12 (1)

Деспьер огляделся по сторонам и отвел Джека в угол.

– Можешь кое-что для меня сделать, Джек? – спросил Деспьер своим обычным голосом, но глаза его стали серьезными, они испытующе смотрели на Джека.

– Конечно, – ответил Джек. – Что именно?

Деспьер вытащил из внутреннего кармана длинный заклеенный конверт.

– Пусть он временно полежит у тебя. Он протянул конверт Джеку.

Джек сунул пухлый конверт к себе в карман. Что я должен с ним сделать? – спросил он.

– Просто сохрани. Я вернусь и заберу его у тебя.

– Откуда вернешься?

Завтра я уезжаю в Алжир. Утром получил телеграмму из редакции. Им требуется статья. Я проведу там шесть-семь дней. Ты ведь еще не уедешь?

– Нет.

– Газета заказала мне материал на пару тысяч слов о зверствах, которые творятся в Алжире, – пояснил Деспьер. – Я – специалист по насилию. Такой человек, как я, имеется в каждом уважающем себя современном издании. Спасибо. Ты славный парень.

– Больше ничего не хочешь мне сказать? Деспьер пожал плечами.

– Ну… – протянул он, – если я не вернусь, вскрой его.

– Послушай, Жан-Батист, – начал Джек. Деспьер рассмеялся.

– Знаю, это несерьезная война, – сказал он, – но, говорят, там стреляют настоящими пулями. И вообще, специалист по насилию должен предусмотреть все возможные потери. Да, еще. Не говори никому, что я отправляюсь в Алжир. Никому, – медленно повторил он.

– А где ты? – сказал Джек. – Если спросят.

– В Санкт-Морице. Там хороший снег. В гостях у друзей. Их адрес тебе неизвестен.

– А что со статьей о Делани?

– Я закончу ее, когда вернусь, – ответил Деспьер. – Это двадцатый век – насилие важнее искусства. Он посмотрел на часы.

– Я опаздываю, – сказал журналист.

Он похлопал Джека по плечу; на его лице появилась добрая, дружеская, мальчишеская улыбка, в ней не было ничего злого. Повернувшись, Деспьер направился сквозь подогретую алкоголем толпу гостей на свою несерьезную войну. Джек проводил взглядом невысокого покачивающегося человека в безукоризненно скроенном итальянском костюме. Он заметил, что француз ни с кем не попрощался.

Джек коснулся рукой оттопыривающегося кармана. Увесистый пакет вселял в Джека тревогу. Если я не вернусь, вскрой его.

Внезапный порыв заставил Джека броситься к двери, за Деспьером. На какую бы войну ни уезжал человек, он заслуживает того, чтобы его друг ушел с вечеринки и проводил его. Хотя бы до такси.

Но у двери путь ему преградила многочисленная компания вновь прибывших гостей, и не успел Джек протиснуться сквозь нее, как чья-то рука крепко схватила его за плечо и потянула назад.

– Привет, братишка, – сказал Стайлз. – Весь вечер собираюсь с вами поздороваться.

– Если позволите, в другой раз.

Джек попытался высвободиться, не привлекая внимания окружающих, но крупный Стайлз сжал его плечо еще сильнее.

Нельзя так обращаться со старыми друзьями, братец, – сказал Стайлз. – Только не говорите, будто вы меня не помните, мистер Роял.

– Я вас помню, – произнес Джек.

Он резко выдернул руку из пальцев Стайлза, но актер с поразительной быстротой преградил ему путь к двери. Мужчины посмотрели друг на друга. На лице Стайлза появилась пьяная агрессивная улыбка, не предвещавшая ничего хорошего. Он явно был готов устроить скандал. Ладно, подумал Джек. Мне уже все равно не догнать Деспьера.

– Что вам угодно? – сухо произнес Джек.

В присутствии актера он испытывал смущение, чувство вины.

– Кажется, нам есть о чем потолковать, – сказал Стайлз.

У него была странная манера говорить, он почти не раскрывал рта, словно боясь выдать степень своего опьянения.

– Об искусстве, игре актера и связанных с ними вещах. Я ваш давнишний поклонник. В молодости пытался имитировать ваш голос.

Он выдавил из себя деланный смех.

– А теперь вам платят за то, что вы имитируете мой голос. Жизнь подшучивает над нами, а, Джек?

Он закачался, приблизившись к Джеку и обдав его запахом джина; Стайлз нечаянно плеснул напиток из бокала себе на брюки.

Вы ведь не станете этого отрицать, Джек? Тайные уединения в студийном зале. Вы слыли честным человеком, Джек, признайтесь, я прав?

– Я не собираюсь ничего отрицать, – сказал Джек.

– Вы видели мою игру. Сегодня вы – крупнейший в мире знаток моей игры, – громко произнес Стайлз. – Подскажите, что я должен сделать, чтобы улучшить ее?

– Пожалуйста, – отозвался Джек. – Вступите в Общество анонимных алкоголиков.

– Спасибо, – глухо сказал Стайлз. – Вы мне очень помогли. Моя мать твердит то же самое.

Он шумно отхлебнул мартини.

– Скажите, – продолжал он, – как будет звучать мой голос? Услышат ли в нем зрители искренность и волнение? Горечь и силу? Мужество и грусть? Понравлюсь ли я девушкам, Джек? Моя судьба в ваших руках. Отнеситесь к этому серьезно.

– Я отношусь серьезно к любой работе, – сказал Джек.

– Когда картина выйдет на экран, я, возможно, вчиню вам иск за искажение художественного образа.

Стайлз громко засмеялся над своим каламбуром.

Тысяч на пятьсот. Эти полмиллиона будут для меня не лишними. Особенно когда станет известно, что в Риме режиссер пригласил какого-то клерка дублировать мою роль. Дома цена на меня здорово подскочит, верно?

Прекратите жаловаться, – сказал Джек; залитый джином, пахнувший перегаром, вцепившийся в него актер, который приблизил свою искаженную гримасой физиономию к лицу Джека, уже начал порядком раздражать Эндруса. – Вам некого винить в ваших неудачах, кроме самого себя.
[1] [2] [3] [4]