Нюрнбергский процесс, Преступления против человечности (том 5) (27)

Перехожу теперь к очень важному абзацу:

"Поэтому я прошу приступить к необходимым переговорам незамедлительно. Хочу указать, что вам прежде всего следует обратиться в гестапо за разрешением начать переговоры с господином Лавалем, а затем добиться разрешения гестапо на передачу указанных акций в вашу компанию в случае, если господин Лаваль согласится уступить их.

Я уже проинформировал гестапо по этому вопросу. Если в результате ваших переговоров в этом возникнет необходимость, я готов вновь указать гестапо на то, насколько безотлагательна ваша миссия".

Теперь я хотел бы зачитать Трибуналу документ, из которого видно, как развивались события дальше. Это документ РФ-814, свидетельствующий о следующем этапе того маневра, с помощью которого имперский министр экономики, действуя заодно с гестапо, принимал меры к тому, чтобы ограбить частного гражданина. Документ представляет собой письмо, адресованное частному лицу инженеру Леону Лавалю, которого стремились принудить продать свои акции, посмотрим, кто ему пишет. Цитирую текст этого письма, отправленного из Люксембурга 14 января 1942 года. "Эйнзатцкоманда полиции безопасности и СД в Люксембурге":

"19 января 1942 года и в последующие дни Вам надлежит быть дома и находиться в распоряжении представителя фабрики аккумуляторов, директора фон Хольцен-дорфа".

Трибунал узнает фамилию Хольцендорфа, которому было адресовано письмо имперского министра экономики (предыдущий документ). Продолжаю цитату:

"Господин фон Хольцендорф, обладающий особыми полномочиями от РСХА, обсудит с вами деловые вопросы. Хайль Гитлер!

Подпись - Хартман".

Трибуналу, вне сомнения, ясно, что, если я огласил эти два документа, то сделал это не по той причине, что считаю очень важным в масштабах настоящего процесса тот факт, что фирма Тюдор, выпускавшая аккумуляторные батареи, была разграблена, что по отношению к этой фирме был совершен противоправный акт, причинивший ей ущерб. Я хочу особо обратить внимание - и буду делать это каждый раз, когда содержание представляемых документов будет предоставлять мне такую возможность, - на координацию, существовавшую между различными германскими службами, руководителями которых были сидящие перед нами подсудимые. Некоторые люди склонны полагать, что все немецкие преступления следует отнести за счет гестапо. Действительно, гестапо было характерной преступной организацией, однако, гестапо не действовало в одиночестве. Гестапо действовало по приказу и в связи с гражданскими администрациями и военным командованием. В связи с архиепископским облачением Страсбургского собора, а также в связи со Страсбургским университетом нам стало известно о программе, дававшей возможность гражданскому министру или его представителю обращаться к агентам полиции для приведения в исполнение своих приказов. На этот же факт указывают нам и только что зачитанные документы, касающиеся экономических вопросов.

Теперь я хотел бы изложить Трибуналу первую часть второго раздела своего выступления, касающуюся посягательства на суверенитет. В первой части раздела речь идет об общих идеях, которые, как я считаю, мне следует изложить Трибуналу перед тем, как обосновать эти идеи документами. Поэтому перед Трибуналом сейчас находится досье "Изложение", к которому соответствующая книга документов не прилагается.

Немцы оккупировали территории пяти суверенных государств, не считая Люксембурга, который был аннексирован и о котором я только что говорил. Из этих пяти стран в трех сохранилась правительственная власть. Это Дания, Норвегия и Франция, но и в этих трех странах ситуации совершенно различны. Правительство Дании являлось законным правительством; правительство Франции являлось правительством де-факто, которое на первоначальном этапе осуществляло реальную власть над неоккупированными территориями; правительство Норвегии также являлось правительством де-факто, типичным примером марионеточного правительства. В двух других государствах, Бельгии и Голландии, сохранялась не правительственная власть, а лишь административная власть, высшей формой которой являлись генеральные секретариаты при министерских ведомствах.

Учитывая эти ситуации, немцы, как я отмечал ранее, разнообразили свои методы установления господства. С другой стороны, немцы не создавали специфической формы правления, которая соответствовала бы внутренней организации каждой из стран. Поэтому, рассматривая положение дел в целом, нужно сказать, что на первый взгляд оно представляется достаточно сложным. Узурпация суверенитета оккупационной властью проявлялась в трех различных формах. Здесь мы имеем в виду внешнюю процедуру.

Первая форма: Прямое осуществление власти с целью законодательной деятельности или издания регламентирующих норм. Здесь мы имеем в виду осуществление власти расширительное и в нарушение пределов той ограниченной власти издавать распоряжения, которую международное право предусматривает для оккупационных армий.

Вторая форма: косвенное осуществление власти с целью законодательной деятельности либо для издания распоряжений, действуя через местные органы управления. Это достигалось двумя способами: 1. Просто через запретительные нормы в чистом виде, такая ситуация возникала, когда местные власти оказывались административными властями. 2. Путем оказания давления, такая ситуация возникала, когда местные власти оказывались властями административного характера, либо де-факто либо де-юре. Следует, однако, отметить, что давление иногда оказывается таким, что обладает полным сходством с простыми запретительными нормами в чистом виде. Насколько нам известно, давление предполагает также использование соучастия со стороны предателей.

Третья форма: Третья форма представляет собой не что иное, как применение физического насилия. Мы не имеем в виду физическое насилие, применяемое в конкретном случае, так как такие проявления нас здесь не интересуют. Мы имеем в виду физическое насилие, применяемое в результате приказа компетентной оккупационной власти, следствием чего является ответственность руководителя такой власти.

Если мы теперь перейдем к определению того, кто или что являлось механизмом узурпации, то мы установим, что такой механизм распадается на пять уровней.

Во-первых, мы имеем имперского комиссара (уполномоченного), который был назначен только в Норвегии и Голландии, иными словами, в одном случае имперский комиссар был назначен в стране, где правительственная власть сохранялась хотя бы для видимости и в течение достаточно длительного периода, и во втором случае, в стране, где сохранялась только административная власть.

Во-вторых, существует военная администрация. Во всех странах военные органы осуществляли власть, намного превышающую те властные полномочия, которыми они располагали по закону.

Здесь я должен отметить, что только указанные два механизма узурпации власти, имперский комиссар и военные органы, способны были осуществить узурпацию путем непосредственно издания законодательных или регулирующих декретов. В каждой из двух стран, где имелся имперский комиссар, власть естественным образом разделяли имперский комиссар и орган военной власти.

Третий уровень механизма узурпации принял форму дипломатической администрации, подчиняющейся министерству иностранных дел. Дипломатические представительства существовали только в странах, где имелась правительственная власть и не было имперских комиссаров. Мы имеем в виду Данию и Францию.

Такие дипломатические представительства рейха, в отличие от имперского комиссара и военной оккупационной власти, не имели права (не законного, но формального права) заниматься законотворчеством или издавать регулирующие нормы. Это не означает, однако, что их роль в узурпации суверенной власти была второстепенной. Напротив, они играли важную роль. Основная их деятельность, естественно, заключалась в том, чтобы оказать давление на местные власти, где они были аккредитованы.

Здесь я хотел бы привлечь внимание к двум обстоятельствам. По логике, можно было бы подумать, что в оккупированной стране, такой, например, как Франция, вмешательство оккупационной власти в административную деятельность местных органов должно было бы быть исключительной прерогативой дипломатических представительств. Однако так дело не обстояло. Военная администрация также нередко вмешивалась, вступая в прямой контакт с французскими органами. В свою очередь, дипломатические представительства не ограничивались теми полномочиями, которыми они располагали в силу их функций. Одной из характерных черт нацистского метода являлось превышение установленных властных полномочий. Более того, если подумать об этом, оказывается, что это было необходимым результатом нацистского заговора.

Ввиду того, что узурпация суверенитета в стране, находящейся под военной оккупацией, является незаконной и ненормальной вещью, это не подпадает под нормальную правомочность категорий государственных функций, как они понимаются цивилизованными странами. Таким образом дипломаты, равно как и военные органы, превышали свои властные полномочия. Наблюдалось также частичное совпадение функций. Дипломаты и военные власти занимались одними и теми же вещами. Мы наблюдаем такое положение, например, в вопросах пропаганды, а также в отношении преследования евреев. В целом, военные власти действовали более открытым образом. Дипломатическая администрация предпочитала действовать в тех сферах, где можно было избежать гласности. Дипломатическое и военное ведомства поддерживали друг с другом постоянную связь по всем вопросам, связанным с оккупированной страной.
[1] [2] [3] [4]