7

– Что им конкретно угрожает?

– Наверно, их отправят на фронт по третьему разряду. Как штрафников…

– А скажите, они сдали все оружие? – спросил издали Ленин, подняв голову от бумаг. – Неужели все оружие сдали?

– При сдаче обнаружена большая недостача пулеметов. Там был большой шум в связи с этим. Поручик Козьмин кричал и возмущался.

– Значит, припрятали оружие! Рабочим передали, ясно! Молодцы! Вы точнее узнайте про это все, это очень важно, чрезвычайно важно. А настроение, разумеется, тяжелое среди солдат? Вам не удалось побеседовать с ними? Ни с одним из них?

– С Борисовым я разговаривал. Настроение ожесточенное. Они оскорблены и обозлены… Борисов – очень сознательный крестьянин, из Владимирской губернии. Он, увидев меня, заплакал, но потом усмехнулся злобно, погрозил кулаком и сказал: «Ладно, пусть они нас пошлют на фронт, мы там, на фронте, тоже Поработаем – не обрадуются!..»

Ленин задумчиво спросил:

– Борисов? Это какой Борисов? Я его знаю?

– Да нет, вряд ли…

Ленин повеселел.

– Вряд ли, – сказал он. – Это хорошо, что вряд ли. Значит, их много таких. – Он нагнулся над бумагой, снова стал быстро писать, потом встал с места и протянул написанное Зиновьеву. Пока Зиновьев читал письмо в редакцию, Ленин подошел к Зофу. – Теперь у меня к вам еще одно важное поручение. Очень важное. В Стокгольме – Надежда Константиновна знает, где именно, – находится одна моя тетрадка. Это синего цвета тетрадка в твердом переплете. Она озаглавлена «Марксизм о государстве». Надо ее как можно скорее переправить сюда, ко мне. Запомните: синяя тетрадь. Это архиважно. Запомнили?

– Запомнил.

– Вы куда сразу отсюда направитесь?

– В Выборгскую управу. Передам Надежде Константиновне статьи, машинистки тут же их перепечатают, и не позже завтрашнего утра они будут в Кронштадте, у товарища Сталь.

– Отлично. Надежде Константиновне передайте, чтобы ко мне не ездила: за ней, несомненно, следят. Про синюю тетрадь не забудьте.

Зиновьев, углубленный в чтение, немало удивился, когда услышал просьбу Ленина насчет синей тетради. Эта тетрадь была ему знакома: в Поронине и позднее в Цюрихе Ленин вносил в нее все главное, что Маркс и Энгельс высказывали по вопросу о государстве. Просьба Ленина о доставке синей тетради сюда, в шалаш, удивила Зиновьева ничуть не меньше, чем разговоры Ленина с Емельяновым о ценах на капусту и качествах ухи с окунями и без окуней; после июльского разгрома и разоружения большевистских полков углубляться в чисто теоретические изыскания казалось Зиновьеву совершенно бессмысленным занятием. Разве что Ленин хочет оглушить себя, занять свое время и мысли сложными диалектическими хитросплетениями? Или он действительно верит, что тетрадка, превращенная в брошюру, даже если допустить, что она попадет из этой заозерной глуши к людям, сможет теперь сыграть какую-нибудь роль, будет иметь теперь какое-нибудь значение? И снова Зиновьеву показалось, что бодрость Ленина деланая, что он бравирует ею перед Зофом, Емельяновым и перед ним, Зиновьевым. Зиновьев подписал письмо, отдал его Зофу и посмотрел на Ленина исподлобья. Ленин стоял босиком в траве, темная косоворотка на нем была расстегнута, а в глазах зажигались и гасли искорки, знакомые искорки, появлявшиеся там в минуты волнения и азарта. Вот он пошел провожать Зофа, и Зиновьев слышал издали, как Зоф говорит ему, что арестованы Крыленко, Мехоношин и Арутюнянц[29], а Ленин, словно не расслышал дурных известий, толкует свое:

– Материал в тетрадке весь подробно выписан, довольно стройно изложен и частично проработан. Написано мелко, но разборчиво, так что не придется угадывать и расшифровывать. Актуальнейшие вопросы диктатуры пролетариата…

Голос его замолк в отдалении.

«Нет, мне надо встряхнуться, – подумал Зиновьев, закусывая губу. Может быть, я слабый человек, расстроенный поражением и потерявший бодрость. А он? Кто он? „Мировой дух“, как выражался Гегель[30]?»

Вернувшись, Ленин сказал:

– Жара страшная. Работать нельзя: в голове какая-то каша. Пойти полежать, что ли?

Он влез в шалаш и вскоре затих.

«„Мировой дух“ пошел спать в шалаш», – подумал Зиновьев, перефразировав известный афоризм Гегеля[31]. Он сказал Емельянову:

– Надо встряхнуться, а, Николай Александрович? Пойдем искупаемся?

Они пошли к озеру, оставив Колю на всякий случай сторожить у шалаша. Коля уселся на пенек, где обычно сидел Ленин, и стал клевать носом, однако старался не спать, помня вечные предупреждения матери и отца: быть начеку. Он вдруг вспомнил мать и затосковал по ней – вещь, недостойная разведчика, как он тут же решил про себя. Он встал и начал ходить взад и вперед, как Ленин. 26 …Вячеслав Иванович Зоф (1889–1937) – советский военный деятель, член партии с 1913 г., один из связных В. И. Ленина с ЦК. 27 …товарищ Лилина… – жена Г. Е. Зиновьева. 28 …с Токаревой… – Токарева А. Н. – петроградская работница, возившая белье и провизию из города в Разлив в период подполья В. И. Ленина. 29 …арестованы Крыленко, Мехоношин и Арутюнянц… – Крыленко Николай Васильевич (1885–1938), советский партийный и государственный деятель, член РСДРП с 1904 г. После Февраля 1917 г., сотрудник редакции газеты «Солдатская правда», участник конференции фронтовых и тыловых военных организаций РСДРП(б). Мехоношин Константин Александрович (1889 1938), советский партийный и государственный деятель, член партии с 1913 г., в 1917 г. член Петроградского Военного Революционного Комитета. 30 «Мировой дух», как выражался Гегель. – Представление о «Мировом духе» изложено в работе немецкого философа, идеалиста и диалектика Гегеля Г.-В.-Ф. (1770–1831) «Феноменология духа», которую Маркс назвал «истинным истоком и тайной гегелевской философии» (Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956, с. 624). По Гегелю, духовная культура человечества в ее закономерном развитии есть творческая сила Мирового духа и одновременно познание им самого себя, причем сокращенно стадии этого самопознания воспроизводятся духовным развитием индивидуума. В последнем «дух» просыпается к самосознанию сначала в виде слова, речи, языка. Орудия труда, материальная культура – позднейшие, производные формы воплощения творческой силы «духа». 31 …известный афоризм Гегеля… – Возможно, имеется в виду формула, которую Гегель отнес к Наполеону, французскому императору, – «Мировой дух на коне».
[1] [2]