I. В Швейцарии (2)

Я на минуту задумался – подобный подход был для меня совершенно новым.

– Ни разу, – ответил я наконец, – но ведь я никогда ни о чем не просил, профессор...

– Вот видите! Чтобы получить, нужно сперва попросить, и то ничего не известно. Ведь межзвездные отношения определяются политическими, а не физическими постоянными. Физика действительна всюду, но разве случалось вам видеть политика, который жаловался бы на гравитационную постоянную Земли? Какие такие физические законы возбраняют имущим делиться с бедствующими? Просто диву даешься, как господа астрофизики могли не учесть в своих рассуждениях столь очевидных вещей! Но мы уже подъезжаем. Приглашаю вас посетить Институт Исторических Машин. Телефон я вам дал – позвоните, и мы условимся.

Действительно, поезд уже стучал на развилках пути, показался вокзал. Профессор спрятал «Звездные дневники» в портфель, взял накидку и сказал, улыбаясь:

– Политические отношения развиваются в космосе не один миллиард лет, но наблюдать их нельзя даже в самый большой телескоп. Поразмышляйте на досуге об этом, а пока – до свидания, дорогой господин Тиши! Знакомство с вами было для меня честью...

Я, все еще под сильным впечатлением от этой встречи, разыскал у здания вокзала черный «мерседес», в котором ожидал меня Трюрли. Садясь в машину, я протянул ему руку. Он взглянул на меня, словно не мог взять в толк, что это такое высовывается из моего рукава, а затем прикоснулся к моей ладони кончиками пальцев. Хотя шофер не мог нас услышать – он сидел за прозрачной перегородкой, – адвокат произнес очень тихо:

– Господин Кюссмих дал показания...

– Сознался? Это хорошо, – машинально ответил я и тут же сообразил, что сказал не то: ведь я разговаривал с его адвокатом.

– Для вас – нет, – бросил он холодно.

– Извините, что?

– Он сознался, что дарственная была трюком...

– Как это – трюком?.. Не понимаю.

– Будет лучше, если мы продолжим разговор у меня.

Мы замолчали. Его ледяной вид удивлял меня все больше; но когда мы очутились в его кабинете, шило вылезло из мешка.

– Господин Тихий, – сказал Трюрли, усевшись за письменный стол, – показания доктора Кюссмиха совершенно изменили ситуацию.

– Вы полагаете? Потому что они были ложными? Он оклеветал меня?

Адвокат сморщился, словно услышал что-то непристойное.

– Вы находитесь у адвоката, а не в зале суда. Клевета – нет, вы только подумайте! Уж не хотите ли вы сказать, господин Тихий, что доктор Кюссмих ни с того ни с сего, ради ваших прекрасных глаз подарил вам объект стоимостью восемьдесят три миллиона швейцарских франков?

– О стоимости речи не было... – пробормотал я, – и... и с этим вот вы пришли ко мне...

– Я сделал то, что поручил мне мой клиент, – сказал Трюрли. Глаза у него были голубые, как у профессора, но далеко не столь симпатичные.

– Как же так... Вы хотите сказать, что вручили мне эту дарственную с задней мыслью?

– Мои мысли тут ни при чем; это область моей психики, которая правосудию безразлична. Итак, вы пытаетесь утверждать, что приняли в дар от совершенно незнакомого человека восемьдесят три миллиона без всяких скрытых соображений?

– Да что вы мне такое рассказываете, – начал было я, распаляясь гневом, но он уставил на меня палец, как револьвер.

– Извините, но теперь я говорю. Если бы судей набрали со школьной скамьи, возможно, они приняли бы ваши показания за чистую монету; но на это рассчитывать не приходится. Подумать только! Человек, о котором вы даже не слышали, дарит вам восемьдесят три миллиона, потому что, видите ли, когда-то с удовольствием прочел книжку, которую вам заблагорассудилось сочинить? И суд должен в это поверить?

Адвокат достал из роскошной шкатулки сигарету и закурил ее от стоявшей возле чернильницы золотой зажигалки.

– Может быть, вы объясните мне, в чем дело? – сказал я, стараясь сохранять хотя бы наружное спокойствие. – Что угодно господину Кюссмиху? Чтобы я разделил с ним тюремную камеру?

– Доктор Кюссмих будет очищен от всех предъявленных ему ложных обвинений, – произнес адвокат Трюрли и выдохнул дым в мою сторону, словно отгоняя назойливое насекомое. – Боюсь, в камере вам придется сидеть одному.

– Погодите. – Я все еще ничего не понимал. – Он подарил мне замок... Зачем? Он хочет взять его обратно?

Адвокат важно кивнул.

– Так какого черта было дарить? Ведь я не просил, я не знал – а-а-а... он боялся, что на замок наложат арест, конфискуют, да?

Лицо адвоката не дрогнуло, но у меня словно шоры упали с глаз.

– Ладно, – сказал я воинственно, – однако замок все еще мой, мой по закону...

– Не думаю, что вам это что-нибудь даст, – ответил он равнодушно. – Дарственная настолько невероятна, что признать ее недействительной – пустячное дело.

– Понимаю, поэтому он дал ложные показания... Но, если судьи в это поверят, загремит он на пару лет...

– Не знаю, что вы понимаете под словом «загремит», – сказал Трюрли. – Истцы давно уже добивались суда. Об этом знает каждый, кто читает газеты. Доктор Кюссмих находился в нелегком положении, поскольку первое заключение экспертов оказалось не в пользу «Мильмиля». Вы использовали его минутную слабость, душевный кризис, вызванный тревогой за благосостояние семьи. Он поступил вопреки моему совету – я убеждал его, что правда восторжествует и мы выиграем процесс. Так оно и будет. Поэтому дело не дойдет до ареста имущества для взыскания суммы иска. Суду придется выяснить только одно: как вы, иностранец, пытались нажиться на чужой беде.

– Так ему ничего не грозит? Хотя он сам признаёт, что при помощи дарственной хотел отвертеться от описи имущества? Что он хотел...

– Никто не может быть наказан за то, что чего-то хотел.

– Значит, я тоже!

– Вы не только хотели, но и подписали известный вам документ.

– Но без задней мысли! Моя репутация безупречна! Я могу доказать это, – тут я осекся, потому что адвокат изменился в лице, словно вершины Альп при закате солнца.

– А серебряные ложечки?!! – пророкотал он, глядя на меня с нескрываемым презрением.

На этом я закончу отчет о нашей беседе. Адвоката, рекомендованного мне профессором Гнуссом, к которому я обратился за советом, звали Спутник Финкельштейн. Он был маленький, чернявый и веселый. Выслушав мою историю до серебряных ложечек включительно, он потер нос и сказал:

– Вы не удивляйтесь, что я все время провожу пальцем по носу: если ты двадцать лет носил очки, трудно отделаться от этой привычки сразу же после перехода на контактные линзы. Вы сообщили мне сюжет представления, а я сообщу вам, кто авторы либретто. Кюссмих выиграет, потому что поладил с «Нестле». Речь шла о золотом кофе. Слышали? Кофе в порошке – если его растворить, выглядит в чашке в точности, как золото.

– А на вкус?

– Так себе. Но это незанятая пока рыночная ниша – никто еще до этого не додумался! Новинка! Пить чистое золото! Понимаете? Он выхватил патент у них из-под носа, вот они и подстроили ему пакость.
[1] [2]