________________________________________________________________
СОДЕРЖАНИЕ:
Часть первая. Путешествие на Гарц
I II III IV V VI VII VIII IX X XI XII XIII XIV
XV XVI XVII XVIII XIX XX XXI XXII
Часть вторая.">

Дом на площади (24)

[1] [2] [3] [4]

- Даже не помню, - сказал Воробейцев и опять посмотрел на Чохова. Чохов сидел сосредоточенный, со сдвинутыми бровями и крепко сжатым ртом. Дома сидел, кажется. Да, да, дома. У меня собака. Заболела.

- Это та, с которой вы ходили на зайцев? - спросил Лубенцов без улыбки.

- Нет. Другая. Та охотничья. Не моя. У меня "боксер".

Воцарилось молчание. Меньшов, который не подозревал о том, что здесь происходит, первый нарушил тяжкое молчание и стал рассказывать о том, как он проводит свободное время. Он сказал, что раза два был в варьете. Там артисты представляют, острят. Глупо, но весело. Читать он стал в последнее время много. И, может быть, только здесь понял, что чтение не праздное занятие, а необходимость и удовольствие. В частности, он прочитал много советских книг о Великой Отечественной войне. Они ему понравились, потому что при чтении каждый раз вспоминаешь факты из собственной военной биографии. Пробует он читать и по-немецки. Он легко прочитал несколько детективных романов, но серьезные вещи ему даются трудно.

Он рассказывал не спеша, в полной уверенности, что все это интересно Лубенцову, раз Лубенцов задал такой вопрос.

- Теперь мы хотим приготовить самодеятельный спектакль, - продолжал он. - Еще не выбрали. Может быть, что-нибудь Островского поставим. Среди наших солдат есть способные ребята. И женщины появились. Анастасия Степановна Касаткина, оказывается, старая любительница. Беда только, что старая. Предлагали мы Ксении исполнить роль молодой, но она не расположена.

- Легка на помине, - сказал Воронин, открыв дверь.

На пороге стояла Ксения.

- Прошу, прошу к столу, - сказал Лубенцов, вставая. Он подвел ее к столу и усадил. Мигом возле нее очутился чистый прибор и была налита "штрафная". Но пить она не стала.

- Я к вам по делу, - сказала она.

- А что? Что-нибудь случилось?

- Нет. Мне надо с вами поговорить.

Лубенцов окинул ее пытливым взглядом и почему-то - будто душа почуяла - вспомнил о предупреждении Кранца и о только что происшедшем неприятном разговоре с Воробейцевым. Нечто тревожное ощутил и Воробейцев. Он почувствовал неприятное колотье в сердце и не мог объяснить себе причину этого; может быть, тут сыграло роль какое-то неуловимое движение Чохова, лицо которого становилось все мрачнее и настороженнее.

Напряжение, неловкость и неясные предчувствия, испытываемые пятью из шести присутствующих, были бы невыносимы, если бы шестой, Меньшов, замолчал. Но Меньшов, выпив, был разговорчив и мил, шутил и смеялся, рассказывая то одно, то другое из своих столкновений и встреч с разными немцами. Потом он сказал, что принимает совет Лубенцова и завтра обязательно напишет знакомой девушке, с которой у него роман еще школьной поры.

- Ларису в "Бесприданнице" она сыграла бы превосходно! - воскликнул он.

- Да, значит, вы хотели со мной поговорить, - сказал Лубенцов и вышел с Ксенией в другую комнату.

- Выпьем еще по одной, что ли? - предложил Воробейцев и, чокнувшись с Меньшовым, выпил. Потом он встал, прошелся по комнате, остановился в дальнем углу, закурил.

Лубенцов и Ксения вернулись из соседней комнаты минут через пять и снова сели на свои места. Ксения пригубила из рюмки вино.

- Что вы, черти, приуныли? - шутливо спросил Лубенцов. - Как будто не рады, что ваше начальство становится семейным. - Он налил всем. Воробейцев подошел к столу.

- Разрешите произнести тост, - сказал он. - Мне хочется выпить за дружбу. За то, чтобы все мы уважали друг друга и друг друга защищали. Как на фронте, хотя и в мирное время. Взаимно... вот именно, защищали и уважали друг друга. Я, в частности, хотел бы скорее вернуться на родину... которую я, как и другие, защищал в годы Великой Отечественной войны. И вот я хочу выпить за участников войны. И еще я хочу...

- Что ж, вы хотите одну рюмку выпить за все на свете! - сказал Лубенцов. - Давайте за дружбу, раз вы предложили за дружбу. Тост хороший, только не совсем ясный. Уважать друг друга - это я понимаю. А защищать? От кого защищать? Да ладно, не будем придираться, выпьем за дружбу. - Он чокнулся со всеми, ни на кого при этом не глядя.

- Я пойду, - сказал Чохов.

- Да, поздно, - заторопился и Воробейцев и сразу же засуетился, ища свою фуражку. Но Чохов не хотел идти вдвоем с Воробейцевым и поэтому спросил Меньшова:

- Вы идете, Меньшов?

- Конечно, - сказал Меньшов.

Ксения молча встала и присоединилась к остальным. Лубенцов глядел, как они собираются. Он, конечно, понимал, что следовало бы произнести обычные в таких случаях слова, вежливости ради задерживать гостей или в крайнем случае проводить их к выходу. Но ему не хотелось этого всего делать, и он махнул рукой на приличия, подумав про себя: "Ладно, воспользуюсь тем, что я начальство. Подчиненные вынуждены прощать начальству невежливость".

Наконец все ушли. Один Воронин, насупясь, сидел за столом.

- Ну и вечерок, - сказал Воронин. - А этот Воробейцев - подлец. Это я вам точно говорю. Я за ним следил все время. Нечистая душонка. Все время хитрит, притворяется, старается вас задобрить.

- Вы слишком скоро делаете выводы, товарищ старшина, - хмуро сказал Лубенцов. - У нас часто бывает - стоит кому-то на кого-то чего-нибудь сказать, как он сразу всем кажется подозрительным. Еще и не проверили ничего. Все одни слухи, видимость одна - и сразу же все начинают коситься. - Он задумался, затем сказал: - Ксения Андреевна тоже сообщила мне про связь Воробейцева с этим спекулянтом.

- Вот видите, - сказал Воронин. - Вы куда это собираетесь? - удивился он, видя, что Лубенцов надевает шинель.

- Прогуляюсь. Что-то голова болит.

- И я с вами пойду.

- Зачем? Скоро вернусь.

- Нет, я пойду с вами.

Они вышли вдвоем и медленно пошли по улице. Было сыро и холодно.

- Погодка для прогулок, - пробурчал Воронин.

- Иди домой. Я к Касаткину хочу зайти.

- И я с вами, - сказал Воронин.

- Надо было позвонить предварительно, - пробормотал Лубенцов. Который час?

- Около двенадцати. Может, на завтра отложите?

Лубенцов промолчал и продолжал идти дальше. Наконец они дошли до дома, где жил Касаткин. Лубенцов постоял около двери, потом решительно нажал на звонок. Послышались шаги. Дверь открыл Касаткин. Он был одет в украинскую рубашку, гражданские брюки навыпуск и комнатные туфли, обшитые мехом. Лубенцов еле узнал его. Обеспокоенная поздним звонком, появилась Анастасия Степановна - высокая полная женщина с белым, несколько рыхлым лицом. Она была одета в яркий халат. Из-за этого халата тотчас же выглянули два уморительных маленьких Касаткина - мальчики лет по восемь десять, с точно такими же волосами ежиком, как у отца, и вообще похожие на него необыкновенно. Они выглядели ничуть не сонными.

- Спать, спать, - закричала на них Анастасия Степановна, делая большие глаза и тут же, без всякого перехода, улыбнувшись Лубенцову широкой улыбкой, обнажившей два ряда белейших мелких зубов и образовавшей на ее толстых щеках две милейшие ямочки. Но Касаткин зашикал на нее, потому что заметил в выражении лица Лубенцова, да и просто понял по его позднему приходу, что случилось нечто необычное. Она встревоженно взглянула на того и другого и исчезла за дверью вместе с детьми.

- Я вас здесь подожду, - сказал Воронин, усаживаясь на стул в прихожей и вынимая пачку сигарет.
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.