Дневник, найденный в ванне (3)

[1] [2] [3] [4]

Его возбуждение росло, он почти шипел, а глаза его горели и слезились, его распирало от упоения доносительства, облеплявшего его губы беловатым налетом слюны.

- Ну, что с обрядами?

Он нетерпеливо скривился, набираясь смелости перед тяжестью обвинений, которые ему предстояло предъявить.

- Проповеди не вдохновляют ни на какие начинания, не дают ощутимых результатов, правила подслушивания нарушаются сплошь и рядом, и в Секции Высших Предначертаний злоупотребления привели к скандалу, который удалось кое-как замять лишь благодаря тому, что тайный брат Малькус сумел наладить отношения с ризничим, которому он в порядке обмена посылает для покаяния девиц с девятого, разумеется, соответствующим образом настроенных, а аббат-офицер Орфини вместо того, чтобы уведомить, кого следует, ударился в мистику, толкует о неземных наказаниях...

- Космических?

- Если бы! Ох, прошу извинить... не знаю, к сожалению, звания...

- Ничего, это не важно.

- Понимаю. Можно толковать о "наижесточайших карах", имея под рукой столько эффективных приспособлений, благодаря коллегам из Турции... Но ведь, вдобавок ко всему, тайный брат Малькус направо и налево распускает слухи о том, что он расшифровал Библию. Вы понимаете, что это означает?

- Богохульство, - предположил я.

- С богохульством Всевышний справится как-нибудь сам, это для него не впервой. Речь идет о целом учении! Теологические основы теории святого отступничества.

- Хорошо, - нетерпеливо перебил я его. - Давайте перейдем к фактам. Этот тайный брат Малькус... Как все это выглядит? Но, ради Бога, самую суть.

- Слушаюсь. О том, что брат Малькус триплет, было известно давно способ, которым при пении псалмов... Ну, понимаете, брат Альмугенс должен был иметь с ним дело... мы подсунули ему нескольких штатских... он, лежа крестом, подавал знаки... ну, нарушение параграфа четырнадцатого... а при квартальном обыске в ризе его офицера-исповедника были обнаружены вшитые двойные перекрученные серебряные нити.

- Нити? А зачем, собственно?

- Ну как же... для экранирования подслушивающего устройства. Я лично вел следствие среди причащающихся...

- Благодарю, - сказал я, - пожалуйста, достаточно. В общих чертах я сориентирован. Вы можете идти.

- Но ведь я только начал...

- До свидания, брат.

Монах выпрямился, вытянул руки по швам и ушел. Я остался один. Итак, религиозные обряды вовсе не были побочным, дополнительным занятием, чем-то, предназначенным для траты свободного времени, но выполняли роль оболочки нормальной служебной деятельности.

Я посмотрел на мертвого. Палец его задрожал еще сильнее. Я невольно приблизился к гробу. "Надо бы уходить, пожалуй", - подумал я. Но рука, которую я держал в кармане, внезапно выскользнула оттуда и легла на кисть старичка. Это прикосновение было почти мгновенным, но оставило у меня в памяти след ощущения его холодной, иссохшей кожи. И при этом его мизинец, задетый кончиками моих пальцев, оказался у меня в руке.

Инстинктивно я разжал пальцы - и он покатился между складками знамени, и лег там, как маленькая колбаска. Я не мог его так оставить, поднял упавший мизинец и поднес к глазам.

Сделан он был вроде бы из губки, на нем были нарисованы морщины, имелся даже ноготь. Протез? До меня донеслись звуки шаркающих шагов. Я спрятал эластичную вещицу в карман.

В часовню вошло несколько человек.

Они несли венок. Я отступил за колонну. На венке поправляли траурные ленты с золотыми буквами. У алтаря появился священник. Прислужник поправлял его одеяние. Я оглянулся. Прямо за моей спиной, рядом с барельефом, изображавшим отступничество святого Петра, виднелась узкая дверь. За ней оказался коридорчик, сворачивавший налево. В конце его перед чем-то вроде обширной ниши с тремя ведущими вверх ступенями сидел на треногом табурете монах в рясе и деревянных сандалиях. Негнущимися, покрытыми мозолями пальцами он переворачивал страницы требника. При моем приближении он поднял на меня глаза. Он был очень стар, с бурым, как земля, пятнышком на лысом черепе.

- А что у вас там? - спросил я и указал на дверь в глубине ниши.

- А-а? - прохрипел он, приставляя ладонь к уху.

- Куда ведет эта дверь? - крикнул я.

Я наклонился над ним. Блеск радости понимания оживил его помятое лицо.

- Нет, любезный. Никуда. Это келья отца Марфеона, отшельника нашего.
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.