппо?

Лавджой сделал глубокий вдох.

-- Да, собирался,-- признался он.

Злобный шепот пронесся по рядам.

-- В таком случае мы укокошили бы тебя на дороге,-- заверил его полицейский.-- Выстрелом в спину.

-- Прошу вас,-- стал умолять их Лавджой,-- прошу вас, объясните все...

Наконец, постепенно, фраза за фразой, после опроса нескольких проявляющих свое нетерпение местных жителей, все стало проясняться. Все началось с того, когда владелица дома увидела "мостовую" лампу в мебельной лавке. Потом она вдруг увидела, как переплавляют ее самовар в глубине ювелирного магазинчика. Потом, лихорадочно, на грани истерики, она посетила четыре разные лавки и увидела в них выставленные на продажу шесть ковров из различных домов, которые она сдавала преподавателям миссионерской школы. Она зарыдала в унисон с плачущим на полу Ахмедом, когда рассказывала о своих прочих находках,-- простынях и одеялах, подушках, маленьких столиках, серебряных вазочках, которыми она украшала внутреннее убранство своих домов,-- все это она видела в лавке хлопчатобумажных тканей, у старьевщика, у мясника. Она в ужасе прибежала в полицию, которая пошла по следу, и следы привели их к Ахмеду.
[1] [2] [3] [4]