Глава четвертая. ДОРОГА НА РАМЗЕС (1)

Карл был благодарен им, что, продолжив путь, они словом не обмолвились насчет этих денег, и даже подумывал некоторое время сообщить им про всю свою наличность, но отказался от этой мысли, так как не выдалось подходящего случая. К вечеру они очутились в плодородной сельской местности. Кругом были видны бескрайние поля, расстилавшие на округлых холмах свою раннюю зелень; богатые усадьбы окаймляли шоссе, и часами они шли между золотыми садовыми решетками, несколько раз пересекли одну и ту же медленную реку и неоднократно слышали над собой в вышине грохот железнодорожных поездов по виадукам.

Солнце только что опустилось за ровную кромку дальних лесов, когда они бросились на траву в небольшой рощице на холме, чтобы отдохнуть после длинного перехода. Робинсон и Деламарш лежали, блаженно вытянув руки и ноги. Карл сидел, посматривая на проходившую метра на три-четыре ниже автостраду, где, как и весь день, мчались встречные потоки автомобилей, словно их вновь и вновь порциями отправляли из одной дали в другую. За весь день с раннего утра Карл ни разу не видел, чтобы какой-нибудь автомобиль остановился и высадил пассажира.

Робинсон предложил заночевать здесь, ведь они здорово устали, а назавтра могли бы пораньше пуститься в дорогу, и, наконец, до наступления полной темноты вряд ли удастся найти более дешевый и удобный ночлег. Деламарш согласился, и, лишь Карл счел своим долгом заметить, что у него достаточно денег, чтобы оплатить для всех ночевку в гостинице. Деламарш сказал, что деньги им еще пригодятся, пусть он их прибережет. При этом француз ничуть не скрывал, что они весьма рассчитывали на деньги Карла. Первое предложение Робинсона было принято, и он тут же добавил, что перед сном не мешало бы как следует подкрепиться, скопить сил на завтра и кто-то должен принести еды из гостиницы, реклама которой – Отель «Оксиденталь» – светилась неподалеку, в двух шагах от шоссе. Как самый младший, а также потому, что ни один из приятелей не вызвался. Карл, не раздумывая, предложил свои услуги и, получив заказ на пиво, хлеб и шпик, отправился в гостиницу.

Вероятно, вблизи находился большой город, ведь первый же зал гостиницы, в котором очутился Карл, был заполнен шумной толпой, а за буфетом, с трех сторон обрамлявшим помещение, беспрерывно во множестве сновали официанты в белых куртках и тем не менее не могли ублаготворить нетерпеливых посетителей – то тут, то там слышались ругань и удары кулаком по стойке. На Карла никто не обратил внимания; в самом зале тоже никто не обслуживал – посетители, сидевшие за крохотными столиками, где и для троих было мало места, брали закуски в буфете. На всех столиках стояла высокая бутылка с маслом, уксусом или чем-то в таком роде, и принесенные из буфета блюда непременно поливали перед едой этими приправами. Чтобы только пройти к буфету, где из-за его большого заказа наверняка уже начнутся затруднения, Карлу пришлось протискиваться между столиками, что при всей осторожности невозможно было осуществить, не задевая посетителей, которые, впрочем, оставались совершенно невозмутимы, даже когда Карл, опять-таки от тычка одного из них, чуть не опрокинул какой-то столик. Он, правда, извинился, но, похоже, его не поняли, да и он тоже не понял ни слова из тех, что выкрикнули по его адресу.

У буфета он с трудом нашел свободное местечко, где ему долго мешали оглядеться локти соседей. Здесь вообще было, как видно, в обычае облокачиваться на стойку и подпирать кулаками виски; Карлу невольно вспомнилось, как ненавидел эту манеру преподаватель латинского языка доктор Крумпал и всегда, неожиданно подкравшись, сметал локти со столов шутливым взмахом невесть откуда взявшейся линейки.

Карл стоял, плотно прижатый к стойке, ведь не успел он подойти к буфету, как позади него поставили столик, и один из обосновавшихся там посетителей, когда во время разговора хоть немного откидывался назад, тыкал Карла в спину своей огромной шляпой. И при всем том было так мало надежды получить что-нибудь от буфетчика, даже когда, утолив жажду, ушли его нескладные соседи. Несколько раз Карл, перегнувшись через стойку, хватал буфетчика за куртку, но тот всякий раз, скривив физиономию, вырывался. Ни один не останавливался, все бегом, бегом мимо. Если бы по крайней мере вблизи от Карла на стойке нашлось что-нибудь подходящее из еды или выпивки, он взял бы это, спросив о цене, положил деньги и с радостью ушел. Но перед ним стояли только блюда с рыбой, вроде селедки, темная чешуя которой поблескивала по краям золотом. Она могла оказаться очень дорогой и вряд ли сытной. Кроме того, в пределах досягаемости были бочонки с ромом, но он не собирался нести этот напиток своим товарищам – они и без того норовили по любому поводу приложиться к спиртному, а в этом Карл не хотел им потворствовать.

Таким образом, Карлу оставалось только попытаться найти другое место и начать все сначала. Он ведь уже потерял много времени. На часах в другом конце зала, стрелки которых можно было кое-как разглядеть сквозь чад, было девять с лишним. Но в других местах у буфета давка была еще больше. Вдобавок, чем позднее становилось, тем гуще заполнялся зал. Через парадную дверь с громким «Хэлло!» вваливались новые и новые посетители. Кое-где они нагло очищали стойку, усаживались на нее и пили за здоровье друг друга; и это были лучшие места для обозрения зала.
[1] [2] [3] [4]