Слепой дождь
Слепой дождь
Вот теперь, с хрустящей корочкой во рту, можно, пожалуй, закончить эту историю. Но тогда пришлось бы обидеть Сына Стекольщика и Таню, потому что у них был еще один разговор, который заслуживает упоминания.
Им следующий день после торжественного банкета который был устроен в честь Николая Андреевичи и других строителей Пекарни, Таня вновь пошла и оранжерею. Просто она надеялась… Впрочем, не все ли равно, на что она надеялась? Может быть, ей хотелось проститься с кем-нибудь или сыграть кому-нибудь сонату, которую она на днях разучила?
Музыку трудно выразить в словах, на то она и музыка, а не поэзия или проза. Но если бы музыкальные фразы этой сонаты стали фразами человеческой речи, они говорили бы о том, чего ей хочется… Нет, не увидеть Сына Стекольщика, ведь это было невозможно! Просто поблагодарить за все, что он сделал для нее и папы, а в особенности для мамы.
Она играла с каждой минутой все лучше и лучше, потому что вдруг почувствовала, что ее слушают не только цветы.
— Здравствуй, Таня, — услышала она знакомый добрый голос. — Ты сделала заметные успехи. Соната трудная, а ты сыграла ее превосходно. Я понял каждое слово и могу ответить, что все равно постарался бы еще раз встретиться с тобой. Ведь было более чем невежливо уйти не простившись!
— А нельзя как-нибудь устроить, чтобы вы не ушли? — спросила Таня. — Мне кажется, что, когда вы в Немухине, не только люди, но даже предметы становятся… как бы это сказать… Ну, прозрачнее, что ли. Или, во всяком случае, приветливее и добрее. Сегодня, когда я вошла в столовую, мне показалось, например, что стенные часы сказали мне: «Доброе утро».
Если бы Сын Стекольщика не был прозрачным, она увидела бы, что он грустно покачал головой.
— Я бы охотно остался, милая Таня, — сказал он. — Немухин — тихий, симпатичный город, в котором многие желают друг другу добра. Но, ты понимаешь, я странник, а странники не могут жить без странствий, так же как моряки без моря. Ты не жалеешь, что сегодня дождливый день?
— Конечно, жалею. Но еще больше я жалею, что это не слепой дождь. Ведь вы сказали, что при свете солнца в дождливый день я могла бы вас увидеть.
Едва ли солнце появилось только потому, что на это надеялась Таня. Но оно действительно появилось, и каждая капля, падавшая на город, засверкала, как алмаз, хотела она этого или не хотела.
Мягкий, сияющий свет упал на оранжерею, и в этом свете Таня увидела чуть заметный силуэт, как будто обведенный тонкой серебристой линией. Можно было различить черты доброго и гордого молодого лица, стеклянный шлем на голове, стеклянный панцирь на груди, стеклянные латы.
— Я вижу вас! — успела крикнуть Таня, успела, потому что солнце скрылось прежде, чем она добавила: — Какое счастье!
— Нам повезло, — сказал Сын Стекольщика. — Ты увидела меня, а я успел убедиться в том, что мой панцирь и латы в полном порядке. А теперь мне пора! Кто знает, может быть, мы еще когда-нибудь встретимся. А если нет… Ну, что ж! Ведь самое главное — не забывать друг о друге.
Говорят, это была минута, когда все стекла в Немухине прощально зазвенели, так что некоторые пугливые люди вроде Пал Палыча вообразили, что началось землетрясение. Но на самом деле это просто значило, что сказка о Сыне Стекольщика кончилась.
Он снова отправился странствовать, не дожидаясь, пока пройдет дождь.