5 (1)

[1] [2] [3] [4]

– Что ж, мне уже тридцать. Вы меня успокоили.

Я приехал в Рим не для того, чтобы утешать обделенных, – подумал Джек. Заставлю Деспьера заплатить за себя и свою девушку. Это будет моим единственным достижением за день.

Деспьер ошибся, сказав, что в том ресторане, куда он повел их, не было туристов с двенадцатого века. Напротив Джека в углу небольшого зала сидела тихая американская пара, казавшаяся четой молодоженов. Она серьезно изучала меню; девушка, подняв голову, обратилась к стоявшему перед ней официанту: «Я хочу что-нибудь типично итальянское. Омлет – это итальянское блюдо?» Джек готов был поцеловать ее в чистый, прекрасный, американский лоб.

Интерьер этого типично римского ресторана не радовал глаз; стены его были расписаны кричаще яркими видами Неаполитанского залива; люстры в виде безвкусных модернистских конструкций висели под потолком, столь высоким, что благодаря какому-то акустическому эффекту посетителям приходилось кричать, чтобы их услышали соседи по столику. Деспьер заказал для всех местное фирменное блюдо – spaghetti a lie vongole[14], официант поставил на стол открытый графин с широким горлом, наполненный вином.

– По мнению Джека, в характере Мориса Делани есть тайные красоты; сейчас он поведает нам о них, и я смогу нарисовать объективный портрет великого человека.

Джек попытался вспомнить, как однажды вечером, более двадцати лет тому назад, он познакомился с Делани. Произошло это в гримерной; кроме режиссера, в залитой ярким светом комнате находились Лоренс Майерс и девушка, впоследствии ставшая женой сценариста. Только что закончился спектакль, в течение недели апробировавшийся в Филадельфии. Майерс и его невеста сидели рядом на старом диване, Джек чистил перед зеркалом лицо кольдкремом.

– Это была первая пьеса Майерса, – сказал Джек, – драматург радовался положительным откликам прессы и успеху спектакля. Все говорили, что Хэрри Дэвис – он играл главную роль – станет звездой. Дэвис уже умер, – произнес Джек. – Майерс – тоже.

Джек замолчал, пытаясь понять, зачем он сказал об этом,ради чего воздвиг над заброшенными могилами забытых американцев надгробья из слов, объявив своим слушателям об их смерти. В этот миг Джек как бы воочию увидел живого Майерса – бледного, нервного молодого человека в изношенном костюме, сидящего возле смущенной девушки, которая напоминала гувернантку, отпущенную на выходной; она любила Майерса так неистово, что превратила их жизнь в цепочку ужасных сцен ревности, оборвавшуюся в тот день, когда Лоренс покинул кислородную палатку, чтобы умереть.

– Майерс где-то познакомился с Делани, все знали, что режиссер находится в зрительном зале и следит за спектаклем, – продолжал Джек. – Делани недавно закончил свою первую полнометражную картину, она имела большой успех; прилетев на восток, он заехал в Филадельфию, чтобы посмотреть спектакль и поделиться своим мнением с Майерсом.

Официант принес еду, и, пока он расставлял тарелки, Джек, смежив веки, вспоминал, как выглядел Делани, когда он ворвался в гримерную. Молодой, грубоватый, самоуверенный, с хриплым голосом, одетый артистически-небрежно, Делани был в дорогом пальто из верблюжьей шерсти, на его шее развевался, как флаг, кашемировый шарф; его разъяренное лицо пылало, в движениях чувствовался избыток жизненных сил, казалось, он обладал неистощимым запасом энергии.

– Он заявил следующее, – сказал Джек, когда официант ушел и они начали есть: – «Забудьте о прессе, Майерс, вы – конченый человек. Что они тут смыслят, в Филадельфии? В Нью-Йорке вас разорвут на куски!»

– Это на него похоже.

Деспьер сухо усмехнулся, его вилка замерла над тарелкой.

– О таком Делани я и пишу.

– Он пожалел Майерса, – сказал Джек, вспомнив побелевшее лицо сценариста и слезы, выступившие на глазах его девушки. – Лучше знать правду заранее, чем ринуться в Нью-Йорк полным радужных надежд и испытать сильнейшее разочарование.

Джек увидел, что Вероника понимающе кивнула.

Мисс Хенкен ела торопливо, как бы украдкой, словно ей редко удавалось наесться досыта и она боялась, что в любой момент ошибка, по которой она попала сюда, может вскрыться, и ее попросят покинуть ресторан.

– Что еще хорошего он сказал? – спросил Деспьер.

– В гримерную зашли режиссер и продюсер постановки, – продолжал Джек, – они тоже хотели узнать мнение Делани; повернувшись к ним Морис закричал: «Вы собираетесь везти этот балаган в Нью-Йорк? Что происходит с театром? Неужели театральные деятели окончательно утратили самоуважение? Неужто у них совсем не осталось вкуса, чувства меры, любви к своей профессии?»

Даже сейчас, спустя два десятилетия, Джек отчетливо слышал резкий, раздраженный голос, звучавший в темной комнате, он вспомнил, какие чувства испытывал, сидя перед зеркалом и восхищаясь Делани; Джек, видевший недостатки спектакля, разделял оценку Делани и презирал окружавших его людей, которые из-за слабости и сентиментальности обманывали себя. «Если бы в те годы, когда я впервые приехал в Нью-Йорк, – продолжал Делани, размахивая кулаком под носом продюсера, словно собирался ударить его, – мы увидели бы такой прогон, мы бы поспешили скрыться в горах, надеясь на то, что мусорщики сожгут театр дотла. А сегодня у вас хватает нахальства стоять здесь и заявлять мне, что вы собираетесь везти это в Нью-Йорк! Позор! Позор!»

– Что ответил продюсер? – спросил Деспьер.

– Продюсер сказал: «Мне кажется, мистер Делани, вы пьяны», после чего вместе с режиссером театра выскочил из гримерной.

Джек усмехнулся, вспомнив их паническое бегство.

– Видите, – сказала Вероника, – я вам говорила, что в молодости мистер Делани был интересен.

Она слушала Джека так внимательно, что совсем забыла о еде; Джек постоянно чувствовал, что она не отводит глаз от его липа.

– А что стало с бедолагой-сценаристом? – спросил Деспьер. – Он прыгнул в реку и утопился?

– Нет, – сказал Джек. – Делани посоветовал ему забыть о пьесе. В конце концов, как сказал Делани, если первая вещь автора проваливается, это приносит ему только пользу. Делани поведал Майерсу о том, как он семь лет вкалывал в театре, пока к нему пришло хоть какое-то признание, о том, как его выгоняли из съемочной группы в самом начале работы над первыми двумя картинами. А еще он заявил: «Послушайте, молодой человек, эта вещь никуда не годится, но у вас есть талант, и в конце концов вы создадите нечто стоящее».

Джек задумался. У Майерса действительно был талант; но жизнь его сложилась неудачно, он стал алкоголиком и умер в возрасте тридцати трех лет, но мог ли Делани предвидеть все это в тот вечер?

– Затем он спросил Майерса, есть ли у него деньги, на что драматург, засмеявшись, ответил: «Шестьдесят пять долларов». Морис заявил, что он приглашает Лоренса в Голливуд для работы над сценарием кинокартины; получив гонорар, Лоренс сможет заняться новой пьесой. И еще он порекомендовал Майерсу не приглашать друзей и родственников на нью-йоркскую премьеру и не обсуждать ее с ними, а прийти к нему в отель. Майерс и его девушка воспользовались советом Делани. Премьера провалилась, зрители начали уходить уже в середине первого действия, невеста Майерса плакала на последнем ряду. Это был к тому же день ее рождения; она, конечно, не поверила Делани, считая пьесу лучшей вещью после «Гамлета», и взяла на работе отпуск, чтобы отпраздновать с Майерсом его успех. Но ее ждало горькое разочарование. Они с Майерсом отправились в отель к Делани; войдя в «люкс», они застали там режиссера; он ждал их, сидя перед тортом со свечами, приготовленным для девушки. Они спустились в бар, немного выпили; Делани запретил им читать завтрашние рецензии, потому что они, по его выражению, будут способны искалечить человека. Затем он спросил, где они планируют провести ночь. Майерс вместе с двумя актерами жил в квартире без горячей воды, он не мог пригласить девушку к себе, и она собиралась заночевать у ее дяди и тети на Морнингсайд-Хейтс. Делани заявил, что в эту ночь им не следует расставаться. Он отвел их к портье и сказал ему: «Послушайте, это мои друзья. Они не женаты; я хочу, чтобы они получили просторную комнату на одном из верхних этажей, где тихо, а воздух свеж, с выходящими в сад окнами, из которых виден мост Джорджа Вашингтона и Джерси. Я хочу, чтобы у них было все, чем располагает этот отель. Они закажут шампанское, кавьяр и жареного фазана, а вы все запишите на мой счет». Затем, поцеловав их обоих, он сказал, что закажет билеты в Калифорнию на послезавтра, и удалился. 11 Сладостное ничегонеделание (ит.). 12 Моя дорогая (ит.). 13 Мои дети (фр.). 14 Спагетти с морскими черенками (ит.).
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.