5. «Жить стало веселее…» (1)

[278/279]

строительной организацией страны. Располагая практически неограниченным источником неквалифицированной рабочей силы, ОГПУ производит массовые аресты инженеров и техников для руководства работами. Возникает новый - чисто советский институт - «шарашка»: инженеры, ученые, исследователи работают по специальности, находясь в заключении. На крупнейших стройках, на «заводах-гигантах» появлялись инженеры и техники, руководившие работами и сопровождаемые часовыми. Крупнейшую стройку пятилетки, канал Белое море - Балтика, строят заключенные под руководством инженеров-»вредителей». Мечта Троцкого о «милитаризации труда» осуществляется Сталиным в форме «пенализации труда». Ворота лагерей украсят слова Сталина: «Труд в СССР есть дело чести, дело доблести и геройства».

Дно советского общества составляли заключенные, вершину, пик - Вождь. В 1933 году А. Афиногенов, после успеха Страха, пишет новую пьесу - Ложь. Понимая взрывчатость темы, он посылает текст «лично товарищу Сталину». Сталин долго работает над текстом, поправляет, вычеркивает, дописывает. Потом - за неимением времени - отсылает рукопись неотделанной. Мнение свое выражает Сталин так: «Тов Афиногенов! Идея пьесы богатая, но оформление вышло небогатое».131 Не исключено, что идея пьесы была - для Сталина - выражена в словах одного из персонажей: «Думать должны вожди». 132 Несколько лет спустя, на Всесоюзном совещании жен командного и начальственного состава РККА, одна из жен рассказала о своей беседе на Дальнем востоке с представителем местного населения - гольдом. Гольд ехал в лодке, гребла его жена. - Ты почему не гребешь? - спросила его приезжая. - Думаю, - ответил он. Когда она ехала с ним второй раз - греб гольд, а жена сидела сзади. - Теперь, - объяснил он, - Сталин думает, как мне жить, а я могу работать. 133

Перестройка материальной базы общества шла одновременно с полной переделкой надстройки.

Духовная жизнь общества впрягается в колесницу государства в размерах, которые еще недавно казались невозможными. Нарком юстиции, прославленный обвинитель и любитель шахматной игры Крыленко заявляет в 1932 году: «Мы должны раз и навсегда покончить с нейтралитетом шахмат. Мы должны раз и навсегда осудить формулу «шахматы для шахмат», как формулу «искусство для искусства». Мы должны организовать ударные бригады шахматистов и начать немедленно выполнять пятилетний план по шахматам». «Пятилетний план по шахматам» был невинной игрой в сравнении с «антирелигиозной пятилеткой», объявленной 15 мая 1932 года.

[279/280]

Согласно плану, к «1 мая 1937 года на всей территории СССР но должно было больше остаться ни одного молитвенного дома, и само понятие Бога должно было быть изгнано, как пережиток средневековья, как орудие угнетения рабочих масс». Атаке подвергаются все науки: «Философские, естественные и математические науки, - заявляет журнал Естествознание и марксизм, - носят такой же политический характер, как экономика и исторические науки». В 1929 году удваивается число академиков. При выборе трех марксистов - философа Деборина, историка Лукина и литературного критика Фриче - 9 академиков, в том числе И. Павлов - в последнем бунте в защиту свободы науки голосуют против. После перебаллотировки марксисты избираются в академию. «Плюнь, батюшка, поцелуй у злодея ручку», увещевал бунтарей математик и кораблестроитель А. Крылов.134 Укрощение Академии наук не ограничилось выбором марксистов. В 1930 году она получает новый устав. Задача Академии наук формулируется в нем, как «содействие выработке единого научного метода на основе материалистического мировоззрения, планомерное направление всей системы научного знания к удовлетворению нужд социалистической реконструкции страны и дальнейшего роста социалистического общественного строя».135

В декабре 1930 года Сталин дает интервью группе философов Института красной профессуры. Выдвигая задачу борьбы с «меньшевиствующим идеализмом» Деборина и с меньшевистскими взглядами Плеханова, Сталин призывал не обращать внимания на скромность Ленина, не считавшего себя профессиональным философом, и отвести вождю Октябрьской революции должное ему место - главы русского марксизма, крупнейшего русского философа-марксиста, одного из корифеев марксизма, вместе с Марксом и Энгельсом. Намек был понят. В сентябре 1931 года орган ЦК Большевик публикует статью, в которой разоблачался «меньшевиствующий идеализм» Деборина и его школы, и указывалось, что «необходимо разработать материалистическую диалектику», но разработать «на основе трудов Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина…» Сталин объявляется классиком марксистской философии, равным среди четырех. В 50-ю годовщину смерти Маркса Правда говорит о необходимости изучать Маркса по трудам Сталина. Представленные в январе 1934 года Семнадцатому съезду партии цифры издания «классиков» красноречиво свидетельствовали о том, что все «классики» были равны, но один из них был равнее других: Маркс и Энгельс были изданы тиражом в 7 млн., Ленин - 14 млн., Сталин - 60 с половиной миллиона. Американский корреспондент Юджин Лайонс, прогуливаясь по Москве 7 ноября 1933 года, подсчитал количество портретов Ленина и Сталина в

[280/281]

витринах домов на улице Горького. Счет был 103:58 в пользу Сталина. Большую популярность приобретает четырехголовый портрет: четыре профиля - Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, - глядящих в будущее. Геббельс счел этот портрет великолепной пропагандистской находкой и немедленно изготовил подобный немецкий, правда, лишь с тремя профилями - Фридриха II, Бисмарка, Гитлера. Эта троица тоже уверенно смотрела в будущее.

Философия была - и есть - непременным атрибутом Вождя коммунистической партии, Верховного жреца Учения. Но, быть может, еще более важное значение придает Сталин истории. Овладение историей было несколько труднее, чем провозглашение себя корифеем марксизма. В истории, кроме теории, имеются факты. В октябре 1931 года журналы Пролетарская революция и Большевик публикуют статью (в форме письма в редакцию) Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма». В качестве предлога Сталин использует статью А. Слуцкого о взглядах Ленина на внутрипартийную борьбу среди германских социал-демократов накануне войны 1914 г. Вряд ли можно сказать, что проблема эта в конце 1931 года была жгуче актуальной. Но нельзя отрицать важнейшего исторического значения этой статьи: она знаменует установление идеологического самодержавия Сталина.

Сталин диктует в своем письме, что следует делать историкам, и как следует им работать. Первая задача - переделка истории партии, затем пересмотр русской истории. Стержнем новой истории партии должны быть: непогрешимость Ленина, который никогда не ошибался, наличие двух вождей партии, двух ее руководителей. Роберт Такер отмечает, что в определенном смысле Ленин «вырос» - ибо стал всегда прав, но «привязанный как сиамский близнец к своему преемнику, он во многом неизбежно стал меньше. Крупномасштабной идеализации подвергались лишь те грани его жизни и деятельности, которые были связаны со Сталиным».136 Что же касается методологии, то Сталин заявляет, что только «архивные крысы», «безнадежные бюрократы» могут заниматься поисками Документов, фактов. Главное это - правильная установка. Интерпретируя слова Сталина в речи в Институте красной профессуры, Л. Каганович подчеркивал, что при создании истории партии необходимо использовать в качестве ключа «гибкую ленинскую тактику»: неважно, что сделал или не сделал «подлинный большевик» в свое время, - факты и документы необходимо интерпретировать с точки зрения текущего момента.137 Сталин «с точки зрения текущего момента» «интерпретировал» Троцкого: «троцкизм есть передовой отряд контрреволюционной буржуазии», следовательно -

[281/282]

Троцкий всегда был, есть и будет агентом контрреволюции.
[1] [2] [3] [4]