ГЛАВА ДЕВЯТАЯ (2)

– Семьдесят пять центов.

– Плати, сынок, и пошли со мной и без фокусов. – Он обычно производил чуть больше двадцати арестов в год и теперь очень старался наверстать упущенное.

– О'кей, о'кей, иду, – сказал Томас. Он выложил на стойку восемьдесят пять центов. – Но, ради Христа, не выворачивай мне руку!

Кунц быстро вывел его из вагона-ресторана. У шоссе с незаглушенным мотором стоял патрульный полицейский автомобиль, за рулем сидел напарник Джо, Пит Спинелли.

– Пит, – обратился к нему Томас, – скажи Джо, чтобы он отпустил меня.

– Заткнись, парень, – грубо оборвал его Спинелли.

Кунц затолкал Тома внутрь, на заднее сиденье, сел рядом, и патрульная машина рванула с места.

– Против тебя выдвинуто обвинение за преступление, преследуемое законом, – изнасилование, – сообщил сержант Хорват. – Обвинение выдвинуто под присягой. Я поставлю в известность твоего дядю. Он может нанять тебе адвоката. Уведите его, ребята! – приказал он Кунцу и Спинелли, державшим Тома за руки с обеих сторон. Они поволокли его в камеру. Томас посмотрел на часы. Двадцать минут третьего. Судя по всему, миссис Дорнфельд сегодня обойдется без него.

В камере был еще один заключенный – худощавый, оборванный мужчина лет пятидесяти. Он явно не брился с неделю. Его арестовали за браконьерство. Он хотел убить лося.

– Меня сажают за это вот уже двадцать третий раз, – объяснил он Томасу.

IV

Гарольд Джордах нервно ходил взад и вперед по перрону. Именно сегодня, как назло, поезд опаздывал. Его мучила изжога, и он с тревогой то и дело поглаживал себя по животу. Когда с ним происходит несчастье, это немедленно сказывается на работе желудка. С двух тридцати вчерашнего дня, когда ему позвонил сержант Хорват из местной тюрьмы, его преследовали неприятности. Ночью он не сомкнул глаз. Эльза рыдала всю ночь напролет, а между приступами, заикаясь, говорила, что теперь вся их семья опозорена навеки, что теперь она не посмеет показать и носа в городе, и каким же он был дураком – позволил этому дикому зверю поселиться в их доме! Вообще-то Эльза права, это нужно признать, – он и в самом деле был идиотом, но что он мог поделать со своим сердцем, оно у него доброе!..

В тот день, когда ему позвонил Аксель из Порт-Филипа, нужно было отказать ему в просьбе.

А этот негодяй Томас там, в тюрьме, наверняка развязал язык и, обезумев, признает все на свете, без стыда и совести, не испытывая никаких угрызений. Чем же все кончится, если он начнет болтать, как попугай? Этот маленький негодяй его ненавидит, – Гарольд прекрасно знал об этом. Кто же остановит его, заставит молчать? Ведь он там, в полиции, выложит всю правду: о талонах на горючее с «черного» рынка, «подержанных» автомобилях с коробкой передач, которые протянут не больше ста миль, о спекуляции новыми автомобилями в обход закона о контроле цен, о якобы капитальном ремонте клапанов и поршней в машинах, в которых в действительности не было никаких серьезных поломок, разве что загрязнился бензопровод. Даже о Клотильде. Стоило взять к себе в дом этого мальчишку, и он, Гарольд Джордах, стал, по существу, его заложником. Изжога все больше донимала его, – под ложечкой кололо, словно ножом. Хоть на вокзале было холодно и дул сильный ветер, но он вдруг начал потеть.

Оставалось только надеяться, что Аксель привезет с собой достаточно денег. И свидетельство о рождении. Он послал ему телеграмму с просьбой позвонить ему, ведь дома у Акселя не было телефона. Ну и времена, ну и нравы! Гарольд составил такой зловещий текст телеграммы, какой только смог, чтобы заставить Акселя позвонить ему немедленно, но, даже несмотря на эту уловку, немало удивился, когда в его доме наконец раздался звонок и он услыхал в трубке голос своего брата.

Из-за поворота послышался шум поезда, и он нервно отступил подальше от края платформы. В его теперешнем состоянии, не дай бог, произойдет сердечный приступ и он рухнет там, где стоит.

Поезд, замедлив ход, остановился, из него вышли несколько пассажиров и, поеживаясь на холодном ветру, поспешили к зданию вокзала. Акселя среди них он не заметил. Как это похоже на него – взвалить всю тяжесть возникшей проблемы на его, Гарольда, плечи и умыть руки. Какой из него отец, спрашивается? Он ни разу не написал ни ему, своему брату, ни Томасу с тех пор, как тот приехал в Элизиум. И мать тоже хороша, – эта костлявая, высокомерная дочь шлюхи. А двое других детей? Чего можно ждать от такой семейки?

И тут он увидел крупного мужчину в картузе и драповом, в пеструю клетку пальто. Тот, прихрамывая, медленно шел к нему по перрону. Аксель. Ну и вырядился, просто ужас! Гарольд порадовался, что сейчас уже темно и вокруг мало народу. По-видимому, он, Гарольд, спятил, когда жил в Порт-Филипе и пригласил Акселя поселиться в его доме.

– Ну вот, я здесь, – произнес Аксель. Он не подал брату руки.

– Хелло! – поздоровался Гарольд. – Я уже начал волноваться, приедешь ли ты вообще. Сколько денег ты привез?

– Пять тысяч долларов, – ответил Аксель.

– Думаю, этой суммы будет достаточно, – сказал Гарольд.

– Достаточно или недостаточно, не имеет значения, – тихо ответил Аксель. – Все равно, больше у меня нет.

«Как он постарел, – подумал Гарольд, – какой у него болезненный вид». Да и хромал он куда сильнее, чем прежде. Во всяком случае, так ему показалось.

Они вместе прошли через вокзал, подошли к машине Гарольда.

– Если ты хочешь увидеть Томми, – предупредил брата Гарольд, – то придется ждать до утра. После шести вечера туда никого не пускают.

– Не желаю я видеть этого сукина сына, – зло отрезал Аксель.

Гарольду показалось, что неприлично так называть собственного сына, тем более при таких обстоятельствах, но он промолчал.

– Ты обедал? – спросил он. – У Эльзы в холодильнике кое-что найдется.

– Не будем зря терять время, – ответил Аксель. – Кому я должен заплатить?

– Их отцу, Абрахаму Чейзу. Он – один из самых известных людей в городе. Твоему сыну всегда нравился кто-нибудь получше, – сказал обвиняющим тоном Гарольд, – фабричная девчонка его не устраивает.

– Он еврей? – поинтересовался Аксель, когда они садились в машину.

– Что ты сказал? – с раздражением спросил Гарольд. Не хватало еще только этого, подумал он. Если ко всему прочему Аксель окажется и нацистом, то на что рассчитывать? На чью помощь?

– С какой стати ему быть евреем?

– Его же зовут Абрахам, – ответил Аксель.

– Нет, конечно. Он – представитель одной из самых старинных семей в городе. Они владеют здесь практически всем. Тебе еще крупно повезет, если он согласится взять деньги.
[1] [2] [3] [4]