6.3.3 Становление личности и философско-эзотерических взглядов Павла Флоренского (1)

Другое дело, как все это сделано, здесь возможна полемика. Объясняя, что такое возмездие за грехи и как Бог спасает человека, Павел Флоренский постулирует мысль о рассечении человека на две части: его греховное «дело» жизни, которое Бог уничтожает, сжигает, и нетленную божественную сущность, которую Бог спасает[222]. Все достаточно логично, но трудно понять, что остается от сознания без самосознания. Или другой пример.

Кроме Бога Флоренский полагает онтологическую «тьму» или «абсолютное ничто», куда уходит все греховное, все зло. «Моменты бытия, – пишет он, – получают самостоятельное значение, расходясь между собою, и мое „для себя“, поскольку оно зло, уходит от моего „о себе“ во „тьму внешнюю“, – т. е. вне Бога, – во „тьму кромешную“, т. е. „кроме“, „опричь“ Бога находящуюся, – в метафизическое место, где нет Бога»[223]. По логике объяснения божественного возмездия это понятно, но как при наличие «Творца всего» понять, что такое «ничто» или «место, где нет Бога»? Но, повторяю, это уже нормальная полемика, невозможно отрицать сам дискурс, построенный Флоренским. Важно, однако, понять задачу этого дискурса, его направленность.

Ведь понятно, что постулирование Флоренским «тьмы» или «рассечения» человека на два существа (греховное и святое) работают на его жизненный опыт и непосредственные убеждения (видение). Действительно, с тьмой мы связываем всякую нежизненность и недуховность, а со светом – жизнь и Бога. Нельзя ли предположить, что и другие свойства Бога и действительности Павел задавал так, чтобы он мог реализовать в мире, встающем перед его умозрением, свои непосредственные убеждения и видение (ноумены – это и есть сущности, данные умозрению, создаваемые им)?

Действительно, соединяя науку и веру, переосмысляя то и другое, Павел Флоренский сблизил (духовно отождествил) абсолютную Истину и Бога. Всю жизнь поклоняющийся любви и красоте Павел и Бога наделяет этими чертами. Будучи сам распятый на кресте противоречивых устремлений, он наделил и мир, и человека, даже Священное Писание антиномичностью. «Священная Книга, – пишет Павел, – полна антиномиями… Только подлинный религиозный опыт усматривает антиномии и видит, как возможно фактическое их примирение»[224]. Вынужденный примирять науку и богословие, Павел Флоренский ограничивает Бога его же собственными решениями (Бог ограничен тьмой, он предоставил человеку свободу воли и не вправе ее отменить, Бог ограничил себя желанием спасти человека и пр.). В результате Бог Флоренского напоминает природу с ее законами, т. е., конечно, природу мистическую, но природу. В этом отношении Бог Флоренского – это скорее подлинная реальность эзотерика, чем религиозного человека (о различении религиозного и эзотерического сознания и опыта смотрите мою книгу «Эзотерический мир»). После революции 1905 г. и позднее, после репрессий советской власти в отношении православной церкви, Флоренский вынужден констатировать пришествие на русскую землю зла. В результате Павел ищет не то, чтобы замену церкви, но хотя бы временное прибежище людей, сохраняющих и отстаивающих веру и жизнь. И находит это прибежище в «роде». Род, вот та «храмина», в которой дышит дух Божий и одновременно укрываются и живут обычные люди в периоды нашествия зла. Но род глядит на мир ликом личности, как точно заметила С. Неретина, у Флоренского «сама субъективность объективна, ибо, великая и свободная, она все же не что иное, как „реальность высшей плотности“, то есть идея, глаз рода, глядящего сквозь неповторимый глаз личности»[225]. Поэтому-то перед личностью и встает задача правильно понять назначение рода перед Богом. Да и образ церкви Павел Флоренский рисует под себя: это София-Премудрость Божия, т. е. церковь для подвижников и интеллектуалов типа самого Флоренского.

Наконец, как человек Павел Флоренский так и не мог для себя решить вопрос о неизбежности окончательного спасения мира; эта нерешительность проявляется и в его учении. С одной стороны, он вроде бы признает, что «жизнь каждого из нас, и народов, и человечества ведется Благою Волею, так что не следует беспокоиться ни о чем, помимо задач сегодняшнего дня», с другой – он приходит к представлению о периодической смене эпох добра и зла, «Средневековья» и «Возрождения»[226]. С одной стороны, он пишет, что в каждом человеке есть искра Божия, что «тварь Божия – личность, и она должна быть спасена», с другой – что злой характер человека «есть именно то, что мешает личности быть спасенной»[227]. Человек Богом постоянно испытывается, но спасается он или нет, зависит от него самого, от его характера[228]. [197] Священник Павел Флоренский. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. Генеалогические исследования. Из соловецких писем. Завещание. М., 1992. С. 162. [198] Там же. С. 188. [199] Там же. С. 117. [200] Там же. С. 195-196. [201] Священник Павел Флоренский. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. С. 211-212. [202] Там же. С. 441. [203] Там же. С. 278. [204] Священник Павел Флоренский. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. С. 25. [205] Там же. С. 123. [206] Там же. С. 281. [207] Священник Павел Флоренский. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. С. 125. [208] Флоренский П. А. Столп и утверждение истины (I). Т. 1. М., 1990. С. 350. [209] Священник Павел Флоренский. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. С. 122-123. [210] Там же. С. 119. [211] Там же. С. 120. [212] Священник Павел Флоренский. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. С. 158-159. [213] Goethes Naturwissenschaftliche Schrifen, hrsg. Von. R. Steiner. Dornach, 1982. Bd. 5. S. 376. [214] Idid. Bd. 2. S. 31. [215] Священник Павел Флоренский. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. С. 153-158. [216] Там же. С. 84. [217] Священник Павел Флоренский. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. С. 70. [218] Там же. С. 217-218 (курсив автора). [219] Павел Флоренский. Столп и утверждение истины. С. 233. [220] Там же. С. 74. [221] Там же. С. 62-63. [222] Павел Флоренский. Столп и утверждение истины. С. 233. [223] Там же. С. 212. [224] Там же. С. 162. [225] Неретина С. С., Огурцов А. П. Время культуры. СПб., 2000. С. 112. [226] Священник Павел Флоренский. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. С. 199-200, 217. [227] Павел Флоренский. Столп и утверждение истины. С. 212. [228] Там же. С. 230-231.
[1] [2] [3] [4]