Глава одиннадцатая. Возвращение в строй (1)

В Тегеране Литвинов задержался. Английский самолет отправлялся только раз в три дня. На следующий день точно в назначенное время Литвинов прибыл на аэродром, но выяснилось, что самолет вылетел пять минут назад. Причину преждевременного отлета так и не удалось установить. Пришлось ждать следующего самолета. Поскольку Литвинов в Багдад не прибыл, распространился слух, что он пропал без вести. Несмотря на военное время, в английском парламенте был сделан специальный запрос. Но вскоре выяснилось, что Литвинов вылетел на другом самолете и следует по установленному для него маршруту.

В Ираке самолет приземлился на английской военной базе у озера Хаббания. Сверху местность казалась безлюдной. Однако на земле стало ясно, что англичане устроили себе в пустыне комфортабельный оазис – с садиками и даже четырьмя миниатюрными церквами. Начальник аэродрома жил в роскошном особняке, в котором была горячая вода, кафельные ванные комнаты с раздвижными перегородками. Слуги в белых арабских одеяниях бесшумно передвигались по комнатам, почтительно интересовались у спутниц Литвинова, не нужно ли выгладить вечерние платья к обеду или приему. А у них не только что вечерних, но и обычных платьев для приемов не было, халат и тот один на двоих – подарок У майского.

Литвинову отвели лучшую комнату с ванной и всеми Удобствами. Он пошутил, вспомнив пензенский аэродром:

– Здесь крылечко не понадобится.

Гарнизон Хаббании недавно выдержал осаду местных повстанцев. Но все уже было забыто. Званые вечера и обеды, сплетни и разговоры о цветоводстве, теннисные состязания, офицеры-разведчики в романтических бурнусах, кружащие дамам головы своим сходством с легендарным Лоуренсом,[45] – такова была жизнь на военной базе. Все это резко контрастировало с тем, что творилось в Европе.

Из Хаббании вылетели на летающей лодке в Индию.

Путешествие по странам Востока впервые дало Литвинову возможность увидеть этот мир, со сказочной роскошью на одном полюсе и безграничной нищетой – на другом.

После кратковременной остановки в Калькутте Литвинов вылетел в Бангкок. Как и в Индии, здесь были традиционные венки, много теплых слов по адресу СССР и советского дипломата. Представитель таиландского правительства произнес речь на русском языке. Он когда-то учился в русской военной школе. Но на этом сюрпризы не кончились. Пока произносились речи и шла официальная церемония, Литвинов обратил внимание на группку буддийских монахов в оранжевых одеяниях. Они стояли молчаливые, как изваяния. Поздоровавшись с дипломатами и общественными деятелями, Литвинов направился к монахам, желая их поприветствовать. Неожиданно монахи подняли вверх сжатые в кулаки руки и на чистейшем русском языке крикнули: «Да здравствует великий Советский Союз! Да здравствует героическая Красная Армия!»

Монахи оказались латышами. До революции жили в Петербурге, приняли буддийскую веру и поселились в кельях, которые были при петербургском буддийском храме. После революции на всякий случай эмигрировали, ибо не знали, как Советская власть отнесется к буддистам. После странствий осели в Бангкоке. Монахи очень интересовались успехами Советского Союза, открыто выражали восторги по адресу Красной Армии. Это не нравилось колониальным властям. Через некоторое время один монах был зверски убит.

Рангун встретил Литвинова невыносимым тропическим зноем. Английский генерал-губернатор устроил роскошный прием, Литвинов и его спутники, казалось, попали во дворец, созданный добрым джинном для Алладина. Губернаторша всячески старалась показать блеск своего двора, поднимала «авторитет» супруга.

Война уже подбиралась и к этому району земного шара. Япония продолжала увеличивать численный состав своих войск в Индокитае. Поражала беспечность местных гражданских и военных властей. В Сингапуре командующий английским гарнизоном хвастался, что крепость неприступна. Об этом много писала английская пресса. Человек сугубо гражданский, Литвинов не выдержал, спросил у командующего, почему нет учебных затемнений, не видно и признаков подготовки к отпору возможной агрессии. Командующий заверил, что крепость в полной боевой готовности. Когда напали японцы, сингапурская крепость капитулировала. Там не оказалось даже достаточных запасов воды.

Эта беспечность проявлялась на Филиппинах и даже на американских военных базах – островах Уэйк, Мидуэй. Всюду поражало море электрических огней. В американских и английских гарнизонах шли непрерывные праздники, по вечерам в воздухе рвались разноцветные огни фейерверков, устраивались увеселительные поездки на яхтах и катерах.

На Мидуэйе, гуляя по пляжу, слушая мягкие, приглушенные звуки джаза, доносившиеся из парка, Литвинов думал о темной, холодной, осажденной врагом Москве, о ее героических защитниках. И сердце начинает тихо покалывать…

Остров Гуам был последней остановкой перед Гавайями, откуда предстоял беспосадочный перелет до Сан-Франциско. Здесь были заметны военные приготовления. Офицеры эвакуировали жен и детей в Соединенные Штаты, но делали это нехотя, не веря, что война может прийти и сюда, в этот тихий райский уголок.

Литвинов не стал задерживаться на Гуаме, сразу же вылетел на Гавайи. Сказочные острова встретили бирюзовым небом, поражающей воображение тропической растительностью, безмятежным покоем, в котором пребывал весь американский гарнизон.

Генерал, начальник гарнизона, был очень любезен, расспрашивал о Европе, равнодушно отмахнулся от вопросов Литвинова, которые стали уже традиционными для всех тихоокеанских остановок: почему нет затемнения, почему беспечно относятся к возможному нападению противника? Все это мало волновало генерала. А ведь было уже 4 декабря. У ног расстилалась Жемчужная гавань – Пёрл-Харбор, которая через считанное количество часов стала могилой крупнейших военных кораблей Соединенных Штатов Америки…

5 декабря Литвинов вылетел с Гавайев на последнем гражданском самолете. Совершив традиционный круг над Гонолулу, он лег курсом на Сан-Франциско. Начался двадцатичасовой перелет через Великий океан. О своих впечатлениях Максим Максимович напишет сыну и дочери. «Мои дорогие Мишук и Танюша… впечатлений набралось столько, что мы не могли „переварить“ их. Ведь мы впервые видели пальмовые рощи, кокосовые пальмы, каучуковые и тростниковые плантации… Все же мы очень уставали от полетов, особенно над Тихим океаном, где мы ничего не видели под собой, кроме облаков и океана. Тошноты все время не было, но на большой высоте, 17 000 футов, мое сердце напоминало о себе. В последний вечер я чувствовал себя совершенно обессилевшим и приходилось сосать кислород».

6 декабря Литвинов прибыл в Сан-Франциско. Позади было двадцать два дня и двадцать две ночи, двадцать шесть тысяч километров. Впереди Вашингтон. На аэродроме Литвинова встречал советник советского посольства, прилетевший из Вашингтона. «Известия» поместили об этом подробное сообщение рядом с важнейшими событиями с фронтов Великой Отечественной войны: «6 декабря Чрезвычайный и Полномочный посол СССР в США тов. Литвинов по пути в Вашингтон прибыл в Сан-Франциско. Он был встречен представителями государственного департамента США, американской армии и флота и местных властей Сан-Франциско, а также представителями советского посольства и генерального консульства в Сан-Франциско.

Приезд тов. Литвинова вызвал в США огромный интерес. Его осаждают многочисленные корреспонденты, фотографы, кинооператоры.

Через радиостанцию компании «Нэшнл бродкастинг» тов. Литвинов выступил с краткой речью, в которой приветствовал американский народ и подчеркнул решимость Советского Союза продолжать борьбу до полной победы».

В советском консульстве устроили завтрак. У всех было приподнятое настроение. Первый советник выступил с краткой речью. Тепло приветствовал Литвинова, сказал о его дипломатических заслугах перед страной, оценил работу предыдущего посла:

– Наше руководство посольством было незрелым. Теперь мы получаем выдающегося руководителя.

Литвинов ответил кратко:

– Перед отлетом из Москвы я был у товарища Сталина. Иосиф Виссарионович сказал мне, что линия, которую осуществлял мой предшественник Уманский, была правильной.

В комнате наступила тишина. Литвинов заторопился, сказал, что пора двигаться дальше. Через два часа на специальном самолете вылетел в Вашингтон.

Самолет, вспарывая небо Америки, шел на восток. Внизу угадывались гигантские плато Колорадо и Небраски, прерии Дакоты. Об этом этапе перелета Литвинов напишет кратко: «Это был самый удобный из всех самолетов, и я отлично выспался».

На вашингтонском аэродроме Литвинова встречала огромная толпа. Сюда прибыли представители государственного департамента, журналисты и кинооператоры, бывший посол в Москве Дэвис, писатели, артисты, бизнесмены, клерки из учреждений и частных контор. Многие с цветами. У Литвинова тут же просят интервью. Он отстраняется от журналистов, подходит к микрофону, чтобы сказать американскому народу, ради чего он прибыл в эту страну: «Первое мое посещение этой столицы состоялось в весьма важный момент. В настоящее время я прибыл в еще более важный период, когда решаются судьбы всех народов – всего человечества. Я знаю, с каким огромным интересом и сочувствием следит американский народ за событиями на Восточном фронте, и я заверяю американский народ, что Красная Армия и все Вооруженные Силы Советского Союза будут и в дальнейшем продолжать борьбу с гитлеровской Германией с теми же упорством и мужеством, которые вызвали одобрение и восхищение всего мира». 44 Фальсификаторы истории (Историческая справка). М., 1952, с. 53. 45 Лоуренс Томас Эдуард (1888–1935) – английский разведчик, действовавший в арабских странах. Вел подрывную деятельность против СССР, в 30-е годы сблизился с английскими фашистами.
[1] [2] [3] [4]