Как показывали «Ленин в Октябре» в 40-х годах
[1] [2]Там уже всех выгоняют вон. И оркестры, и хоры, балеты, певцов и чтецов. Все надевают собольи шапки, шубы с бобровыми воротниками, ворчат простуженными голосами. Их всех гонят, всех до одного. Чекисты гонят.
Власик злой, распоряжается. Увидел меня, зафыркал что-то:
– Успеете проверить?
– Успею.
Проверили. Смотрю, опять нет надписи «Ромм». Вырезано вместе с Каплером.
Погнали опять на хронику вставлять надпись «Ромм».
Я просмотрел картину. Уже шестой час. Поскакал домой. Скорей – черный костюм давай! Давай белую рубашку, галстук нацеплять, Сталинские премии (у меня к тому времени их было четыре), орден Ленина, медали.
Назад.
Прибегаю.
Поздно. Уже началось. Правительство уже на сцене. Уже идут аплодисменты. Все стоят. Правительство стоит. Народ аплодирует. Идет овация.
Коридоры пустые. Я бегу скорей искать ложу бельэтажа, куда у меня пропуск. Прибегаю в бельэтаж. Пусто. Подбегаю к капельдинеру, сую ему билет.
– Где тут ложа номер такой-то?
Тот смотрит.
– Это так… Этак… Вам к товарищу полковнику, – почтительно говорит.
Смотрю, действительно, стоит полковник МГБ, весь в красных петличках, в параде, строгий. Подбегаю к нему.
– Товарищ полковник! Вот, к вам направили. Мне в ложу. Вот билет. Товарищ Власик передал.
Полковник берет билет. Делает шаг назад, осматривает меня с ног до головы, внимательно приглядываясь особенно к заднему карману. Так, заглядывая…
Потом говорит:
– Молодец. Хорошо. Очень хорошо. Молодец.
Я ничего не понимаю. Почему молодец?
Он дает мне обратно билет и говорит:
– Ложа № 13. Войдешь, свободное место. Рядом сидит академик в шапочке. Твой объект.
Я поглядел на полковника. Да какой объект? Еще не сразу понимаю. Потом понял.
Батюшки! Да я же с билетом Власика! Я ж особый сотрудник!
Гляжу на полковника, разинув рот. Потом думаю, ну, что ж делать! Придется идти в ложу. Иду в ложу. Ложа уже полна. Одно место свободно. Самое крайнее в переднем ряду. А рядом правительство. Значит, мое место рядом с правительственной ложей.
Ну, а на стуле рядом со мной – старичок-академик, смо-о-о-рщенный как гриб, вроде Карпинского, не знаю уж его фамилии.
Я пробираюсь. Тихонечко сажусь.
Он мне:
– Здравствуйте!
Я ему:
– Здравствуйте!
Смотрю на него и думаю: если ты вот будешь в Сталина стрелять, я должен грудью закрыть, выстрел принять на себя, а тебя задушить руками. И думаю: душить-то тебя нетрудно! Что в тебе жизни-то? Ну, цыпленок!
Сел.
Ну, так прошла торжественная часть. Все поглядываю я на этого академика. Думаю: «Мой объект. Ежели вытащит пистолет, значит я должен – раз! – схватить, задушить, потом принять на себя! Так, интересно!»
Перерыв.
А вот после перерыва в эту правую ложу расселось все правительство и, так сказать, все руководящие деятели. А вот рядом со мной, рукой можно достать, Молотов сидит, с самого краю. А так как я на приемах бывал, он меня узнал. Кивнул мне. И я ему кивнул. И думаю:
– Не знаешь ты, Вячеслав Михайлович, что я тебя сейчас грудью от академика защищать буду.
Вот так я был сексотом.
Ну, а почему меня полковник-то похвалил, – пистолет не видно, раз, ордена и Сталинские премии настоящие, и костюм хорошо сшит, и не похож.