Введение
Введение
1. Поведение льва, убивающего львицу, крольчихи, поедающей своих малышей, самки богомола, пожирающей самца после оплодотворения, мы обычно не рассматриваем как неэтичное, потому что не прикладываем к поведению животных таких мерок, хотя мы и отличаем поведение в двух первых из приведенных примеров с животными от третьего, поскольку то, что для самки богомола является видовым стереотипом поведения, то в случае с крольчихой и львом представляет собой отклонение от стереотипа. Проводя такое различие, мы основываемся на утверждении, что животные не могут – из-за предназначенной им эволюцией цели видового выживания – вести себя таким образом, что если бы это стало постоянной закономерностью их поведения, то привело бы к уничтожению вида. В этом смысле, как обусловленное телеологически, стереотипное поведение животных является рациональным – а вот не было бы таковым, например, съедение самкой богомола самца до полового акта.
2. Этика человека также обладает подобным рациональным ядром, но оно не тождественно видовому стереотипу поведения, поскольку не существует ни одного одинакового для всех людей стереотипа. Этика, как представляется, – это один из (очень отдаленных) результатов возникновения языка, благодаря чему возможно сопоставление «моделей» текущих ситуаций с прошедшими и усвоенными, причем если эти модели сравнимы с точки зрения их «соответствия» или «несоответствия» (в отличие от критериев истинности и ложности), то возникает возможность аксиологической оценки. Когда эти модели в конце концов представляют собой образцы ситуаций межчеловеческих отношений, – а из компаративистики это следует, – которые совпадают (как «соответствующие») с директивами долженствования начинаний (закрепленными в культуре), то относительные ситуации приобретают в их интерпретациях и соотнесениях этический характер.
3. То, какие конкретно ситуации могут подвергаться оценке, утверждает культура. Так, в некоторых культурах личное лодырничанье скорее нейтрально с этической точки зрения, в других же – особенно в промышленных цивилизациях – оно порицается этически. Потому что оценка зависит от главенствующего влияния культурных образцов поведения, которые устанавливают, например, что достойным является поддерживать постоянную активность определенного рода: скажем, в некоторых культурах труд sensu stricto [52] творческий пользуется уважением, а «устраивать свои дела» может быть признаваемо достойным осуждения.
4. Под «этикой технологии» в этой работе мы хотели бы подразумевать только те влияния, какие техническое развитие оказывает в социальном масштабе на этическое поведение индивидуумов. Иными словами, говоря об «этических нормах», мы будем иметь в виду те, которые можно «абстрагировать» и реконструировать на основании эмпирических исследований стереотипов поведения индивидуумов в этических ситуациях, а не нормы, одобренные ими на словах. Мы отдаем себе отчет в том, что этика, общественно провозглашенная, не обязательно эквивалентна той, какую общество практикует реально. Расхождение теоретического образца и фактического стереотипа обнаруживается в любом обществе; если же в нем наблюдается расслоение (классовое, профессиональное и т.п.), в таком обществе может прогрессировать процесс «вилки» по отношению к этическим кодексам, частично адаптационный, и тогда возникает групповая, классовая, профессиональная этика. При этом амплитуда расхождения идеальных и реальных поступков представляет собой, несомненно, существенный параметр данной культуры, однако этим вопросом мы заниматься не будем. Следовательно, говоря о влиянии технологии на этику, мы хотим ограничиться изменениями, которые происходят в «этическом бихейверизме», не уделяя большого внимания тому, в каких новых формах может быть тогда провозглашена этика в воспитании, пропаганде, просвещении и религии.
5. Из вышесказанного можно сделать вывод, что анализируемые нами влияния представимы следующей схемой: запуск технологии Х воспринят этическими нормами А и В , однако по прошествии некоторого времени оказывается, что действие этой технологии привело к ликвидации в системе этических норм нормы В и замещению до этого момента не наличествующей в системе нормой С . Соотношение норм (С, С), отличное от исходного (А, В), можно бы назвать этикой, преобразованной в результате инструментального воздействия, или сокращенно «этикой технологии Х ».
Так вот, подобным образом технологические процессы на этические явления, помимо исключительных ситуаций, не воздействуют.
Изменения в этике, происходящие вслед за социальными переменами, произведенными эволюцией технологии, характеризуются своеобразной адаптационностью, прежде всего незамедлительной, и в этом смысле этика – это такая программа поведения, которая вырабатывается не на том уровне явлений, где она наиболее эффективна.
Аналогию здесь может представить органический мир: если мы отождествим изменения в этике и изменения в процессе появления новых видов, то увидим, что, хотя и наблюдается связь между фактором, запускающим изменчивость, и возникновением видов, однако адаптация не является простым результатом наследования приобретенных свойств. Потому что как генотипы в биогеоценозе, так и люди в обществах располагают таким избыточным разнообразием реакций на сиюминутные ситуации, которое может в случае необходимости проявлять регулирующее воздействие. При этом в генотипах наблюдается избыточность за счет резерва рецессивных генов, постоянно обогащаемого мутациями, у homo socialis [53] же – огромной гибкости поведения («потенциал реагирования») с иной структурой (не дискретной, а непрерывной).
Создается впечатление, что технология и этика представляют собой – в рамках эволюционирующей культуры – случайные зависимые переменные, и поэтому следует рассматривать изменения их обеих, принимая на веру, что они имеют стохастическую природу. Однако такие исследования проводить трудно, потому что в сложной системе, каковой является общество, часто происходит разветвление причинных последовательностей, в результате чего мы имеем перед собой так называемую каузальную цепь; явное изолирование в ней тех соединений, которые нам необходимо раскрыть, всегда оказывается несколько произвольным приемом. Таким образом, следует не столько вскрывать технические причины и увязывать их с этическими следствиями, сколько искать определенные корреляции. Но последовательным образом и с правильным документированием опытов никто, насколько я знаю, этого не делал; следовательно, например, хотя, возможно, и существует связь между тяготеющей к нигилизму этикой определенных групп молодежи и «технологическим взрывом» нашего столетия, в целом или частично, подобную гипотезу мы не сумеем надлежащим образом подвергнуть тестам на «подрывничество».
6. Во второй части этой работы мы займемся двояко понимаемой «технологией этики», то есть поиском технических средств для моделирования явлений – в том числе и этических – внутри исследовательской программы, которая имеет целью копировать общественно-культурные феномены в субстрате, который сам по себе ни «социальным», ни «человеческим» не является, а также отдельной проблемой – поиском определенного инструментария для служения (общественного) этическим директивам.
При отсутствии данных систематического наблюдения и обобщений – вместо солидного доклада мы можем в данном реферате представить только попытку, подкрепленную очень скудным иллюстративным материалом (по теме «этика и технология»).