Пламя под пеплом (17)

Юргис высказывает еще некоторые мысли и соображения. Он нуждается в лесной типографии, требуется также наладить изготовление фальшивых документов. Может ли он рассчитывать на помощь? И снова Юргису приходится удивляться - на еврейской базе, оказывается, уже действует мастерская по выпуску таких документов и есть специалист по этому делу (Габик Седлис). Что касается типографии, то в гетто, говорит Ковнер, у ЭФПЕО была подпольная печатня, позднее переданная городскому подполью, но организовавший ее полиграфист (Ицхак Ковальский) тоже находится в отряде, и еврейские партизаны готовы наладить типографию в лесу и участвовать в издании газеты.

Через несколько дней Юргис прибыл на базу еврейских партизан. Перед этим группа бойцов возвратилась с первой диверсионной операции, успех которой превзошел все ожидания. Командование было занято планированием новых диверсионных актов и подготовкой хозяйственных рейдов. В лагере царил подъем, бойцы добровольно брались за любую задачу, невесело было только некоторым членам командования - назревали серьезные тревоги.

В честь визига Юргиса был устроен торжественный смотр с участием всех бойцов, построившихся в длинные ряды. Юргис приветствовал партизан, говорил о боевом братстве, о задачах борьбы. В заключение люди спели на идиш гимн ЭФПЕО.

Те, кто стоял подле Юргиса, заметили, что на глаза у него навернулись слезы - что-то слишком сильные эмоции для литовского партизанского командира... Тогда же Юргис неофициально намекнул командованию на нежелательность пребывания такого большого лагеря в одном месте и на необходимость срочно запланировать рассредоточение сил. Но пока это еще не было приказом.

Группа, которая, по словам Юргиса, должна была прийти из Нарочи, все не появлялась. Это было странно и тревожно. Юргиса забрасывали вопросами по этому поводу, но он не знал, что отвечать. И когда прошло еще некоторое время, а никаких вестей из Нарочи от Глазмана и его людей по-прежнему не было, члены командования обратились к Юргису с просьбой разрешить отправить группу бойцов в Нарочь, чтобы установить связь с отрядом "Месть" и выяснить, что случилось с Глазманом. Юргис уклонился от четкого ответа. Он тянул с этим как только мог, отделываясь отговорками, и под конец отказался удовлетворить просьбу как непрактичную и неосуществимую.

Знал ли он что-нибудь и скрывал или сам ничего не знал? Трудно было себе представить, что у штаба бригады нет информации из Нарочи, хотя там находятся приданные бригаде подразделения. Со времени, когда туда ушли люди ЭФПЕО, миновало уже несколько месяцев, а связи с ними все не было. Известие о предстоящем приходе в Рудники Глазмана с маленькой группой тоже вызвало сомнения и различные догадки. Ведь известно было, что Глазман - один из инициаторов и организаторов Нарочского отряда "Месть": какова же участь этого отряда, и как могло случиться, что Глазман, начальник отрядного штаба, оставил своих людей и двинулся в Рудники? И если группа ушла из Нарочи одновременно с Юргисом, как понять, что она до сих пор еще не появилась?

Ответы, которые давались на эти настойчивые вопросы, только усиливали смятение.

В леса Нарочи ушли лучшие люди ЭФПЕО. Большая часть оружия, добытого нашей организацией ценой огромных усилий и жертв, тоже была направлена в Нарочь. Там с бойцами находились три члена штаба ЭФПЕО (Иосеф Глазман, Нисан Резник и Лева Зискович). Там возник еврейский партизанский отряд, все командиры которого евреи. На создание этого отряда дали разрешение и Марков, командир Белорусской бригады, и "литовец" Юргис. Что же там стряслось? Что кроется за словами Юргиса о приобретенном им в Нарочи "отрицательном опыте?"

НА БЕРЕГАХ ОЗЕРА НАРОЧЬ

ПЕРВАЯ ГРУППА БОЙЦОВ ЭФПЕО УШЛА ИЗ ВИЛЬнюсского гетто в леса у озера Нарочь 24 июня 1943 года. Она была названа "группой Леона" в память командира ЭФПЕО Виттенберга, который пал геройской смертью неделей раньше.

Эту группу, состоящую из 21 человека, возглавлял Иосеф Глазман, член штаба ЭФПЕО. Проводником должен был служить еврейский партизан Шая Гертман, присланный с этой целью командиром Белорусской бригады Марковым. Бойцам выдали пистолеты, несколько винтовок, гранаты и пулемет - существенную долю того мизерного количества оружия, которым располагало ЭФПЕО. Разобрав его и спрятав под одеждой, бойцы по одному прокрались за забор гетто через боковой ход со двора на Рудницкой 6, а затем, построившись как обычная рабочая бригада лесорубов (такие бригады ходили временами в ближние леса, и группа прихватила с собой пилы и топоры), двинулись в путь "под присмотром" еврейского полицейского в мундире - члена ЭФПЕО Зунделя Лейзерсона. Группа благополучно прошла через Вильнюс и без приключений добралась до Новой Вилейки. Здесь к ней примкнуло несколько местных евреев, улизнувших от немецкой охраны.

К вечеру бойцы остановились на привал в роще, километрах в трех от города. Главная опасность миновала. Люди извлекли оружие, собрали пулемет и освободились от желтых заплат. Глазман разбил их на две группы, поручив одну Изе Мацкевичу, другую - Хаиму Лазару Командиры получили приказ собрать у бойцов все личные документы и уничтожить их Настроение было приподнятое "Из затравленных евреев, - вспоминает Шломо Канторович, - мы внезапно превратились в свободных людей, бойцов, с единственной мыслью - отомстить за пролитую кровь и за унижения В той роще мы словно заново родились, будто сразу освободившись от кошмара жизни в гетто"

Возможно, что эго чувство уверенности, овладевшее беглецами, когда на привале в роще они дожидались вечера, заставило их позабыть о бдительности и о мерах предосторожности, которые они привыкли соблюдать в гетто: неподалеку ходили со стадом подпаски, но члены "группы Леона" их не задержали

С наступлением темноты двинулись дальше. Вперед ушли пять разведчиков Муля Хазан, Зундель Лейзерсон, братья Гордоны и Изя Мацкевич. Дорога вела к селу за мостом на речке Вилейке, через который надо было перейти.

Двигавшийся позади отряд залег в нескольких стах метрах от моста, ожидая сигнала. Разведчики уже были на мосту, и бойцы последовали за ними, когда с противоположного берега по ним открыли огонь. Произошло замешательство. Вся группа повернула назад, отстреливаясь из пистолетов. Лишенные всякого боевого опыта, люди потеряли самообладание. Разведчики еще сопротивлялись, но скоро стрельба прекратилась. Тут выяснилось, что во время бегства потеряна связь, многих недостает и неизвестно что с ними - ранены, убиты или заблудились. Шая Гертман утверждал, что отряд окружен и предлагал разделиться на звенья по 3-4 человека в каждом, чтобы легче было пробраться в лес. С ним не согласились. Люди не хотели расставаться друг с другом, тем более что не у всех имелось оружие и никто не знал, какая судьба постигла отсутствующих. Пока искали выход, внезапно обнаружилось, что исчезли проводник и его жена. Ошеломленные беглецы принялись аукать и сигналить зажженными фонарями, не считаясь с опасностью. Но проводник не вернулся, а с ним пропала и единственная имевшаяся в отряде карта.

Пришлось поскорей убраться подальше от злополучного моста и забиться в чащу. Нашлись и такие, кто в приступе отчаяния решил вернуться в гетто. Эти люди покинули группу и ушли в сторону города Глазман, сломленный пережитым, словно лишился способности руководить людьми. В нем трудно было узнать человека военной закалки и командира, каким он был в гетто, но он понимал, что дороги назад нет.
[1] [2] [3] [4]