Польские паны и «еврейский заговор». Кто жил в городах Правобережной Украины в начале XIX в.

Пишет Мирослава Бердник aka varjag2007su. Кстати, мы приглашали ее в соо, но она… "Ни да, ни нет"…

9 декабря 1804 в Российской империи было обнародовано «Положение об устройстве евреев», в котором регулировались отношения русского правительства и еврейского населения империи (в частности закреплялась «черта оседлости»). Закон интересен тем, что в нём предлагались меры по расселению евреев из сельской местности в города.

Основной смысл этого пункта заключался в том, что на крайнем западе империи, крайне малочисленные города недавно присоединённой Правобережной Украины были очень польскими по составу и русское правительство хотело их «деполонизировать». В этом материале мы хотели бы поговорить о том, как русские власти пытались решить эту проблему при помощи переселения евреев в города Правобережья.

Друзья поневоле

На момент присоединения Правобережной Украины к России в конце XVIII века, на территории трёх будущих губерний проживало в общей сложности более трех миллионов человек.

Составлявшая около 8% населения польская шляхта (которую будет абсолютно уместным сравнить с классом плантаторов-рабовладельцев Старого Юга США), обитала здесь посреди моря угнетаемых ею крепостных крестьян, составлявших 75-80% населения края.

Количество евреев было, конечно меньшим, чем количество крестьян, но было всё равно заметно большим, чем количество поляков — в целом, на момент третьего раздела Речи Посполитой, евреи составляли от 10% до 15% населения присоединенных земель.

Поскольку Правобережье было краем плантатором и латифундий, польская шляхта занимала там доминирующее положение и всячески угнетала евреев и крестьян. Причём если крестьян ещё можно было бояться (в памяти поляков были свежи воспоминания об Уманском восстании 1768 года с массовыми убийствами), то евреев они не боялись вообще — последние были чужими для крестьянской массы и в случае восстаний тоже подпадали под раздачу (как это опять-таки было в Умани в 1768-м году).

Однако еврейство Правобережья отличалось высоким уровнем организации и склонности к ремесленничеству и предпринимательству, поэтому в сельской местности шляхтичи их терпели. С очень низким (даже в сравнении с остальной Россией) уровнем урбанизации Правобережья им нужны были кадры для выполнения «городских» экономических функций. В частности, евреи занимались организации заведений общепита и досуга — забитые крестьяне не могли аккумулировать достаточно капиталом, шляхта же была заинтересована только в политике и снятии сливок с экспорта зерна.

Русские власти с одной стороны в течение первых десятилетий владычества старались «не чинить то, что не сломано» и не сильно злить польскую шляхту, на которую в условиях отсутствия огромного чиновничьего аппарата приходилось полагаться в деле администрирования свежеприобретённых земель.

А с другой стороны, противовес шляхте создать требовалось, поскольку доминирующие высоты в имеющихся городах губерний занимали поляки, которые по умолчанию были нелояльны империи (как бы в Петербурге не старались умаслить шляхту, при Речи Посполитой это сословие имело куда больше прав и возможностей).

Даже в Киеве (который вошёл в состав России ещё в XVII веке), учитывая его очень небольшое постоянное население (около 7 тыс. человек) польское влияние было очень большим, особенно в период сельскохозяйственных ярмарок, когда шляхта съезжалась в город для заключения сделок, город ненадолго становился польским.

Еврейское население губерний виделось русскому правительству хорошим союзником по следующей причине: польскую шляхту местные евреи ненавидели, поскольку постоянно становились жертвами шляхетского произвола, который заменял там закон (в принципе закон и ставил шляхтичей на самую верхушку пирамиды).

Продолжая обозначенную выше аналогию будет уместным сравнить евреев Правобережья со свободным цветным населением Старого Юга США: будучи вроде бы свободными, они всё равно страдали от давления как писаных, так и неписаных законов, созданных правящим классом, и их социально-экономическое положение всегда было неустойчивым.

У поляков, кстати, был свой вариант «еврейского заговора», на который они ссылались, когда петербургское правительство предъявляло им претензии в очень плохом экономическом и физическом состоянии крестьян: так в 1820-х предводитель винницкого дворянства Здзеховский утверждал, что во всём виноваты евреи, которые спаивают крестьян водкой и доводят их до разорения. Другой поляк, подольский губернатор Грохольский в 1823 жаловался Александру I на евреев, спаивающих крестьян.

Поэтому русскому правительству казалось хорошей идеей начать принудительное переселение евреев в города.

Переехать назло и во благо

Идея принудительного переселения была лишь частично реализована в 1807 году и на фоне серьёзного сопротивления как со стороны еврейского населения (которых не устраивала форма организации — евреи всё же обладали определённой свободой передвижения, которой не было у крепостных) так и польских панов (последние справедливо опасались снижения уровня «польскости» городов).

Впрочем, евреи всё равно начали активно стремиться в города и причиной этого стали Наполеоновские войны.

Правобережная Украина, как мы говорили выше, была краем латифундий и зерно было «нефтью» того времени. Война вызвала рост госзаказов и закупок для снабжения армии — а обсуждение и решение всех связанных с этим вопросов происходило в городах. Поэтому экономические стимулы для переезда в города и пригороды были очень велики и еврейство Правобережья начало самостоятельно переселяться.

Так уже в 1808 на русскую администрацию обрушился поток жалоб на евреев со стороны шляхты: мол, нет никакой передышки от «еврейского засилья» в бизнесе в городах.

Очень скоро еврейство стало очень значительным элементом городов Юго-Западного края. Например, в Волынской губернии уже в 1815 из 28 тыс. человек всего городского населения региона (очень низкий уровень урбанизации, учитывая, что населения там было почти 1 млн. человек) почти 17 тыс. человек были евреями.

В этом исходе в города был свой смысл: ранее вынужденные жить в сельской местности евреи этих губерний занимались там, по сути, городскими занятиями, предоставляя кредиты и занимаясь предпринимательской деятельностью. С появлением в стране нового арбитра (русского правительства) с более-менее ясными правилами игры, евреи устремились в города, которые при русской власти стали для них более привлекательными и безопасными чем при поляках (когда города выполняли прикладную функцию для помещиков, которые приезжали туда в период ярмарок).

В более широком смысле, приход евреев в города Правобережья сделал их менее опасными для русских властей. В условиях, когда наиболее владетельный и влиятельный класс (польская шляхта) занимал доминирующие позиции в городах, где русский элемент был немногочислен (и ограничивался впервые десятилетия чиновниками, офицерством и очень небольшим числом помещиков), а малоросский практически отсутствовал (украинские крестьяне пахали землю), приезд евреев в города решал две задачи — помогал повысить общий уровень экономического развития городов и снижал риски успешных восстаний поляков в городских центрах.

Поэтому события польских восстаний 1830 и 1863 гг. не особо отразились на городах Правобережья. Польский элемент в них был сильно разбавлен еврейским (совершенно не заинтересованным в войне за древние шляхетские привилегии). В тоже время в более однородных по этническому составу городах на территории собственно Польши русским властям пришлось столкнуться с городскими боями и прочими «прелестями» подавления серьёзных восстаний.

В рассказанной нами истории есть несколько уроков:

Во-первых, на каждой недавно присоединённой территории можно найти меньшинства, которые если и не будут приветствовать новые власти с цветами, то, по крайней мере, будут непрямыми бенефициарами новых порядков.

Во-вторых, пряник гораздо лучше кнута.

Принудительное переселение евреев провалилось, но затем они сами начали активно расселяться по городам. В новой системе отношений, сложившейся на Правобережье они действительно могли безопасно селиться в определённых районах и заниматься предпринимательством, не будучи скованными сельскими пределами (ведь город, как всякий хаб, притягивает ресурсы к себе отовсюду, а самая большая деревня имеет пределы внутреннего рынка).

Здесь будет снова уместным сослаться на американский опыт: после отмены рабства в южных штатах, в течение последующих 60 лет миллионы американских негров устремились из сельской местности юга в северные города, где они были востребованы в местной экономике — так появились черные кварталы Чикаго, Детройта, Нью-Йорка и других крупных северных агломераций современных США.