Борисович. Не убоюсь зла (32)

[1] [2] [3] [4]

--Ну.

-- Вот советская власть и меня хочет в корову превратить, не дает есть, чтобы мычал, ни о чем не думал, а лишь мечтал бы о жратве. Вот тебя, например, в корову уже давно превратили -- натянули на голову желудок. Я тебе говорю: не мори меня голодом, дай поесть. Тебе, в об-щем-то, неприятно меня мучить, ты бы, пожалуй, и отрезал сальца, да желудок твой не согласен, протестует, ведь если ты меня накормишь, то и место свое потеряешь, и паек, и ему, желудку, худо будет. Вот так он за тебя все и решает. Стало быть, ты -- корова.

-- Сам ты корова! -- обиделся Кашин. -- Отставить разговоры, или я сейчас рапорт напишу!

Ну, этим Вазифа не запугать, и он целыми днями произносит свои педагогические монологи.

-- Вот ты, Алик, говоришь, -- обращается однажды Мейланов к ма-лограмотному Атаеву, -- что нарушать не надо. А как же Ленин нару-шал?

-- Как это? Ленин ничего не нарушал!

-- Да ведь он же в тюрьме сидел! Такой же прапорщик, как ты, его и сторожил.

-- Ленин -- в тюрьме сидел?! -- задыхается от возмущения Алик. Тут уж и я не могу сдержаться.

-- Алик! Да что же это такое Мейланов тебе говорит! Ленин -- и в тюрьме! Сейчас же сообщи об этой провокации куда следует, а то ведь тебя самого обвинят, что слушал и не донес!

-- Конечно, конечно! -- суетится Атаев. -- Я сейчас найду кого-ни-будь, кто поможет мне рапорт написать. Щаранский, свидетелем бу-дешь. Ишь ты! -говорит он Вазифу. -- Да за такую клевету тебе еще десять лет надо добавить!

Мы с Мейлановым хохочем, а старый мент матерится, почувствовав какой-то подвох...

Несмотря на то, что все менты показались бы постороннему человеку братьями-близнецами, среди них оказывались люди и получше, и поху-же. У нас, зеков, было много способов определить, чего стоит каждый из них. Вот, например, один из самых точных тестов: проследить за тем, как вертухай рвет заключенным газетную бумагу, используемую в тюрьмах и лагерях в качестве туалетной. Когда неделями и месяцами сидишь в карцере без новостей, без радио, без книг, то радуешься само-му крохотному кусочку бумаги с любым печатным текстом. "Хороший" мент рвал нам газеты как придется, не заглядывая в них, а "плохой" по-лосовал их так, чтобы обрыв был по вертикали, посередине колонки: ни ты не сможешь прочесть ни строчки, ни тот зек, которому достанется вторая половина.

Между тем меня навестил Захаров и завел старую пластинку:

-- Сколько вы еще будете мучить и себя, и своих родных? Неужели не надоело воевать с ветряными мельницами? Ведь так никогда не осво-бодитесь! Вы же знакомы со сто восемьдесят второй статьей... -- поугрожав так минут пять, он перешел к прянику. -- У вас уже большая часть срока прошла. Написали бы просьбу о досрочном освобождении по состоянию здоровья -- и все. И вышли бы наконец на волю. И кончились бы ваши проблемы с перепиской. Только пообещайте, что в ожидании положительного решения не будете протестовать незаконными способа-ми против действий администрации.

-- У меня-то с моей перепиской проблем вообще нет, -- ответил я. -- Но они, похоже, есть у КГБ. Вот пусть ваша организация и перестанет протестовать против нее незаконными способами.

* * *

К осени корреспонденция стала идти в обе стороны без помех, ре-прессии прекратились. Более того, когда в октябре подошел к концу очередной срок моего пребывания в ПКТ и я ожидал этапа в Чистополь, меня туда не отправили, несмотря на весь мой "послужной список", лишь продлили ПКТ еще на полгода. Зато уехали в тюрьму Боря Грезин и Валера Смирнов, самым страшным преступлением которого в ПКТ была попытка подкормить ослабшего.

Если меня власти почему-то оставили в покое, то этого нельзя было сказать о моих соседях -- Вазифе и Леониде Лубмане, обвиненном, как и я, в измене Родине за желание уехать в Израиль, к ним придирались по каждому поводу, и ребята не вылезали из ШИЗО. Так что в дни на-ших традиционных праздников -- тридцатого октября, десятого и двад-цать четвертого декабря -я провел однодневные голодовки солидарно-сти с товарищами. В первых двух случаях мне дали за это по пятнадцать суток карцера, а двадцать четвертого декабря, в День узника Сиона, ме-ня неожиданно прямо оттуда перевели в больницу.

9. АЛИЯ

Все повторяется с удивительной точностью, как будто передо мной прокручивают видеозапись того, что происходило год назад: те же двухчасовые прогулки по зимнему лесу, то же изобилие пищи, тот же врач прописывает те же лекарства и витамины, та же реакция орга-низма: боли в сердце утихают, силы прибывают с каждым днем. За один месяц я набираю целых девять килограммов!
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.