Глава шестая. На подъеме (1)

Много внимания Максим Максимович уделял воспитанию молодых сотрудников. Но это не было назойливое менторство и поучения. Он предпочитал, чтобы опыт и знания накапливались в непосредственной, живой работе, поощрял молодежь. Как-то Литвинов с группой сотрудников обсуждал вопрос о назначении одного молодого человека. Один из присутствовавших сказал Литвинову, что тот карьерист. Литвинов ответил: «Какой же молодой человек не хочет сделать карьеру?» И утвердил назначение.

Однако он резко отрицательно относился к людям, а особенно к дипломатам, которые стремились выдвинуться любой ценой. О таких сотрудниках в Наркоминделе тогда говорили, что они больны «полпредитом». Литвинов совершенно не терпел ябедников и доносчиков. Воспитывал их, если они поддавались воспитанию, по-своему. Однажды молодой сотрудник настрочил Литвинову большое письмо, в котором необоснованно упрекал заведующего отделом в целом ряде «прегрешений». Литвинов собрал производственное совещание, на котором поставил вопрос о стиле и этике работы наркоминдельцев. Дал всем высказаться, а потом изложил свои замечания. После совещания Литвинов в присутствии подателя письма передал его заведующему отделом, сказав, что там имеются кое-какие полезные замечания.

Недопустимым пороком для сотрудника дипломатического аппарата Литвинов считал болтливость. Как-то выяснилось, что этим пороком страдает один ответственный работник Наркоминдела, в силу служебного положения почти всегда присутствовавший на заседаниях коллегии. Литвинов решил проучить его. На заседании коллегии сказал ему:

– Прошу вас выйти на несколько минут. Мне необходимо поговорить с товарищами по сугубо секретному делу…

Тот вышел. Вскоре Литвинов оформил перевод этого сотрудника на другую работу.

Провал интервенции отрезвил капиталистические страны, но каждый день приносил новые «сюрпризы» Советскому Союзу. Вот лишь некоторые из «мелких» проблем, которыми приходилось заниматься Литвинову в течение нескольких месяцев 1923 года.

Норвежское правительство в одностороннем порядке прекращает экономические связи Шпицбергена с Советским Союзом. Это может серьезно отразиться на северных и северо-западных областях СССР, которые снабжаются углем Шпицбергена. Литвинов ведет сложную переписку с министром иностранных дел Норвегии Мовинкелем, улаживает этот вопрос.

В Мексике обнаруживается самозванец. Некий барон Вейндхаузен-Розенберг выполняет в этой далекой стране функции российского консула и знать того не желает, что в России шесть лет назад произошла революция.

Литвинов добивается изгнания самозванца. В Мексику полпредом едет Александра Михайловна Коллонтай.

Врангель во время бегства из Крыма захватил эвакуированное туда имущество Петроградской ссудной кассы, в которой хранились не только частные, но и государственные ценности, перевез это добро в Каттаро и там ведет торговлишку, намерен продать все ценности югославскому королевскому правительству. Литвинов занимается вызволением этого добра.

В Болгарии застряли русские. Обманутые белогвардейской пропагандой, шантажом, они оказались в очень тяжелых условиях. Их надо вернуть на родину.

Литвинов находит выход. Он обращается к человеку, которого знает и уважает весь мир, Фритьофу Нансену, пишет ему письмо: «Дело огромного гуманного значения, как репатриация русских граждан, налаженное при вашем самоотверженном содействии, погибает, и многие тысячи российских граждан, введенные в заблуждение контрреволюционными генералами, подвергавшиеся в течение ряда лет неимоверным лишениям и жаждавшие вернуться на родину и зажить новой честной жизнью, обречены теперь… на дальнейшие невзгоды и лишения на чужбине».

Французское правительство тоже задерживает репатриацию русских граждан. Наркоминдел посылает во Францию миссию Красного Креста, чтобы ускорить возвращение репатриантов. Но миссия прибывает в Берлин и дальше ехать на может – французское посольство в Берлине не дает ей визы для въезда во Францию. Литвинов ведет телеграфную переписку с министром иностранных дел Франции Пуанкаре. Тот изворачивается. Парламент, дескать, не отпустил кредитов на репатриацию, поэтому якобы и не выданы охранные грамоты русской миссии Красного Креста. Пуанкаре клянется в любви и симпатиях к русскому народу.

Литвинов отвечает, что все заверения в любви к русскому народу не стоят и ломаного гроша, а недостойная политика французского правительства вызывает «громадное разочарование среди заинтересованных, с нетерпением ожидающих прибытия российской делегации и своего возвращения на родину». Вскоре началась репатриация.

Руководство Наркоминдела ведет борьбу за возвращение судов русского морского торгового флота, захваченных во время империалистической и гражданской войн.

«Мелкие» заботы чередуются с более крупными, сложными. Весной 1923 года происходит резкое обострение англо-советских отношений. События начинаются с провокации.

Английские суда пытаются хозяйничать в северных водах России. Советские власти задерживают английское рыболовное судно «Джеймс Джонсон». Английский Форин офис нервничает. Литвинов ведет дело спокойно. Впечатление такое, что он проявляет английскую выдержку и хладнокровие, а не англичане. Английский агент в Москве Ходж-сон выходит из себя, угрожает, но факты против него. Никто не имеет права вторгаться в советские территориальные воды. «…Российское Правительство, – пишет Литвинов Ходжсону, – всю проблему о территориальных водах рассматривало и будет рассматривать, исходя из того духа миролюбия, которым оно всегда руководится в своей внешней политике».

В Лондоне продолжают обострять отношения, задето самолюбие «владычицы морей». Английское правительство отдает приказ о посылке канонерки к мурманским берегам, угрожает применением силы. Керзон шлет «ультиматум». Лидер лейбористской партии Макдональд телеграфирует в Москву, что он и его партия взирают «с тревогой на всякую возможность разрыва, раньше чем будут использованы все способы решения вопроса путем арбитража и переговоров». Литвинов отвечает Макдональду 11 мая 1923 года: «Считаю нужным заверить Вас, что Советское Правительство, хотя не может подчиняться ультиматумам и угрозам, готово все русско-британские споры разрешить в миролюбивом духе, как это доказывает его решение освободить захваченные траулеры».

В тот же день Литвинов по поручению Советского правительства ответил на «ультиматум Керзона». Он писал, что «шаг Великобританского Правительства вызван, по-видимому, в корне неправильной оценкой состояния Советских республик под явным влиянием белой эмиграции, которая никогда еще не искажала действительности так, как теперь». И Литвинов снова предлагает уладить конфликт мирным путем «в интересах всеобщего мира, в интересах экономического восстановления разрушенной Европы, в интересах как народов Советского Союза, так и английского народа». Вскоре конфликт был улажен.

Чтобы вполне оценить хладнокровие, выдержку Литвинова, надо вспомнить, в каких условиях приходилось работать советской дипломатии.

В те дни в Лозанне убили Вацлава Вацлавовича Воровского, товарища по революционной борьбе, агента «Искры», близкого друга. 11 мая 1924 года на открытии памятника Воровскому в Москве Литвинов произнесет пламенную речь, в которой скажет о двух выстрелах: «…лорд Керзон выстрелил ультиматумом в сердце нарождающегося нового мира – Советской республики. Два дня спустя… белогвардеец Конради выстрелил в представителя Советских республик товарища Воровского.

Оба выстрела явились следствием одних и тех же причин и преследовали одну и ту же цель. Эти выстрелы были проявлением отчаяния международной буржуазии, потерпевшей позорное поражение в своей первой интервенции и блокаде Советских республик…

Выстрелы Керзона и Конради, можно сказать, являются арьергардными выстрелами. То была арьергардная стычка позорно отступившей международной буржуазии после первой интервенции…»

Международная обстановка требовала не только бдительности, но и чрезвычайной гибкости, осторожности, умения не поддаваться на провокации. На каждый арест иностранца заграница отвечала скандалами, нотами протеста. Иногда и чекисты в пылу борьбы совершали ошибки. Однажды Литвинов вынужден был даже обратиться к Дзержинскому:

– Феликс Эдмундович, вы мешаете работать дипломатам.
[1] [2] [3] [4]