СЦЕНАРИИ
Этот фильм посвящается памяти
одиннадцати израильских спортсменов,
павших от рук террористов
в 1972 году на Олимпийских играх в Мюнхене. 1. Бензоколонка. День.
Бензоколонка близ развилки американской автострады. Съезд с трассы проходит мимо бензоколонки и, минуя ее, круто вливается в поперечную дорогу на мосту, нависшем над автострадой">

Сценарии (5)

[1] [2] [3] [4]

Поет она только ему, забыв об остальных. И спохватывается лишь тогда, когда ей начинают шумно рукоплескать.

В знак уважения рыбаки ей первой подают тарелку ухи. Она поудобней устроила тарелку себе на колени, зачерпнула ложкой и вдруг обнаружила отсутствие Олега. Его не было на прежнем месте. Она обшарила встревоженным взглядом весь круг у костра - Олега не было.

Федя. Ушел! По-английски, не прощаясь.

Валя. Почему?

Федя (отмахнувшись). Да он не в себе. Еще не известно, что учудит.

Валя вскочила на ноги и бросилась в темноту. Олега она нагнала на дороге среди дюн. С разбегу кинулась к нему на шею, осыпала лицо поцелуями. 21. Интерьер. Комната в мотеле. Ночь.

Валя и Олег в постели. Она не сводит завороженного взгляда с его лица.

А он курит. Задумчиво пуская кольца дыма в потолок.

Где-то в дюнах с топотом проносится табун диких лошадей. 22. Экстерьер. Дюны. Ночь.

В лунном свете лоснятся спины бегущих лошадей. Развеваются гривы. 23. Экстерьер. Мотель в соснах. День.

Валя, робея, проходит мимо бронзовых львов к лестнице, ведущей в комнату Олега. По лестнице спускается уборщица, в синем халате и с ведром мусора.

Валя. Они дома? Журналисты?

Уборщица. Укатили... с утра пораньше.

Валя. Куда?

Уборщица. Домой. Есть же у них где-то дом.

Валя. Никакого письма, записки не оставили?

Уборщица. Оставили... Вот мусору... За день не управлюсь.

Валя. А записки? Письма?

Уборщица. Нет, милая. Собрали вещички и - поминай как звали.

Валя ненароком глянула в мусорное ведро, полное бутылок, и увидела порванные фотографии, на которых она изображена нагая, уходящая в туман. 24. Интерьер. Кабинет Олега. День.

Олегу уже шестьдесят лет. Но узнать его можно. На столе - фотография, где он, молодой, в обнимку с Федей. На стенах - афиши разных театров с одним и тем же на-званием: "Валя".

Его интервьюирует корреспондент. Корреспондент. Итак, ваша пьеса идет в ста пятнадцати театрах страны. Успех феноменальный.

Олег. Я вас, если позволите, поправлю. Эта цифра уже устарела. За границей идут репетиции (считает по пальцам) в шести театрах.

Корреспондент. Тем более. Поздравляю. У меня для вас приятный сюрприз. Я обнаружил в архивах фоторепортера вот эту карточку. Меня уверяют, что это и есть подлинная Валя - прототип вашей героини.

В руках у Олега, действительно, фотография Вали, снятой тайком Федей.

Олег. Пожалуй, это - она. Да разве со спины определишь? А фотограф умер. Он-то и поведал мне историю Вали, и я ее положил в основу моего произведения.

Корреспондент. Этот образ у вас так реально, так выпукло выписан, что создается впечатление, вы ее очень хорошо знали и, возможно, были свидетелем... и даже участником этой любовной истории.

Олег. Нет, дорогой. Все с чужих слов. Вот фотограф, покойный Федя, все знал в подлиннике и даже привял немалое участие во всем этом. Помогал моему герою-шоло-паю соблазнить Валю.

Входит Лариса - жена Олега, несет на подносе кофе.

Лариса. В нашем театре тоже будут ставить твою "Валю". Режиссер намекнул, что могу попробовать главную роль. Как всегда, шутит. Куда мне играть юную девушку?

Олег. Почему? Ты, мать, выглядишь молодо. Чем черт не шутит? 25. Интерьер. Пустой театр.

На сцепе спускают задник с нарисованным маяком на

фоне синего моря. Лариса, жена драматурга, в своем платье, но в гриме читает монолог у самой рампы, адресуя его темному пустому залу, где чуть различимы внимающие ей режиссер и драматург. Лариса не может сдержать волнения. Сбивается. И начинает снова. Она, уже немолодая актриса, выглядит как новичок на экзамене.

Режиссер (склонившись к Олегу). Я был прав. Она выглядит абсолютной девчонкой.

Олег (иронично). Вы мне льстите. Хотя при таком освещении не скажешь, что ей уже за сорок.

Режиссер. Милый Олег Николаевич, в своем стремлении быть объективным, вы становитесь несправедливым... к своей жене. Она выглядит абсолютно юной, а при ее таланте... и трепетном отношении...

Олег. Не уговаривайте меня... Я же не спорю. Мы не слышим текста, произносимого Ларисой, а лишь видим, как она шевелит губами, ее мимику, жесты. На колено Олегу ложится женская рука с перстнями на пальцах. Рядом с ним присела молодая актриса с лисой, накинутой на плечи, и мордочка зверька чем-то смахивает на ее красивое острое лицо.

Молодая актриса (шепотом). Преодолеть возраст так же трудно, как земное притяжение.

Олег испытующе смотрит на нее. Она не отводит взгляда, а ее рука скользит по его бедру, поигрывая пальцами. Молодая актриса. Вам не обобраться сплетен и обвинений в протекционизме. 26. Интерьер. Кабинет начальства. День.

Широкий затылок со складками жира.

Ватные, вышедшие из моды, плечи. Зычный, уверенный голос.

Олег и режиссер театра, сидящие перед ним, почтительно слушают.

Затылок. Да... еще... напоследок. Главный герой... лицо отрицательное. И надо, чтобы зритель к нему относился соответственно. Поэтому никаких славян на эту роль... Есть же у вас в театре актер по фамилии... (загля

дывает в бумажку) Фельдман. Жалобы пишет, что его затирают, не дают играть. Ну вот ему и роль. Пусть порезвится.

27. Интерьер. Театр. Железная лесенка за кулисами.

Драматург спускается по лесенке и на повороте сталкивается с Фельдманом, слащаво-красивым актером с глупыми круглыми глазами.

Фельдман (с дурным пафосом). Олег Николаевич! Вы не только великий драматург, но и порядочнейший человек. Таких святых сейчас мало.

Олег. Э-э... не совсем понимаю.

Фельдман. Как же? Дорогой мой! Весь театр, как пчелиный улей, гудит о вашем благородстве... В наше время... Вы меня понимаете... настоять на моей кандидатуре на главную роль... когда мне уже пять лет дальше "Кушать подано" ничего не светило... Это подвиг... нравственный и гражданский..

Олег. Но, но! Слухи о моем... благородстве сильно преувеличены.

Фельдман. Не скромничайте. Вы меня спасли, я возрождаюсь из пепла, как... эта... птица... как ее...

Олег. Пенис! Птица пенис! Не уподобляйтесь ей, Фельдман, пенис в переводе на ваш язык...если не ошибаюсь, означает... поц. 28. Интерьер. Артистическая уборная.

Перед туалетными столиками друг против друга наводят грим, глядясь в зеркала, в которых отражается и визави, две соперницы-претендентки на главную роль: жена автора пьесы, уже далеко не юная, но весьма моложавая Лариса, и актриса намного моложе ее - Наталья.

Лариса, робко поглядывая на соперницу, нервно накладывает крем на лицо, мучительно подбирает краски, способные сделать ее моложе, скрыть дряблость кожи, морщинки у глаз.

Наталья смотрит в зеркало уверенно и вызывающе. Ее кожа свежа и гладка.

Взгляд задорный и насмешливый.

Обмен взглядами между ними - немой диалог трепетной и легко ранимой Ларисы и уверенной в победе и потому чуть снисходительной Натальи.

Лариса примеряет светловолосый парик с тугой косой, Наталья качает головой и великодушно предлагает другой, свой.

Наталья. Коса только подчеркнет, что вы пытаетесь выглядеть девчонкой. А этот подойдет лучше. 29. Интерьер. Столовая в квартире драматурга.

Супруги завтракают. Лариса пробегает глазами газету и резко отшвыривает ее.

Лариса (в слезах). Оказывается, меня не утвердили на роль. И ты... ни слова мне... Я узнаю об этом из газет!

Олег. Где? Что?

Берет газету. Там - портрет молодой актрисы и ее статья. Он пробегает глазами строчки: "Автор пьесы не только талантливый драматург, но и верный друг театра. Он выдвигает молодых актеров на ведущие роли... Объективен и строг в своих оценках".

По лицу Ларисы текут слезы.

Олег складывает газету, виновато смотрит на Ларису.

Олег. Прости. Но есть ситуации, когда я бессилен.

Лариса. В который раз ты меня предал... И даже нажил капитал на этом.

Олег закатывает глаза, морщится, потирает рукой сердце.

Лариса (встревоженно). Давит?
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.