Глава десятая (1)

[1] [2] [3] [4]

Хрущев признал, что все заявления о разрешении зерновой проблемы, были лживыми. Налоги на индивидуальные хозяйства колхозников снова были понижены, владельцы коров получили льготы

[80/81 (572/573)]

Было решено поощрять впредь мелкое хозяйство рабочих и служащих: разведение свиней, домашней птицы, поощрялось даже обзаведение коровами. Фактически это было признанием, что приусадебное хозяйство крестьянина и рабочего в небольших провинциальных городах является главным источников поддержания не только собственного существования, но и источником снабжения сельскохозяйственными продуктами значительной части населения страны.12 Но в 1953 году четвертая часть из 20 миллионов крестьянских семей не имела коров.

В 1954 году был отменен налог за владение коровой и свиньями. К этому времени налог на приусадебный участок снизился в 2,5 раза по сравнению с 1952 годом.

Эффект новой меры был потрясающим: деревня и близлежащие к сельской местности города перестали испытывать острую нужду в продовольствии, хотя положение все еще оставалось достаточно серьезным. Главное же заключалось в том, что крестьяне еще раз поверили государству, что может быть улучшение в их беспросветной жизни. Легко себе представить, каковы были бы результаты перевода сельского хозяйства на иные рельсы, если относительная свобода использования приусадебного хозяйства, распространившаяся всего на 2% всех обрабатываемых земель в стране, так быстро и в такой короткий срок изменила положение.

Значительным облегчением для населения явилось сокращение в два раза суммы подписки на очередной государственный заем развития народного хозяйства СССР (выпуск 1953 года).13

Намерение нового руководства «успокоить нервы народа» проявилось в упорядочении рабочего дня в учреждениях. Практика ночного бдения была осуждена. Отныне работа в учреждениях союзного и республиканского значения начиналась в 9 часов утра и заканчивалась в 6 часов вечера с часовым перерывом на обед.14

4 апреля 1953 года было опубликовано безо всяких комментариев сообщение Министерства внутренних дел СССР о том, что дело «врачей-убийц» было провокационно состряпано бывшим руководством бывшего Министерства государственной безопасности и что обвиненные врачи неповинны ни в каких преступлениях.15 То было удивительное заявление, ибо бывший руководитель бывшего Министерства государственной безопасности С. Д. Игнатьев немедленно после смерти Сталина был сделан секретарем ЦК КПСС.

Игнатьев никак не мог бы быть избран в секретариат ЦК без согласия Хрущева. Но Игнатьев нес прямую ответственность за подготовку

[81/82 (573/574)]

«процесса врачей». Имел ли Хрущев какое-либо касательство к этому делу? Вопрос этот тем более закономерен, что Игнатьев никогда позднее не был привлечен к партийной и государственной ответственности, а был после освобождения его от обязанностей секретаря ЦК направлен на партийную работу в качестве первого секретаря Башкирского обкома партии.

Как бы то ни было, но заявление МВД от 4 апреля имело огромное политическое значение, как декларация о разрыве с прежней практикой беззакония и террора. Многие семьи арестованных «врагов народа» увидели в этом возможность для пересмотра обвинений и приговоров по делу их родных. В прокуратуру СССР и в партийные органы посыпались сотни тысяч заявлений с просьбами пересмотреть дела осужденных.

Позднее, после ареста Берия, в партийных кругах утверждали, что коммюнике не было согласовано Берией с секретариатом ЦК, иначе оно было бы опубликовано не от имени Министерства внутренних дел, а от имени правительства и формулировки были бы иными. Вероятно, так и было бы на самом деле. Коммюнике МВД создавало новую огромную и не очень желательную проблему для нового руководства - реабилитации сотен тысяч, а может быть и миллионов людей, исчезнувших в годы террористической диктатуры Сталина. Вероятно, не было ни одного крупного партийного или государственного деятеля, который не был бы прямо или косвенно причастен к массовым преступлениям советского режима, или во всяком случае не извлек бы для себя какой-либо выгоды во время террора 30-х и 40-х годов. Теперь число врагов Берия в руководстве значительно увеличилось, так как многие опасались разоблачений. Пока что Берия распорядился освободить родственников членов руководства, арестованных и посланных в лагеря в последние годы жизни Сталина. Берия лично вручил Молотову его супругу П. С. Жемчужину, попавшую в лагерь в последние годы жизни Сталина.16 Заодно он распорядился освободить бывшего министра госбезопасности Абакумова, угодившего в тюрьму по случаю дела «врачей-убийц». Выпустили из тюрьмы маршала артиллерии Н. Д. Яковлева и его сына, а также маршала авиации Новикова, арестованного по навету Василия Сталина.17

Имя Берия стало довольно популярным среди интеллигенции и городских слоев на короткое время. Его популярность была связана с коммюнике от 4 апреля. Берия, а вместе с ним и «триумвират», сделали очень ловкий ход, соединив Министерство внутренних дел с Министерством государственной безопасности и создав новое под вывеской Министерства внутренних дел. Таким образом пугающие

[82/83 (574/575)]

слова «государственная безопасность» исчезли на короткое время, создав иллюзию перемен и вызвав бурю рукоплесканий среди левых интеллектуалов Запада.

Но о преждевременности этих надежд свидетельствовал указ Верховного Совета СССР об амнистии от 27 марта 1953 года.18 По этому указу, получившему неправильное название «ворошиловского» (по имени нового председателя Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилова, подписавшего этот указ. На самом деле, указ об амнистии был подготовлен при активном участии Берия), освобождались из заключения те, кто был осужден на срок до 5 лет, иногда до 8 лет, некоторые категории инвалидов, несовершеннолетних и женщин. Амнистия не касалась политических заключенных.

Летом 1953 года массы уголовников, освобожденные из лагерей по мартовскому указу об амнистии, наполнили города страны. Даже в Москве стало небезопасным появляться вечерами на улицах из-за риска быть убитым или ограбленным. В Москву были введены части внутренних войск, появились конные патрули. Позднее, после устранения Берии, ему инкриминировалось в числе прочих преступлений намерение использовать выпущенных из тюрем уголовников для захвата власти.

Берия стал популярным в национальных республиках. С его именем связывали поворот в области национальной политики, за предоставление больших прав союзным республикам и против русификаторских тенденций.

В республиках прошли пленумы ЦК местных компартий, на которых осуждалась практика великодержавной политики. На пленуме ЦК компартии Украины говорилось о «серьезных извращениях» ленинско-сталинской национальной политики. Главу украинской партии Л. Мельникова, в частности, упрекали в том, что на руководящую работу в западные области Украины были посланы работники из других областей Украины и что преподавание в высших учебных заведениях Западной Украины было фактически переведено на русский язык. На пленуме ЦК в Литве отмечалось то же самое: слабое выдвижение национальных литовских кадров на руководящую работу.19 Открытые протесты против русификаторства в той или иной форме можно было услышать в то время на всех без исключения пленумах ЦК национальных компартий.

Берия представил проект в Президиум ЦК относительно этнического состава руководящих органов на Украине. Его мысль заключалась в том, чтобы на местах руководили местные, украинские кадры и чтобы их не передвигали в Москву. Президиум ЦК КПСС освободил русского Л. Мельникова от обязанностей первого секретаре

[83/84 (575/576)]

на Украине и назначил на его место украинца Кириченко. Несомненно, что перемены были сделаны с согласия Хрущева, так как Кириченко был его ставленником. Писатель Корнейчук был введен в состав Президиума Украинского ЦК. Подобного же рода перемещения были проведены в прибалтийских республиках и в Белоруссии. Как свидетельствует Хрущев в своих мемуарах, Президиум ЦК КПСС принял решение, что пост первого секретаря в каждой республике должен быть предоставлен местному выходцу, а не русскому, посланному из Москвы.20 Хрущев признает, что точка зрения Берия о том, что преобладание русских в руководстве республик должно быть изменено, совпадала с точкой зрения ЦК. Обвинение Хрущева, что Берия рассчитывал таким путем обострить отношения внутри руководства в республиках и между центральным руководством в Москве и республиканскими руководителями,21 не выдерживает критики: если Берия действительно стремился к захвату власти, то это прямо бы противоречило его цели. Была ли у Берия программа по национальному вопросу, хотел ли он действительно усилить национальный элемент в республиках и в каких целях, остается открытым. Но немедленно после ареста Берия во всех национальных республиках снова прошли пленумы и митинги, на которых Берия осуждался за попытки поссорить национальности Советского Союза «под фальшивым предлогом борьбы с нарушениями национальной политики партии».22 Впрочем, это было в порядке вещей.

Берия, повинный во множестве преступлений против человечности, был ведущей силой первого «триумвирата». Об этом можно судить по обвинениям, выдвинутым против Берия в закрытом письме ЦК после его ареста. Оказывается, что именно Берия выступал за международную разрядку, за объединение Германии и ее нейтрализацию, за примирение с Югославией, за предоставление национальным республикам больших прав, прекращение русификации в области культуры, за выдвижение на руководящие должности выходцев с мест. В письме ЦК КПСС указывалось на необычайную активность Берия, засыпавшего Президиум ЦК всевозможными проектами.

Третий член триумвирата В. М. Молотов был сделан министром иностранных дел. Ему, искушенному в политике «холодной войны», предстояло теперь урегулировать необычайно обострившиеся в связи с корейской войной и германской проблемой отношения с западными странами и особенно с США.

Уже в программе нового правительства, изложенной в речи Маленкова 15 марта 1953 года, помимо обычных заверений в миролюбивости внешней политики СССР, содержалось косвенное обращение

[84/85 (576/577)]

США с призывом к пересмотру советско-американских отношений.23

Американское правительство реагировало, если не очень быстро,

вполне определенно. В выступлении президента Эйзенхауэра от 16 апреля 1953 года, которое, вопреки обычной практике, было полностью опубликовано в СССР спустя 10 дней, говорилось: «Мы приветствуем каждый честный акт мира. Нас не интересует одна лишь риторика».24 Конкретно президент США предлагал: заключить почетное перемирие в Корее, заключить договор с Австрией, создать широкое европейское сообщество, которое включало бы объединенную Германию. Он настаивал также на полной независимости восточно-европейских государств, ограничении в вооружениях, международном контроле над атомной энергией.25 Комментарии «Правды» от 25 апреля 1953 года «К выступлению президента Эйзенхауэра» были выдержаны в спокойном тоне.26 Лондонский «Тайме» назвал статью «Правды» «самым разумным заявлением о советской политике, появившемся за многие долгие месяцы».27

Реакция британского правительства также была положительной. Британский премьер-министр Черчилль заявил: «Мы ободрены рядом дружественных жестов со стороны нового советского правительства», и предложил созвать совещание в верхах.28
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.