23

[1] [2] [3] [4]

23

В семь часов утра его снова разбудил телефонный звонок. Он встал с кровати и собрался побриться. Намылив лицо, Джек вспомнил, что сегодня он не идет на студию. Он увидел в зеркале свое отражение; пена напоминала седую бороду, а сам он показался себе несчастным, сломленным, безобразным стариком. Он смыл пену, вытер лицо и снова посмотрел на себя. Теперь он уже не походил на старика, но вокруг глаз лежала сеточка морщин, а лицо было болезненно-бледным. Досадуя на то, что он забыл вечером отменить утренний звонок телефонистки, Джек забрался обратно в кровать. Заставил себя пролежать под одеялом час, но не смог уснуть и в конце концов, поднявшись, заказал завтрак.

Он не стал раскрывать газеты, принесенные официантом, – в них могла быть информация о похоронах Деспьера. Чем меньше он станет думать сегодня и в последующие дни о Деспьере, тем в лучшем состоянии будут находиться его нервы. Допивая кофе, он подумал о том, что встреча с Брезачем состоится лишь через четыре часа. Джек представил себе других обитателей отеля, предвкушающих сейчас за завтраком радость от ждущей их экскурсии по городу. Этим утром, на несколько часов, я тоже стану туристом, решил Джек. Возможно, другого случая не представится. Подойдя к письменному столу, он взял старый путеводитель Бедекера, изданный в 1928 году, положил его перед собой рядом с чашкой кофе и принялся за булочку с глазурью.

Идея совершить прогулку по Риму с путеводителем 1928 года показалась ему заманчивой. Город прошлого, описанный сухим, лаконичным языком, казался более упорядоченным, располагающим к отдыху, реальным, нежели нынешний. С туристом в нем не могло случиться ничего плохого. Единственная реальная опасность, подстерегавшая туриста в 1928 году, похоже, заключалась в том, что он мог дать слишком большие чаевые.

Он начал читать с середины. В разделе «Церкви и учебные заведения» Джек обнаружил параграф, озаглавленный «Гиды-лекторы (английский язык)». Проф. Л. Рейно, Виа Флавиа, 6; синьора П. Капали, Виа Витторио Венето, 146; м-р Т. Б. Инглфилд, Виа Чезара Беккариа, 94; мисс Грейс Воннакот, Виа деи Граци, 134…

Да, вот кто мне нужен – англоязычный гид-лектор, способный объяснить все происшедшее, подумал Джек. Что бы сказала сейчас сеньора П. Капали о своих соотечественниках Веронике Ренци, Барзелли и Тачино, какими словами описала бы мисс Грейс Воннакот Мориса Делани, этого непростого потомка ирландских эмигрантов?

Отведите меня к памятникам старины, мистер Т. Б. Инглфилд, покажите мне надгробья, под которыми покоятся любовь и честолюбие; я хочу увидеть места, где совершалось насилие, где раздавались предсмертные вопли и крики восторга, побывать там, где короли представали перед своими палачами, где гладиаторы тешили толпу. У меня есть друзья, развлекающие толпу похожим способом; им тоже поражение обходится исключительно дорого.

Ленивым жестом Джек перевернул страницу.

План экскурсии.

«Второй день. Прогулка от Сант-Онофрио через Пасседжата Маргерита к Сан-Пьетро ин Монторио, где следует дождаться заката…»

Где следует дождаться заката…

Какая мирная, спокойная картина – человек ждет в 1928 году заката возле Сан-Пьетро ин Монторио, подумал Джек, потягивая кофе.

Зазвонил телефон. Звук был резкий, нетерпеливый, словно телефонистка плохо выспалась ночью и теперь была зла на весь свет. Джек протянул руку и снял трубку.

Это была Карлотта.

– Извини за столь ранний звонок, – заговорила она, – но я хотела застать тебя, пока ты куда-нибудь не ушел. Меня не пустили к Морису, и я решила…

– С ним все в порядке. – сказал Джек. – Он получил твои розы…

Джек, – произнесла она, – не избегай меня. Пожалуйста. Я хочу тебя видеть. Как забавно – спустя столько лет мы в одной гостинице… Ты не пригласишь меня на ленч?

– Не могу, – ответил Джек. – В полдень у меня деловое свидание.

– А что ты собираешься делать до этого времени? – Пойду на экскурсию.

– Куда?

– В Сикстинскую капеллу.

Это была первая достопримечательность Рима, о которой он вспомнил.

– Потрясающе. – сказала Карлотта. – Я решила пойти сегодня утром именно туда.

– Когда ты это решила?

– Две секунды тому назад.

Она засмеялась. Ее смех был сдержанным и дружеским.

– Можно к тебе присоединиться?

«Почему нет? – подумал Джек. – Я испытал в Риме все, только вот не ходил в Сикстинскую капеллу со своей бывшей женой».

– Я спущусь в вестибюль через пятнадцать минут. Ты успеешь собраться?

Конечно, – ответила она. – Ты же помнишь, как быстро я одеваюсь.

«Помнишь», – мысленно повторил Джек, опуская трубку. Женщины используют это слово вместо дубины.

Он направился в ванную и во второй раз за это утро с помощью пены превратился в седобородого старика.

Она уже находилась в вестибюле, когда он вышел из лифта. Карлотта беседовала с какой-то женщиной и не сразу заметила его; он получил возможность разглядеть ее внимательно, увидеть, что с ней сделали годы. Она поправилась, и черты лица стали более мягкими. Красота ее померкла, но, уходя, она не оставляла за собой следов горечи и озлобления. Каким-то чудесным образом время превратило ее из той неврастенички, какой она была перед их расставанием, в крупную, жизнерадостную матрону. Глядя на Кар-лотту, оживленно болтавшую со знакомой, Джек подумал, что, если бы сейчас его попросили описать ее внешность, он назвал бы Карлотту миловидной женщиной.

Ее волосы, знакомые со всеми оттенками голливудской гаммы, сейчас казались натурально-светлыми. Элегантный темно-серый костюм плотно обтягивал ее пышную фигуру. Рассматривая улыбающееся гладкое лицо Карлотты и ее чересчур женственные формы, Джек вспомнил слова одной француженки: после тридцати пяти приходится выбирать между лицом и фигурой. Можно сесть на диету, заниматься гимнастикой и сохранять стройность, зато лицо тогда вытянется, на нем появятся морщины. А можно позволить себе немного располнеть и тем самым сохранить гладкость лица. Карлотта явно остановилась на втором решении. И правильно сделала, подумал Джек.

Когда он приблизился к ней, она познакомила его со своей собеседницей, княгиней Миранелло, женщиной с большим ртом, обнажающимися деснами и бек-бейским акцентом; церемония представления избавила Джека и Карлотту от скованности и неловкости первых мгновений встречи.

– В час идем на ленч, – сказала Карлотта, обращаясь к княгине.

– О, – произнесла женщина, бросив на Джека взгляд, казавшийся ей кокетливым, – у тебя есть более приятное общество…

– У меня нет более приятного общества, – сказала Карлотта. – Значит, в час.

Она взяла Джека под руку, и они вышли из гостиницы.

– Кто это? – спросил Джек.

– Она из Бостона. Моя старая подруга. Все о тебе знает. Наша с тобой встреча здесь показалась ей ужасно трогательной…

Голос Карлотты звучал легко, оживленно.

– Ты ужасно тронут?

– Ужасно, – ответил Джек.

Он увидел Гвидо, ждавшего Джека возле машины, стоящей на противоположной стороне улицы, и помахал итальянцу рукой. Гвидо тотчас сел в автомобиль и, развернувшись, подрулил к отелю.

Она тебя уже видела, – сообщила Карлотта. Вчера вечером, в ресторане с двумя мужчинами. Она тебя внимательно рассмотрела и сказала, что ты производишь впечатление счастливого человека.

– Старая добрая Мэгги, – сказал Джек. – Великий знаток людей.

– А еще она нашла тебя очень красивым, – поведала Карлотта без кокетства в голосе. – Она сказала, что ты, похоже, будешь прекрасно выглядеть еще лет двадцать, и спросила меня, почему Я от тебя ушла.

– И что ты ей ответила?

Я объяснила, что это ты ушел от меня, – сказала Карлотта.

– Просто поразительно, – заметил Джек, – как сильно могут различаться показания очевидцев одного и того же события.

Гвидо подъехал к двери. Джек помог Карлотте сесть в автомобиль, а потом сам залез в него.

– Cinecita? – спросил Гвидо.

– Сан-Пьетро, – сказал Джек.

Гвидо посмотрел в зеркало заднего вида, дабы убедиться в том, что Джек не шутит. Затем включил скорость и выехал на улицу.

По дороге в Ватикан Карлотта рассказывала о себе. Ее голос звучал торопливо, дружелюбно, словно Джек был старым знакомым, не более того, с которым можно непринужденно посплетничать. Карлотта сообщила о том, что через год после окончательного развода с Джеком она вышла замуж за Катцера, хозяина студии. Джек кивнул. Он читал об этом и даже собирался послать поздравительную телеграмму, но потом все же не отправил ее.

Катцер развелся со своей прежней женой, отдав ей почти миллион, и женился на Карлотте.

– Я была в глубочайшей депрессии, – спокойно, без эмоций В Голосе поведала Карлотта, – когда ты уехал. Мне предлагали только самые жалкие роли, а моя репутация пала так низко, что я получала приглашения лишь на сборища алкоголиков, наркоманов и гомосексуалистов.

Она рассмеялась; в ее смехе не было обиды и самобичевания. Карлотта говорила таким тоном, словно речь шла о невинных шалостях ребенка.

– Никто не был предан мне так, как он, – сказала Карлоттa. Мы встречались с ним в течение семи лет, а потом он ждал еще десять лет окончания нашего с тобой брака – и все это время, пока я жила с тобой, он не позволял себе даже коснуться моей руки или заговорить о чем-то, не касающемся работы. И вот однажды он позвонил мне и сказал, что я не имею права губить себя. Он попросил меня выйти за него замуж. В то утро я находилась в состоянии жестокого похмелья и была готова согласиться на все, лишь бы меня оставили в покое. И все обернулось так, что годы, проведенные с ним до его смерти, оказались лучшими в моей жизни. Ты знал о его кончине?

– Да, – ответил Джек.
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.