СОЛНЦА ЦЕНТАВРА

[1] [2] [3]

СОЛНЦА ЦЕНТАВРА

Секцией астрозоологии на «Гее» руководил профессор Энтрель, весьма энергичный и вспыльчивый старик в возрасте около девяноста лет. Уже на «Гее» он представил свою сотую работу. За свою почти вековую жизнь он создал систематику существ, обитающих на планетах иных солнечных систем. Как известно, астрозоология — область науки, о которой охотно злословят; В этом нет ничего удивительного, если учесть, что за время ее существования — за несколько веков — ученые, посвятившие ей себя, кроме нескольких видов лишайников и мха с Марса, не видели никаких живых организмов неземного происхождения. В астрозоологии было множество дешевых сенсаций, почти столько же борющихся между собой школ и не меньше специалистов. Энтрель открыл (острословы говорят «изобрел») чувство осязательного обоняния, каким, по его мнению, должны обладать существа на планетах, погруженных в вечную ночь. Это чувство якобы позволяет им воспринимать не только запахи, но и форму объектов, их выделяющих. Заседания секции астрозоологов, на которых обсуждались такие и им подобные проблемы, превращались в сплошной нескончаемый спор. Их обычно посещали члены экипажа, желающие не столько расширить свои познания об обитателях иных миров, сколько увидеть Энтреля, мечущего громы и молнии на оппонентов.

Однажды, когда на повестке дня стояла проблема, касающаяся внешнего вида обитателей системы альфы Центавра, из последнего ряда кресел поднялся профессор Трегуб и попросил предоставить ему слово.

Антагонизм Энтреля и Трегуба был общеизвестен. Надо заметить, что знаменитый астрофизик делал немало, чтобы подзадорить Энтреля. То он называл астрозоологию «плодом, не доношенным на девять веков», поскольку она появилась на девятьсот лет раньше срока: ведь проверить выдвигавшиеся астрозоологами теории можно только при посещении звезд. Однажды в кулуарах заседания секции кто-то поинтересовался мнением Трегуба о последней работе Энтреля и услышали в ответ: «Пинг Муа учился у Фу Чена убивать драконов. За шесть лет упорных занятий он в совершенстве овладел этим искусством, но не оказалось возможности его проявить…»

Как-то я спросил Трегуба о причине неприязни к астрозоологу. Он ответил мне:

— Дело в том, что астрозоологи чувствуют себя лучше всего в тех случаях, когда солнце вообще не имеет планет. Тогда они излагают нам все с величайшей точностью — как бы выглядели создания, населяющие планеты этого солнца, если бы они у него были. Астрозоологи — схоластики XXX века. У них слишком мало веры в природу и слишком много — в самих себя.

Каждое подобного рода изречение Трегуба рано или поздно становилось известным Энтрелю и доводило старика до исступления, в котором он, надо сказать, прекрасно себя чувствовал, потому что — как говаривали — это было нормальным его состоянием.

Поэтому, когда Трегуб попросил слова, все астрозоологи встрепенулись, а гости вытянули шеи, предчувствуя новый подвох Трегуба. Астрофизик с серьезнейшим видом заявил, что с его точки зрения человек вообще не в состоянии увидеть обитателей системы Центавра. В зале воцарилось недоуменное молчание; астрофизик добавил, что он предлагает провести некий эксперимент, и объяснил:

— Я буду человеком, у которого перед глазами находится именно такое существо, а вы будете меня расспрашивать, как оно выглядит. Если на основании моих добросовестных, подробных, с самыми лучшими намерениями предоставленных ответов вы сумеете вообразить себе это существо, я признаю, что вы победили. В противном случае правым окажусь я.

Астрозоологи тихо посовещались. Энтрель усмотрел в словах Трегуба то ли парадокс, то ли шутку, но тот заверил его в своих самых серьезных намерениях. Наконец Энтрель вышел на середину зала, пригласил туда и Трегуба, но тот ответил, что предпочитает говорить со своего места. Старый исследователь звездной фауны выставил вперед, будто готовясь к сражению, свой острый подбородок и начал:

— Как велико это существо?

— Иногда оно несколько выше человека, иногда — ниже, временами совсем маленькое.

— Значит ли это, что оно сжимается и расширяется?

— Нет, оно изменяется подобно тому, как человек на вид становится ниже, когда он опускается на колени, садится или наклоняется.

— Так, значит, это существо может становиться на колени, садиться и наклоняться. Почему ты сразу не сказал об этом? — спросил Энтрель, распаляясь.

— Я говорил об этом только по отношению к человеку, поскольку, чтобы становиться на колени, нужно иметь ноги, чтобы наклоняться — спину и позвоночник, а я ничего такого не вижу.

— У этого существа есть конечности?

— Кажется, нет.

— Как это — кажется? Ты в этом не уверен?

— Нет.

— Почему?

— Это зависит от того, что мы отнесем к конечностям Если бы это создание впервые увидело человека, оно могло бы решить, что у него пять конечностей и что пятой конечностью он говорит и принимает пищу. Это звучит странно, но это всего лишь возможная нечеловеческая точка зрения. Так вот и я, пожалуй, вижу части этого существа как бы обособленными в пространстве.

— А не имеют ли часом эти «как бы обособленные в пространстве части» искусственное происхождение, как, напри мер, обувь или одежда у людей? — спросил Энтрель и окинул нас взглядом, который, казалось, говорил: «Ты хотел меня перехитрить, но нашла коса на камень».

Трегуб ответил не сразу, и, когда астрофизик начал говорить, выражение лица Энтреля стало меняться.

— Я не знаю, что в этом существе искусственное, а что — натуральное. Неземное создание также не ведало бы, где кончается наша одежда и начинается тело. Оно могло бы предположить, что человек снаружи весь покрыт «засохшими выделениями брюшных желез» — так он мог воспринять нашу одежду. Увидев человека верхом на коне, мог бы подумать, что это какая-то разновидность кентавра, а если бы вдобавок заметил, как всадник слезает с коня, то готов был бы воспринимать это как акт распадения одной особи на две… Поэтому и то, что я вижу, в действительности может быть не одним существом, а двумя, а может быть и целой колонией.

Энтрель весь сжался, но, подумав минуту, сказал:

— А может быть, ты сориентируешься в том, какие его части являются конечностями, по тому, какие функции они выполняют?

— Спрашивая так, ты совершаешь ошибку. Как я понимаю, ты начинаешь соглашаться с моим утверждением, что сие создание устроено столь отлично от человека, что их невозможно сравнивать, но, принимая это, допускаешь, что если его тело ничем не похоже на наше, то, может быть, действия, которые оно может производить, подобны нашим. Но здесь ты опять — разумеется, несознательно — впадаешь в антропоцентризм. Да, конечно, это создание производит какие-то движения, но я совершенно не понимаю их значения.

— Хорошо, — сказал Энтрель, — попробуем иначе. — Он прищурил глаза и спросил: — Это существо принадлежит к позвоночным?

Трегуб сдержал улыбку.
[1] [2] [3]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.