10
[1] [2] [3]Она обиженно поджала губы.
– Иначе он не выпустил бы меня из дома. Устроил бы грандиозную сцену, пошел бы за мной следом. Он пообещал, что, если я назову ему фамилию мужчины, он перестанет меня задерживать. И он заверил меня, что не будет беспокоить этого человека, кем бы он ни оказался.
– Возможно, он не считает, что воткнуть человеку нож между ребер – это значит побеспокоить его, – сказал Джек.
– Не шути так, – произнесла Вероника. – Он на это способен.
Она негромко рассмеялась.
– А я-то решила, что с ним, американцем, я буду наконец избавлена от безумной итальянской ревности.
– Кто он? – спросил Джек. – Что делает в Риме? Что вас объединяет?
Вероника открыла рот и тут же закрыла его, не вымолвив и слова. Она посмотрела на свои руки. На ее хорошеньком бесчувственном лице появилось хитрое, лукавое выражение, она словно раздумывала, стоит ей говорить правду или нет.
– Почему ты хочешь это знать? – спросила она, стремясь выиграть время.
– Если бы кто-то попытался убить тебя, – сказал Джек, – разве ты не захотела бы узнать об этом человеке как можно больше?
– Он живет в Риме уже почти два года, – сказала Вероника. – Американская армия платит ему небольшую пенсию. Говорит, что его семья очень богата, но, похоже, они не высылают ему значительных сумм. Сюда приехал изучать кино. Он помешан на итальянском кинематографе. Хочет стать режиссером или продюсером. Фильм с твоим участием я посмотрела благодаря ему.
Она озорно улыбнулась.
– Он говорил, что я непременно должна познакомиться с твоей игрой. Я это сделала, верно?
– О, Господи, – сказал Джек.
– Он переводит с итальянского на английский, – продолжала Вероника. – Ради денег.
– Он талантлив? – с любопытством спросил Джек.
– По его мнению, да, – сказала девушка. – Он считает себя самым талантливым человеком в Риме.
– А кто-нибудь еще разделяет это его мнение?
– Он вращается в среде полуголодных, никому не известных молодых актеров и литераторов; они твердят ему, что он – гений.
Она презрительно рассмеялась.
– Они ненавидят всех, кто не принадлежит к их кругу. Он написал сценарий, но не может никому его продать, хотя друзья говорят о его опусе так, словно это «Божественная комедия».
– А что думаешь о нем ты?
Если все гении такие, как он, – сказала она, – пусть они ищут себе других женщин.
– Давно вы познакомились?
– Примерно год назад.
– Как долго живете вместе?
Она снова заколебалась, выбирая между правдой и ложью.
– Всего три месяца, – сказала она. – Он не давал мне проходу. Он очень красив, – сказала она, как бы оправдываясь.
– Да, верно, – подтвердил Джек.
– Я говорила ему, что не люблю его, – жалобным тоном произнесла Вероника; ее глаза бегали смущенно и лживо, словно сейчас она не беседовала с Джеком, а оправдывалась перед брошенным ею любовником, обвиняла его. – Я сразу сказала ему, что считаю себя свободной и буду встречаться с другими мужчинами, когда пожелаю. Он сначала согласился, но, добившись своего…
Она пожала плечами.
– …стал вести себя, как настоящий итальянец, – возмущенно продолжила Вероника. – Если я здоровалась с кем-то на улице, для него это была трагедия. Неудивительно, что он любит Рим. В душе он – итальянец. И теперь эта выходка с ножом…
Она презрительно фыркнула.
– Я бы хотела сказать ему пару вещей. Чего он добивается чтобы я спала с ним, признавшись, что влюблена в другого? А я-то думала, у американцев есть гордость.
– Ты сказала ему, что влюблена в меня? – недоверчиво спросил Джек.
– Конечно.
Длинные нежные пальчики Вероники играли защелкой ее сумки.
И как он отреагировал на твои слова? – поинтересовался Джек.
– В очередной раз назвал меня шлюхой. Она издала шипящий звук.
– Его следовало бы сделать почетным гражданином Италии.
– Тебе он тоже угрожал?
– Нет. Пока нет, – легкомысленным тоном ответила она. – Это еще впереди.
– Что ты собираешься делать? – спросил Джек.
Он увидел перед глазами Веронику, лежащую в луже крови, заголовки газет, заседание суда. Жаль, что я не могу сказать ей, что люблю ее. Хотя бы немного. Она заслужила такое признание.
– Что я собираюсь делать? Она снова пожала плечами.
– Ничего. Я не скажу ему, где буду жить. Он меня не найдет.
– Он отправится к тебе на работу, – сказал Джек.
– Он уже там был, – сообщила Вероника. – Сегодня утром. Мне оттуда позвонила подруга. Я возьму двухнедельный отпуск.
Она нежно улыбнулась Джеку.
– Посвящу это время тебе. И вообще, мне надо отдохнуть. Было бы замечательно…
Она опустила свою ладонь на руку Джека и ласково погладила ее.
– …если бы мы смогли на эти две недели куда-нибудь уехать.
– Верно, это было бы чудесно, – сказал Джек, кривя душой; его не вдохновляла перспектива провести в ее обществе две недели. – Только я сейчас занят и должен находиться в Риме. Он знает, где я остановился. Если я сменю отель, он найдет меня за десять минут.
– Я думаю, – заявила Вероника, – тебе следует обратиться в полицию. Скажи им, что он угрожал тебе ножом. Его поместят на пару недель в камеру, и он перестанет преследовать нас.
Джек убрал свою руку.
– Как ваша фамилия, леди? – спросил он. – Де Медичи? Борджиа?
– Что? – недоумевающе произнесла Вероника. – Что ты сказал?
– Нет, – заявил Джек, – пока что обойдемся без полиции. Мое предложение вполне разумно, – обиженно сказала Вероника.
Позволь кое-что у тебя спросить, – произнес Джек. – Что ты собираешься делать, когда эти две недели кончатся и я уеду?
– Это я решу потом, – простодушно ответила Вероника. Джек вздохнул. Будь проклят Деспьер, подумал он. Вчера на Виа Венето француз здоровался едва ли не с каждым, кто проходил мимо их столика.
– Есть другой выход, – сказал Джек. Проглотив слюну, он добавил тихим голосом:
– Мы можем расстаться.
Сейчас она показалась ему обиженным ребенком.
– Ты этого хочешь?
Джек задумался. Любой ответ не был бы абсолютно правдивым.
– Нет, – произнес он.
Вероника улыбнулась, облизала уголок рта языком. Когда-нибудь, сказал себе Джек, если я познакомлюсь с ней ближе, я отучу ее от этой привычки.
– Я в этом не сомневалась, – сказала она. – А, ладно, – она резким движением скинула крошки с юбки, – я напишу ему письмо. Очень сухое. Посоветую вести себя прилично. Оно остудит его пыл.
– Возможно, – с сомнением в голосе сказал Джек. Внезапно, теперь, когда решение было принято, он страстно захотел ее. Сидя здесь, держа ее за руку, любуясь гладкой оливковой шеей, поднимавшейся из V-образного выреза свитера, он почувствовал, что поток воспоминаний о вчерашнем дне обрушился на него со всей силой.
– Пойдем ко мне в гостиницу, – произнес он. Вероника покачала головой.
О, Господи, теперь она будет кокетничать. Это уже чересчур.
– Нет, – сказала она. – Он наверняка крутится где-то возле твоего отеля, караулит нас. Вот свинья.
– Тогда отправимся к тебе, – предложил он. Она снова покачала головой.
Нельзя. Я живу в маленькой семейной гостинице. Тебя ко мне не пустят. Там полно священников из Германии, они помешаны на вопросах морали.
– Тогда что же мы будем делать? – спросил Джек. – Дождемся темноты и поищем укромный уголок в саду Боргезе?
– Завтра, – сказала Вероника, – я переберусь к подруге. Она весь день на работе; в квартире, кроме меня, никого не будет.
– А как нам быть сегодня? – спросил Джек. Вероника усмехнулась.