Глава 7

– Думаю, что могу. Миссис Джулия Ларч.

– Возможно, здесь существует какая-то связь, – задумчиво произнес Шултер.

– Она живет в Гэри. Ночной же звонок был из Чикаго.

– Гэри недалеко от Чикаго. Давайте немного разовьем эту тему. Откуда вам известно, что ребенок появился на свет?

– Ко мне в офис пришло письмо от нее.

Деймон закрыл глаза, и перед его мысленным взором опять предстало это послание – сильно наклоненные буквы, написанные неуверенным почерком, на голубой, пахнущей духами бумаге. «Поздравляю, – прочитал он тогда, немного сморщив нос. Его раздражал сильный аромат плотной бумаги. – Ты стал отцом восьмифунтового мальчика». Он вспомнил чувство стыда и одновременно восторга, которое испытывал, разрывая письмо и конверт на клочки и отправляя их в корзину для мусора. Элейн и он, осознав с самого начала, что их браку не суждена долгая жизнь, делали все, чтобы предотвратить беременность. Шейла хотела иметь ребенка, но все их усилия кончились ничем. Решив не причинять друг другу лишней боли, они не стали выяснять, кто из них страдает бесплодием. Теперь же Деймон по крайней мере мог не сомневаться в своей состоятельности. Он, оставшийся единственным ребенком в семье, после того как его старший брат Дейви умер от лейкемии в возрасте десяти лет, теперь тоже имел сына. Он не знает и, видимо, никогда не узнает имени своего ребенка, но кровь и плоть его продолжат существовать на земле.

Шултер что-то спрашивал, и Деймону пришлось открыть глаза.

– С чего это вдруг после стольких лет молчания она решила вам позвонить? – спросил детектив. – Гром с ясного неба?

– Примерно год назад я получил от нее еще одно письмо. Она с ребенком собиралась в Нью-Йорк и хотела, чтобы я с ними встретился. Она сообщала адрес подруги, по которому я мог ей писать без опаски.

– Вы видели ребенка?

– Нет. Я написал ей, что все это осталось в далеком прошлом и будет лучше, если мы не станем осложнять друг другу жизнь, – ответил Деймон. – Я вдруг понял, что ничего не знаю об этой женщине. Находясь тогда в Нью-Йорке, она могла переспать с десятком мужчин, и ребенком отца мог быть кто угодно. По телефону она сказала, что сохранила мое письмо, но его случайно нашел муж.

Шултер удовлетворенно кивнул.

– Урок первый, – сказал он, – никогда не оставляйте следов в письменной форме. Впрочем, продолжайте. Что еще сообщила вам по телефону эта леди?

– Она так рыдала, что с трудом могла говорить. Ее речь была довольно бессвязной, но из обрывков слов я понял, что муж бил ее до тех пор, пока она не выложила все. Не знаю, правда это или нет. Она сказала, что муж поклялся при первой же встрече стереть меня в порошок и якобы потребовал, чтобы я давал деньги на ребенка, если не хочу, чтобы со мной случилось самое плохое.

– И вы заплатили?

– Послал ей чек на тысячу долларов.

– Это была ошибка, – заметил Шултер. – На чеке есть ваше имя и все такое прочее.

– Я просто не знал, как поступить, – устало сказал Деймон.

«Истина и ее возможные последствия – совсем не игра, – подумал Деймон. – От них пахнет кровью».

– У вас есть ее адрес?

– Да.

Деймон извлек из кармана маленькую записную книжку, написал адрес, вырвал страничку и вручил ее Шултеру.

– Я позвоню в Гэри знакомому капитану полиции, – сказал детектив, – и попрошу навести справки об этом парне.

– Только попросите его, ради всего святого, быть тактичным и хранить конфиденциальность.

– Тактичность и конфиденциальность… – Рот сыщика чуть искривился в подобии улыбки. – Чтобы понять значение этих слов, капитаны полиции должны заглядывать в словарь. Что вы собираетесь делать, когда Заловски позвонит вам в следующий раз?

– Я надеялся, что вы подскажете, как мне следует поступить.

Шултер сделал глоток давно остывшего кофе, немного подумал и произнес:

– Во-первых, я посоветовал бы вам подсоединить к телефону магнитофон. Во-вторых, когда он позвонит, договоритесь о встрече на следующий день. Затем дайте мне знать, и я попробую оказаться поблизости в надежде, что он меня не заметит.

– Когда он звонил, – сказал Деймон, – то требовал встречи через десять минут. На углу.

Предполагаю, что и в следующий раз он поступит так же. У меня не будет времени связаться с вами.

Шултер с силой выдохнул воздух сквозь сжатые зубы, произведя нечто похожее на свист.

– Машинку для записи того, что он скажет, купить не сложно. Их продают во всех лавках, торгующих электронным оборудованием. – Он посмотрел на часы и отодвинул чашку. – Мне пора. Если в вашем прошлом сыщутся и другие миленькие истории вроде приключения с миссис Ларч, то вы могли бы записать их – с именами и датами – и при нашей следующей встрече передать мне.

С этими словами детектив – массивный и надежный человек, который не истекает потом даже в теплом пальто, – встал со стула и водрузил на голову темно-коричневую фетровую шляпу с узкими полями, казавшуюся до смешного крошечной на его огромном черепе.

– И еще кое-что, – произнес он, когда Деймон поднялся. – Миссис Спарман сообщила мне, что вы хотите обратиться за разрешением на ношение огнестрельного оружия.

– Да. Именно так.

– Сколько вам лет, мистер Деймон?

– Шестьдесят пять.

– Вам когда-нибудь доводилось держать в руках револьвер или пистолет?

– Нет. В жизни не притрагивался ни к чему, что может стрелять.

– Где вы были во время войны?

– Служил в торговом флоте. Шултер кивнул понимающе и сказал:

– В таком случае от револьвера вам будет больше вреда, чем пользы. На улицах города полно оружия. Торговый флот, значит? – В его тоне, вне всякого сомнения, слышалось презрение. – Дополнительная плата за дни в зоне боевых действий. Крутая работенка, как мы тогда говаривали.

– А где вы были во время войны?

– Первый корпус морской пехоты. Сверхурочных нам не платили.

– Но вы же тогда были совсем юнцом. Сколько вам сейчас? Пятьдесят?

– Пятьдесят семь, – ответил Шултер. – Поступил в корпус, когда мне было семнадцать. Благословенные дни в южной части такого романтического Тихого океана. Я и сейчас пару раз в год желтею. Ну я пошел. У меня нет времени на рассказы о своей жизни. Эти чокнутые жиды в «Алмазном квартале» открыто таскают кейсы, в которых камней на двести тысяч баксов. Им не хватает лишь плаката на спине – «Бери меня!». И при этом они еще удивляются, что их мочат. На их месте я нанял бы взвод пехотинцев из израильской армии патрулировать Сорок седьмую улицу. Мне предстоит трудный день. Надо потолковать с закадычными дружками двух покойников. – Он поправил на начинающей лысеть голове свою нелепую шляпенку. – Задержитесь здесь на пару минут после того, как я выйду. Не хочу, чтобы нас вместе видели на улице. И будем надеяться на лучшее.

Не снизойдя до рукопожатия, бывший морской пехотинец прошествовал мимо бара и, раскачиваясь как матрос во время шторма, двинулся к выходу.
[1] [2] [3]