29

[1] [2] [3]

Он сказал:

- Вот что действительно здорово, что рядом со статьей поместили репродукцию… Вы не представляете себе, какие двери это вам открывает…

- Жаль, что он еще и объясняет - что здесь изображено, - хмуро отозвалась она. - Это совсем нелепо… Терпеть не могу всех этих, объясняющих мне, что я хочу сказать своими картинами…

Леня придвинул к себе лист бумаги с переведенным текстом статьи, нашел нужное место:

"Название картины - "Аския", что на узбекском означает: "состязание в острословии". На деревянном помосте, "айва-не", в ряд сидят мужчины в ватных халатах. Закинув головы и широко разинув рты, с пиалами в руках, они хохочут над чьей-то шуткой. Абсолютно застывшее пространство оглушает зрителя тотальным безмолвием первого ряда персонажей; взрыв смеха чреват контузией восприятия; все эти люди словно созерцают какие-то иные пространства, находятся в ином мире, в который мы бессильны проникнуть. За спинами этих, застывших в традиционном чаепитии, фигур, мелькая между платанами, проходит странная кавалькада полувсадников на полулошадях, некая процессия существ со странными головами, похожими на маски птиц, животных или каких-то неизвестных пришельцев. Они двигаются с флагами, с колотушками, вертушками, с воздушными змеями, и по отношению к застывшим в наркотическом обмороке смеха фигурам в чапанах очень подвижны и даже шумны.

Колористическое решение полотна чрезвычайно насыщенно: обозначены несколько звонких ясных цветов, горящих спектральной изначальностью, и по всему полотну основной аккорд чистых цветов отзывается в цветовых смесях и отзвуках, тону которых трудно дать определение. И этот контраст звучных тонов и грязно-серого цветового "гула" сопровождения вносит в картину напряжение и ошеломительный драматизм"…

***

Пока он читал, она докурила сигарету и, как обычно обмакнув окурок в тарелочку с кетчупом, машинально легко провела несколько линий на квадрате неровно нарезанной бумаги, которую здесь предлагали посетителям в качестве салфеток.

- А мне кажется, все это верно… Да это и не важно! Поймите, что… Дайте, дайте немедленно этот набросок, да, вот этот, не смейте комкать! - он аккуратно вложил очередную "окуроч-ную" почеркушку в какую-то книгу в портфеле… Перехватил ее ускользающий взгляд… - О чем вы думаете, Вера?

- Представила сейчас, как радовался бы Стасик… - сказала она задумчиво. - Наверное, съездил бы мне лапой по затылку на радостях… О господи, как я не догадалась! Надо было повезти Дитера в Янгиюль! Германа Алексеича уже нет, но там живет племянница, Роза, и все картины бережет… - Вера откинулась на стуле, раздраженно сцепила руки замком. - Ну конечно, надо было показать его картины! Ведь Стасик ужасно талантлив!

- Станислав был человеком небольшого, но умного дарования, - осторожно возразил Леня, ковырнул вилкой в круглой коробочке из теста и, вздохнув, отодвинул тарелку… - Это был такой… Стасов, простите за каламбур… Думаю, со временем он стал бы прекрасным педагогом, что тоже не так уж часто встречается. Но не более того… Вы-то неизмеримо талантливее его!… И, смею думать, он это прекрасно понимал уже тогда.

- О чем вы, что вы несете! - возмутилась она… - Вы понимаете, в каком возрасте Стасик погиб?! Ему было всего двадцать семь лет!

- Да-да, и он писал симпатичные пейзажи. А вы в двадцать семь лет…

- Молчите!!! Я вас ненавижу.

- Я это знаю… - грустно сказал он.

Месяца через два Дитер неожиданно появился у нее в студии.

Осторожно постучали в дверь, Вера крикнула: - Войдите!

Склонившись над мольбертом шестилетнего Саши Майкова, она показывала, как набирать на кисточку акварельную краску, как стряхивать лишнюю воду… Наконец обернулась. В дверях стоял Дитер, улыбался.

Она ахнула, вдруг страшно обрадовавшись, и удивилась самой себе - ну и что? Подумаешь, наверное, явился доукомплектовывать будущую выставку…

Он поцеловал ее, запачканную краской, руку, и сказал, что приехал дня на два, забежал вот повидаться, а ближе к ночи Леня приедет к нему в гостиницу… Может быть, Вера составит им?… Нет, сказала она, все эти поздние застолья отзываются наутро поздним подъемом, а ей рано вставать… Иначе свет уходит…

- Я понимаю. - сказал Дитер. - Не могу настаивать… Разрешите ли, я вас провожу?

Часа полтора он терпеливо дожидался, пока она закончит занятия с детьми… Потом помог убрать в кладовку детские мольберты, вымыть банки от краски…

Наконец они вышли…

Пока ехали в трамвае и потом еще минут пятнадцать шли пешком, Дитер объяснял ей, насколько современная индустрия по изготовлению имен в изобразительном искусстве отличается от того времени, когда славу художнику, - например импрессионисту, - очень медленно и постепенно составляли коллекционеры, критики, сами художники, пробивающиеся целой группой на выставках… - такое медленное завоевание рынка за счет упорства и жизней самих художников… Сейчас все в руках кураторов, объяснял он, - молодых людей с университетским образованием, которые выучили искусство на студенческой скамье. У них свои концепции развития этого искусства, свои идеи. Они и прогнозируют искусство согласно своим идеям; художников они находят, видя в них сырье, и создают их, как неких исполнителей собственных замыслов…

В этой индустрии есть определенные рычаги, определенные приемы, говорил Дитер, я верю, что вам предстоит многое пройти на этом пути… верю, что ваше имя… в современной индустрии…

- Увы, - сказала она полушутя. - Боюсь, что я - человек доиндустриальной эпохи…

Перед подъездом она остановилась - попрощаться, но Дитер, мягко взяв ее за локоть, улыбнулся и проговорил:

- Ну хорошо, вечером вы меня бросаете. Но на чашку кофе вашего милосердия достаточно?

Вера улыбнулась его симпатичной манере говорить по-русски и сказала, что кофе она варит знаменитый…

В подъезде горел свет, у батареи стояла какая-то женщина. Достаточно было поворота головы, чтобы Вера поняла - кто это…

- О-осподи! - мать отшатнулась к стене… - ну, ш-шала-ва, испугала! Лысая-то, а? Эт чего тебя обрили - тиф у тебя, что ли?

Вера молча смотрела на нее…

- Чего выставилась? Не признала?

- Наоборот, - сказала Вера. - Признала сразу.

- Во-о-от… это хорошо… И не делай вид, что не знаешь меня…

- Дитер… - Вера повернулась к своему провожатому… - вы не могли бы переждать этот важный творческий разговор у меня в квартире? Вот ключ… последний этаж, налево…

Он вгляделся в Катю, неуверенно обернулся к Вере и проговорил:

- Нет. Я бы хотел оставаться.

- Вот-вот, оставайся, - сказала Катя, - ты мне не мешаешь… Я недолго. Я только бы хотела знать - мне что, ни хрена не полагается?

Вера с изумлением уставилась на эту фантасмагорическую женщину, которую не видела несколько лет… Мать располнела, огрузла, волосы красила в цвет воронова крыла, и рысьи светлые ее глаза на фоне черных волос были насыщены пронзительной животной яркостью.

Катя потрясла газетой "Комсомолец Узбекистана", где в идиотской статье местного журналиста о весенней выставке была помещена черно-белая репродукция картины "Илья Иванович гадает!" - и два-три крайне беспомощных абзаца уделено успеху "небезызвестной Веры Щегловой".

- Вот это, говорю… Мне ни хрена не полагается? Ты, значит, картинками будешь торговать, жиреть-наживаться, а я вроде ни к чему отношение не имею?! Мне часть не положена? Я, значит, в тебя тыщи не вкладывала…

Вера расхохоталась. Оборвала смех, вгляделась, наклоняясь, в подъездной темноте, в это возбужденное лицо, и вновь звонко расхохоталась.

- Ты?! - спросила она. - О чем ты? Что ты хочешь?

- Половину! - гордо сказала мать. - По справедливости…

На Веру напал приступ жесточайшего смеха. Это была настоящая истерика. Она хохотала, привалясь к стене подъезда, отирала слезы и опять заливалась неостановимым смехом.

Мать ударила неожиданно и точно: кулаком в лицо. Вера отлетела к батарее, но удержалась на ногах и ринулась на мать.

Они сцепились… Несколько мгновений ошеломленный Дитер видел только мелькание рук, ног, Верину закинутую голову, слышал тяжелое дыхание и подвизгивающий мат той, пожилой, женщины… Наконец он бросился между ними, оттаскивая страшную тетку от Веры, пытаясь схватить и блокировать ее молотящие кулаки… Наконец ему удалось выпихнуть ее из подъезда и захлопнуть дверь. Вера схватила Дитера за руку, и они бегом вознеслись на четвертый этаж.

- Спокойно, спокойно… - приговаривала она нервно, поворачивая ключ в двери… - Кофе не будет хуже ни на йоту, обещаю вам…

В тесной прихожей она включила свет, сказала:
[1] [2] [3]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.