Весна на Одере (15)
[1] [2] [3] [4]Не выпил свою порцию ефрейтор Семиглав. Однако он уже стоял у ручного пулемета, и пить ему не хотелось. Он уступил водку Пичугину, который, выпив, крякнул, встал и, не спеша, подошел к своей винтовке, лежавшей на бруствере.
"Какие молодцы!" - подумал Плотников, вздохнув с облегчением. Он сказал:
- Ну, смотрите, ребята. Все надежды на пехоту!
Где-то засвистел снаряд, и этот свист становился все пронзительней и страшней, словно надвигался мчащийся на полной скорости поезд. Все обволоклось дымом, так что люди не видели друг друга.
Бледный посыльный, низко пригибаясь, принес ящик патронов и, чуть заикаясь, спросил:
- Где полковник Плотников? Комдив его к рации вызывает.
Полковник, пригнувшись, пошел по ходу сообщения. Рация и радист находились в "лисьей норе", выкопанной в стенке траншеи.
- На приеме двадцать пять, - сказал Плотников, уткнувшись головой в сырую землю возле рации.
- Насилу доискался тебя, - с ясно слышным вздохом облегчения произнес в наушники очень далекий голос комдива. - Как у тебя дела? Лубенцовские с тобой?
"Лубенцовскими" генерал привык называть разведчиков.
Плотников сообщил обстановку. Генерал помолчал, затем обиняками намекнул на то, что в полдень дивизия пойдет в атаку.
В это время снова появилась немецкая авиация.
- Нас бомбят, - сказал Плотников.
- Вижу, - ответил генерал. - Держитесь. Мы тут вот-вот справимся. На участке Иванова противник откатывается. Узнай, как там с огурцами у трубачей...
Плотников пошел к артиллеристам, чтобы узнать, как у них обстоят дела со снарядами, и не слышал заключительных слов комдива по радио. А генерал не удержался, чтобы не добавить:
- Ну, зачем ты туда пошел, Павел Иванович!.. Гражданский ты человек!
Ход сообщения был полон весенней водой. Позиции артиллерии находились в лесу, позади переднего края, почти на самой опушке. Машины стояли в овраге. Орудия, вкопанные в землю, были кое-как прикрыты сухими ветками и зеленой маскировочной сеткой. Возле орудий валялись кучи стреляных гильз. Вокруг стлался едкий туман пороховых газов.
Черные, злые и потные артиллеристы возились у своих пушек, время от времени отвечая кому-то, сидящему на дереве и сообщающему данные для стрельбы коротким: "Есть!"
Полковник спрыгнул в яму. К нему сейчас же подбежали артиллерийские офицеры.
- Да вы же ранены, товарищ полковник, - сказал один из них.
Плотников пощупал свою щеку. Она была мокрая. То ли осколок, то ли твердый комок земли, по-видимому, ударил его. Рана была пустяковая. Артиллеристы тем не менее заставили его зайти в свою землянку, смазали царапину иодом и приложили кусочек ваты.
Боеприпасов пока хватало, хотя приходилось экономить.
- Смотрите, - сказал Плотников, - вся надежда на артиллерию.
Он пошел обратно по ходу сообщения. Стало тише. Раненый, лежавший в траншее, затих.
- Умер, - сказал кто-то и покрыл лицо покойника плащ-палаткой.
У бруствера стояли два капитана - Чохов и Мещерский.
- Как гвардии майор? - спросил Чохов. - Поправляется?
Мещерский ответил:
- Понемногу. А жаль, что его нет. С ним чувствуешь себя уверенней. Замыслы противника он разгадывает очень точно.
Опять появилась вражеская авиация.
- Хотя бы до ночи продержаться, - сказал Чохов.
Плотников посмотрел на часы и усмехнулся: они показывали десять утра.
- Вы ранены! - испуганно сказал Гарин, увидев кровь на щеке полковника, но Плотников посмотрел на него так выразительно, что майор осекся.
Весельчаков сообщил, что общая контратака назначена на одиннадцать часов. Потянулись медленные минуты ожидания.