9. Эмиграция (1)

[193/194]

довольно сильно заняты вопросами назначений и перемещений»;213 «при команде сверху до низу масса партийной жизнью не живет. Выпирает казенщина, официальный дух с циркулярами… Развиваете наушничество, подхалимство и на этой почве - карьеризм»;214 «некоторые работники употребляют слово «товарищ» только тогда, когда обращаются к низшему по рангу человеку. Всякого высшего обязательно зовут по имени и отчеству».215 Все это излагалось в письмах в Правду, в «юрьев день» для членов партии, по случаю дискуссии. И рассказывалось о партии Ленина. Когда на Четырнадцатом съезде партии член ленинградской делегации выступил с жалобой на доносительство, которое «принимает такие формы, такой характер, когда друг своему другу задушевной мысли сказать не может», 216 его справедливо отчитал С. Гусев: «Фальшивишь ты, Бакаич, фальшивишь, поверь мне. Ленин нас учил когда-то, что каждый член партии должен быть агентом ЧК, т. е. смотреть и доносить… Я думаю, что каждый член партии должен доносить. Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства».217 Через десять лет оппоненты смогут вернуться к проблеме доносов, сидя - и тот, и другой, - в Лубянской тюрьме. Но С. Гусев был совершенно прав, обвиняя «Бакаича», И. Бакаева, в фальши: вряд ли председателю Петроградского ЧК пристало жаловаться на доносы и был сто раз прав С. Гусев, напомнив, что доносы стали нормой партийной жизни при Ленине.

Не изобретя партии, получив ее в наследство от Ленина, Сталин партию улучшает, прикраивает по-своему, отбрасывая все то, что было в ней случайного, наносного. Он расширяет состав ЦК (в 1925 году 63 члена и 43 кандидата), выполняя рекомендацию Лени на, который полагал, что таким образом будет предотвращена борьба между Сталиным и Троцким. Он проводит «ленинский призыв»: с февраля до августа 1924 года в партию было принято 203 тыс. человек, что увеличило ее состав (члены и кандидаты) в полтора раза. В конце 1923 года обсуждался вопрос о проведении «партийной недели» и привлечении в партию 100 тысяч новых членов. Победило мнение, что «наши кадры не приспособлены к тому, чтобы принять столько новобранцев. Наши прокалочные печи - наши ячейки не обладают такой большой пропускной способностью, чтобы прокалить и закалить этот партийный молодняк…»218 Несколько месяцев спустя было принято 200 тысяч человек. Партия резко обновилась, новые ее члены уже не знали тех «случайных», «наносных» традиций, которые истреблял Сталин. Цель «ленинского призыва» заключалась в привлечении в партию пролетариев, «рабочих от станка». Но поток новобранцев» состоял в подавляющем большинстве

[194/195]

из тех, кто искал привилегий. «Многие, - жаловался деревенский коммунист из Спасо-Деменского уезда Калужской губернии, - смотрят на партию, как на пирог с начинкой».219 Вступавшие искали должностей и получали их: рабочие от станка становились рабочими у портфеля», «выдвигались» и деревенские коммунисты. Но за привилегии нужно было платить: члены партии становились крепостными, они лишались даже минимума свобод, которыми в те годы пользовались советские граждане.

Обновленной в 1924 году партией руководит так называемая старая гвардия, старые члены партии. В начале 1925 года «старая гвардия», то есть члены партии, вступившие в нее до 1917 г., «члены партии с подпольным стажем», состояла из 8,249 человек. Всего в партии насчитывалось 401 481 человек. 56,6% членов партии вступили в нее между 1920 и 1924 годами.220

Борьба за власть идет в численно ничтожной группе подпольщиков, из которой вышли все вожди-претенденты. В этой группе составляются политические комбинации, коалиции, блоки. Здесь Сталин проявляет свои качества замечательного политического комбинатора, умеющего всегда доставать каштаны из огня чужими руками. Главную тяжесть борьбы с Троцким охотно берут на себя Зиновьев и Каменев. В борьбе с ними Сталин использует Бухарина и благожелательный нейтралитет Троцкого. В отличие от Робеспьера-Троцкого, вспоминающего о гильотине, в отличие от экстремиста Зиновьева, требующего ареста Троцкого за опубликование статьи, Сталин настаивает на одном: на умеренности. Рассказывая о том, как товарищи его по триумвирату требовали ареста и исключения Троцкого, Сталин произносит замечательные слова: «Мы не согласились с Зиновьевым и Каменевым, потому что знали, что политика отсечения чревата большими опасностями для партии, что метод отсечения, метод пускания крови - а они требовали крови - опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего, - что же у нас останется в партии».221

Сталин борется с противниками делом. Много позже станет популярным выражение, «тактика салями». Сталин, тоненькими кусочками отрезая, как салями, лишает конкурентов власти: Троцкий в 1924 году снимается с поста наркомвоенмора, а затем он лишается поддержки армейского аппарата; должность начальника Политуправления Красной армии теряет троцкист Антонов-Овсеенко;

вытесняется из московской парторганизации в 1925 году ее руководитель Каменев.

Сталин борется с противниками словом. Ему не стоит ничего доказать, что они безыдейные политиканы, вчера защищавшие

[195/196]

Сталина, а сегодня заявлявшие, как Каменев на Четырнадцатом съезде: «Мы против того, чтобы создавать теорию «вождя»… Я полагаю, что наш генеральный секретарь не является той фигурой которая может объединить вокруг себя старый большевистский штаб…» Достаточно было напомнить как всего несколько месяцев назад Каменев и Зиновьев защищали Сталина, чтобы показать их «непринципиальность». В ответ на требования «демократии в партии» Микоян, обороняя Сталина, ядовито заметил, что когда оппозиционеры находились у власти, они были против демократии, когда они перешли в оппозицию - они вдруг стали за демократию. Сталин же не постеснялся напомнить о прошлом тех, кто требовал «демократии»: «В рядах оппозиции имеются такие, как Белобородое, «демократизм» которого до сих пор остался в памяти у ростовских рабочих; Розенгольц, от «демократизма» которого не поздоровилось нашим водникам и железнодорожникам; Пятаков, от «демократизма» которого не кричал, а выл Донбасс;… Бык, от «демократизма» которого до сих пор воет Хорезм…»222

В ходе борьбы вырабатывается особая система полемики, в которой Сталин проявляет себя выдающимся мастером. Эта система, которую можно назвать семантической, сыграла чрезвычайно важную роль в разгроме Сталиным противника. Отцом «семантической системы» следует считать Ленина, еще в 1903 году назвавшего свою группу «большевиками», хотя они были по всем, кроме одного, вопросам, дебатировавшимся на Втором съезде, в меньшинстве. В партийных спорах, которые шли непрерывно с 1903 до 1917 года (и позже), Ленин старался наклеить своим противникам ярлык, который бы их дискредитировал, не требуя аргументов.

В спорах 1923 - 1928 годов противники жонглируют ярлыками «правый», «левый» (который с легкой руки Ленина принимает ранее ему несвойственный отрицательный смысл), «центр», «генеральная линия». Сталин достигает виртуозности в «семантической игре»: противники генеральной линии», которая непрестанно меняется, могут обвиняться в левых взглядах с правым уклоном или в правом уклоне с левыми тенденциями Рождаются два новых понятия: «ленинизм» - система всегда правильных, ибо научных, и научных, ибо всегда правильных, взглядов, и «троцкизм» - система взглядов всегда враждебных «ленинизму». Не к месту произнесенное слово, сказанное по оплошности или случайно, превращается в преступление. Первым выстрелом Сталина в начинавшейся кампании против товарищей по триумвирату - через месяц после Тринадцатого съезда, подтвердившего их власть - была атака на Каменева, заменившего слово «нэповская» словом «нэпмановская». «Понимает ли эту принципиальную

[196/197]

разницу Каменев? - вопрошал по-товарищески Сталин. - Конечно, понимает. Почему же он выпалил тогда этот странный лозунг? По обычной беззаботности насчет вопросов теории, насчет точных теоретических определений».223 Каждая строка ставилась в лыко. Каждое слово противника интерпретировалось, искажалось, фальсифицировалось.

Лучшим образцом сталинской «семантической игры» было сведение борьбы с Троцким к столкновению двух лозунгов: «социализм в одной стране» против «перманентной революции». Ленин и все другие вожди революции верили, что ее искры зажгут мировой пожар. И тогда начнется строительство светлого будущего. 12 марта 1919 года Ленин так и говорит: «Дело строительства целиком зависит от того, как скоро победит революция в важнейших странах Европы. Только после такой победы мы сможем серьезно приняться за дело строительства».224 6 ноября 1920 года вождь революции был еще более решителен: «В одной стране совершить такое дело, как социалистическая революция нельзя».225

После неудач революции в Европе, после провала попыток зажечь революционный пожар в Германии в 1923 году, все большевики понимали, что надо что-то строить в России. В конце 1924 года Сталин, опираясь на одну фразу, обнаруженную в статье, написанной Лениным в 1915 году, объявляет о возможности и необходимости «строительства социализма в одной, отдельно взятой стране», в Советском Союзе. Не ограничиваясь формулированием «положительной программы» - строительство социализма в одной стране, Сталин формулирует отрицательную программу, назвав ее «троцкистской теорией перманентной революции». Еще до революции Троцкий сформулировал теорию «перманентной революции», утверждая, что революция в России из буржуазно-демократической «перерастет» в социалистическую, но судьбы ее будут зависеть от мировой революции, которая также неизбежно произойдет. В полном согласии с Лениным, Троцкий считал, что только помощь победившего мирового пролетариата позволит упрочить победу русского пролетариата.

В 1924 году вопрос о «перерастании революции буржуазно-демократической в социалистическую» приобрел для России характер чисто исторический. Сталин, однако, на основании формулы «перманентная революция», конструирует троцкизм, как теорию, отрицающую возможность построения в Советском Союзе социализма.
[1] [2] [3] [4]