Глава 9. ФАТАЛЬНАЯ ЛАЖА

— Белые когда-нибудь выиграют обязательно. Белые на своих ошибках учатся, — упорствовал я.

— А черные на победах белых, — иронизировал он.

— Так ты хочешь быть сереньким?..

Споры наши дополнялись обычно шахматными баталиями и заканчивались далеко заполночь с общим результатом, близким к ничейному.

Трудно с ним было: я знал, что он прав, его доводы были верны, в них содержалась правда и ничего кроме.

Вот именно — ничего кроме. А ничего кроме правды, считал я и сейчас думаю так же, — еще не вся правда.

Лишь половина. Или чуть больше. Или чуть меньше Вот бы узнать, на чьей стороне это «чуть» — контрольный пакет акций Истины — куда клонятся весы Бытия.

Знать не можешь — выбирай веру, рискуй обмануться. Или оставь вопрос просто вопросом...

Капелькин жил один еще несколько лет, потом женился на женщине с ребенком и вскоре опять развелся. В «Лакокраспокрытии» служил, пока шарашку не разнесла в пух и прах Фатальная Лажа в образе перестройки.

Обычная череда выживательных судорог честного человека с ненужным дипломом. С бывшим сослуживцем пытались торговать химприборами, потом канцтоварами, потом сослуживец Кису подставил, кинул и наварил бабок, затем был убит. Киса пошел охранником в частную школу, а когда школа лопнула, устроился сторожем в окрестный продуктовый магазинишко.

В последнюю нашу встречу я его не сразу узнал. Оплывший, седой, с выцветшими глазами. Движения угловато-деревянные, замедленные. Лицо без признаков мимики. Постинсультный паркинсонизм?..

Под руку его поддерживала сравнительно молодая женщина небольшого роста — бог мой, Мыша! — ожгло узнаванием в самый первый миг, — ну и сходство...

Дочка или внучка?.. Для внучки чересчур взрослая...

Оказалось, жена. Приезжая, из Удмуртии, уборщица в магазинчике, который приютил Капелькина. Зовут Соня. Тоже совпадение...

— Почти семейное у вас предприятие, — неловко попытался пошутить я, тут же понял, что глупо, но Соня с готовностью осклабилась, обнажив неожиданно крупные желтые зубы.

Киса же, словно не услышав и глядя куда-то вбок вялым, сиплым, одышливым голоском произнес:

— Ну что... Видишь, куда оно... Все... А ты — Америка, Индия... Пиво... Сплошное... Пиво... Я больше пива не пью... Таблетки...

— Денег нет на таблетки, какие надо, — вставилась Соня прокуренным женским баском. (Волшебное сходство с Мышей этим совсем развеялось. Грубая подмена, фатальная...) — Дорогие жуть. Таблетки от Паркинсона не подскажете подешевле?

Ну вот, Киса, подумал я, ты почти доехал, следующая остановка конечная.

Соню я и сейчас встречаю, она живет с другим мужем в квартире Капелькина. А ему уже все равно. Впрочем, кто знает...

Прощаясь с Кисой этими строками, я продолжаю с ним внутренне говорить, спорить, а это было бы невозможно без веры или хоть самого малого допущения, что он какой-то своей бестелесной сущностью — ее и назы вают душой — живет еще здесь, и не только во мне..

Нет, не хотел бы я, чтобы картинка этой тихо закатившейся судьбы воспринялась с однотонной грустью, она содержит и скрытые искры надежды.

Поговорим же о жизни рассветной, восходящей к расцвету, о лени юной и многообещающей...
[1] [2] [3]