VII (5)
[1] [2]Таким образом, машина действует по принципу экономического принуждения, аналогично капиталистической системе, что не случайно, поскольку она, по мнению некоторых, призвана спасти то, чего не в состоянии спасти буржуазные экономисты, а именно: саму капиталистическую систему. Другие в свою очередь видят в ней некоего «электронного антихриста», молоха, который произвел бы полную унификацию общественных процессов и создал бы государство, где «статистическое благосостояние» масс установилось бы ценой потери индивидуальности в принципе. Конечно, можно когда-нибудь создать такую машину, но точно так же можно бы было создать машину для применения психических пыток, и еще множество подобных устройств, не знаю только зачем. Ведь людям нужна не машина для управления, а более совершенная, чем существующая, общественная система.
ГИЛАС. А ты можешь объяснить мне, как соотносятся между собой кибернетическая социология – и социология и экономика, повсеместно развивающиеся в наше время?
ФИЛОНУС. Кибернетической социологии в истинном смысле слова еще нет, можно отметить только ее первые шаги, отдельные открытия и методологические направления исследования. Эта наука определится только тогда, когда для общей теории информации, этого наиболее существенного и наименее разработанного раздела кибернетики, будет соответствующим образом разработан математический аппарат и когда будет собрано достаточное для обобщений количество фактов наблюдений и опытов. Буржуазные социология и экономика в последние десятилетия собрали уже не единичные факты интересных наблюдений и открытий, однако их фундаментальная ограниченность состоит в том, что они рассматривают (обычно по умолчанию) капиталистическую систему в качестве единственно возможной на веки веков, во в всяком случае, не встречается утверждений, из которых бы следовало, что в определенных обстоятельствах требовалось бы эту систему заменить другой. Это понятно, поскольку, будучи часто весьма продвинутыми в области технологий, капиталистические деятели довольно консервативны в вопросах устройства общества, и поэтому существование капиталистической системы защищено установленными законами (вроде «кто занимается подрывной деятельностью, подлежит наказанию...»). И поскольку нет законов, запрещающих переделывать производственные агрегаты, в то время как попытки перестраивать общественную машину запрещены, ученый, посвятивший себя именно этой проблеме, подвергается преследованиям. Отсюда, кроме всего прочего, проистекает огромная отсталость и запущенность в этой области.
ГИЛАС. А как можно проанализировать демократию с помощью кибернетики?
ФИЛОНУС. Демократия характеризуется существованием такого рода обратных связей, когда в них включается каждый гражданин, благодаря чему он может соизмеримым образом влиять на судьбы общества. Однако такой способ принятия решений ведет к двойственному результату. Один аспект значения демократии состоит в руководстве общественными процессами в рамках существующей системы. Здесь возможности отдельных членов общества (и всего общества в целом) ограничены объективными закономерностями самой системы. Что можно реализовать в одной системе, после принятия этого большинством, то в другой системе останется мертвой буквой закона, невозможной для реализации, или пустой видимостью. Таким образом, механизм демократии дает возможность воплотить в жизнь решения большинства только тогда, когда для этого существуют соответствующие материальные и структурные предпосылки. Кроме того, люди, широко используя демократические права, могут принимать решения об изменениях, невыгодных для самих себя, например, когда их реализация приведет к возникновению обратных связей, вызывающих вредную экономическую осцилляцию. Поэтому демократия как максимальное и повсеместное участие в управлении, не будучи подкреплена соответствующими теоретическими знаниями граждан о последствиях для общества всех изменений существующего положения вещей, может привести к серьезным негативным последствиям, подобно тому как самые общие правила вождения автомобиля могут привести к катастрофе, если люди не научатся сначала эти автомобили водить. И поэтому при отсутствии знаний народ в условиях демократии может точно так же привести страну к общественной катастрофе, как и тиран в условиях автократии. Именно поэтому само введение обратных связей, создающих условия для демократического правления, не является достаточным условием конструкции «идеальной модели», так как для этого необходимы специальные знания. В капиталистической системе подобным теоретическим знаниям соответствуют программы политических партий, однако они являются очень слабой заменой основательно проработанной научной социологической теории.
Второй аспект заключается в том, что по-настоящему развитая демократия по определению должна предоставлять гражданам возможность принятия решений о полном изменении существующей общественной системы, чего в отношении к основам капитализма и частной собственности «демократические» законы порой не допускают. Как видишь, демократия – это формальный метод управления функциями как объективных законов системы, так и ее установленных правил. Установленные законы могут не совпадать с реальными общественными процессами, особенно в области управления государством. Марксизм уже давно открыл, что наиболее демократическое правительство заботится прежде всего об интересах определенного класса, то есть определенной части граждан, а не всех без исключения. Так, например, если произвольно определенное установленным законом процентное соотношение участия в управлении (согласно положению о выборах, законам распределения власти и т.д.), другими словами, «право решающего голоса», не соответствует объективно существующей структуре отношений в обществе, то происходит перераспределение этого соотношения вопреки букве закона посредством колебаний от централизации к децентрализации принятия решений – вплоть до достижения объективной устойчивости. Это явление проявляется по-разному в разных системах (например, в качестве влияния крупного капитала на решения властей, что делает «правление народа» фикцией в значительной степени).
ГИЛАС. Люди формируют общественные отношения и в этом смысле могут менять существующую систему, однако система, в свою очередь, влияет на людей; не считаешь ли ты в таком случае, что существуют некие черты человеческой личности «постоянные», «неотъемлемые», не имеющие отношения к социальному строю?
ФИЛОНУС. В поведении людей, которые, в свою очередь, являются элементами общественной структуры, наряду с объективными закономерностями, производными от структуры, проявляются также индивидуальные, личные свойства их психики. То, в какой степени они могут проявлять эти свойства, определяется самой системой. Я допускаю, что в неандертальском обществе тоже были свои эйнштейны, только занимались они не теорией гравитации, а добыванием огня с помощью трения. Однако общественное устройство применением ли откровенного насилия, преобладанием ли закоснелых культурных обычаев (навыков) может сводить на нет проявление личных способностей на определенном этапе их развития. Что же касается «постоянных» свойств человеческой натуры, то следует различать врожденные и приобретенные; так, например, способность говорить – врожденное свойство, но язык, каким пользуется человек, – приобретенный навык, зависящий от окружающих условий. Общественная система обязана способствовать развитию индивидуальных способностей, проявляющихся, разумеется, в культурных формах и содержании данной эпохи. Открывать возможности, расширять рамки демократических свобод, а не замыкать – для окончательного формирования – личность в готовых, навязываемых условностями формах – вот цели социологических конструкций. Схоластические же споры на тему о том, что унаследовано, а что приобретено, что в человеке неизменно, а что обусловлено системой, частью которой он является, разрешить может только опыт. Можно опытным путем установить, что зависит от структуры, а что – от индивидуумов, для этого в одном случае надо будет поменять местами людей, не меняя системы, а в другом – поступить наоборот (изменить структуру, не меняя людей).
ГИЛАС. Раз уж мы заговорили о так называемой человеческой природе, друг мой, не могу удержаться и изложу мысли, которые давно меня волнуют. Не кажется ли тебе, мой дорогой, что сходство человеческих индивидуумов с мыслящими системами очень велико, только если эти системы создавать с ужасающей небрежностью, достойной порицания? Поскольку некоторые из них включают дефектные цепи логического рассуждения, у других отсутствует механизм самоконтроля, у кого-то – постоянство обратных связей, так что вместо того, чтобы стремиться к намеченной цели, они рассеянно блуждают безо всякого смысла в гуще жизни, еще кому-то не хватает внутреннего равновесия, многие способны лишь на воссоздание странного, бесформенного и упрощенного образа окружающей действительности. В конце концов, избыток экземпляров испорченных, неисправных, изломанных, просто тупых. Не кажется ли тебе, что эти системы – глупые?! Ты не находишь, что обычные физические различия между расами и национальностями – ничто в сравнении с пропастью интеллектуальных различий в пределах той же самой расы, да хотя бы и семьи, и это не только если принять за критерий сравнения творческие способности, но и вообще способность использовать культурное богатство, уже накопленное обществом? Неужели плоды слепого спаривания особей в эгоистичном стремлении к мимолетному наслаждению или массовое производство несчастных, гонимых и обездоленных жизненными противоречиями, – не глумление над всеми высокими идеалами, какие человек вообразил себе и каким он старается следовать? Не должно ли существо, размышляющее о развитии своего собственного вида, задуматься не только об изменении общественных систем, но и о биологическом изменении generis humani [26]? И не с точки зрения выращивания гениев, а просто с целью предотвратить массовое появление кретинов?!
ФИЛОНУС. Что за бурные упреки всему нашему роду, Гилас! Честное слово, не ожидал, что услышу их от тебя – после всего того, что уже было сказано.