XXXVII

XXXVII

После второй порции выпивки — на сей раз не дюбонне, а виски, без содовой и безо льда — Ральф, краснолицый, крупный, напоминавший голландского фермера с рекламы дорогих сигар, настоял на том, чтобы Иоэль бросил оправдываться. Или что-либо объяснять. «Never mind. Не имеет значения. Мне неважно, что привело тебя к нам посреди ночи. Ведь у каждого человека есть враги и есть несчастья. Мы никогда не спрашивали тебя, чем ты занимаешься. Кстати, и ты никогда не спрашивал меня об этом. Но в один прекрасный день ты и я еще сделаем кое-что вместе. У меня есть предложения. Разумеется, я не стану приставать с этим посреди ночи. Поговорим, когда ты будешь готов. Ты увидишь, я кое-что могу, dear friend.[9] Что тебе предложить сейчас? Ужин? Горячую ванну? Даже самым большим мальчикам пора в постель».

От внезапно навалившегося дремотного изнеможения, от усталости или по рассеянности он позволил Ральфу отвести себя в комнату, где можно было прилечь. А там в подводном, зеленоватом, приглушенном свете увидел Анну-Мари.

Она спала на спине, как ребенок, руки раскинуты, волосы рассыпались по подушке. У самого лица лежала маленькая тряпичная кукла с длинными ресницами из льняных нитей. Завороженный и обессиленный, стоял Иоэль, опираясь на этажерку, и разглядывал женщину. Она не казалась сексуально привлекательной — в ней было что-то невинное и трогательное. И вглядываясь в нее, он вдруг так ослабел, что не в силах был противиться Ральфу, который начал раздевать его с мягкой настойчивостью любящего отца: расстегнул брючный ремень, выпростал рубашку, быстро справился с ее пуговицами, стянул с Иоэля майку, наклонился, чтобы развязать ему шнурки на ботинках, один за другим снял носки с покорно протянутых ног, взялся за язычок «молнии» на брюках, стащил их вместе с трусами и бросил на пол. А затем, обхватив Иоэля за плечи, словно учитель плавания, подводящий к воде нерешительного ученика, направил его к кровати и откинул одеяло. Когда же Иоэль лег, тоже на спину, рядом с Анной-Мари, которая не проснулась, Вермонт бережно накрыл обоих, прошептал «Good night»,[10] — и исчез.

Иоэль приподнялся на локте, разглядывая в слабом, зеленоватом, будто сквозь воду пробивающемся свете милое детское лицо. Любовно, с нежностью, почти не прикасаясь, поцеловал уголки сомкнутых глаз. Казалось, так и не проснувшись, она обхватила его руками, сцепив пальцы у него на затылке, так что волосы слегка приподнялись. Закрыв глаза, он в то же мгновение уловил сигнал опасности, зазвучавший где-то внутри: будь осторожен, дружище, проверь пути к отступлению! — но отмахнулся, подумав: «Море не убежит». И стараясь, чтобы ей было хорошо, даря удовольствие за удовольствием, словно балуя брошенную всеми маленькую девочку, он почти забыл о себе. Именно это доставляло ему наслаждение. Так что даже глаза неожиданно наполнились слезами. Может, еще и потому, что, уже погружаясь в сон, он почувствовал или догадался, что брат ее поправил прикрывавшее их одеяло.

9 Дорогой друг (англ.).
10 Доброй ночи (англ.).


Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.