& Петров Евгений. Сборник воспоминаний об И Ильфе и Е Петрове (12)

Зимой 1940 года Ленинградский. Дом писателей пригласил меня и Слободского участвовать в очередном клубном дне. В гостинице "Астория" мы узнали, что рядом живет Петров, только что вернувшийся с финского фронта. Это было дня за два до мира с Финляндией. Мы зашли к Петрову. У него был грипп, температура за 38, был он сильно простужен и утомлен. Лицо его не выражало ничего, кроме усталости. На столе стояли ваза с фруктами и бутылка легкого вина.

- Наливайте сами, вино хорошее, - тихо сказал Петров. Он лежал в кровати.

Слободской налил себе бокал.

- А вы? - обратился ко мне Петров.

- Простите, я не пью, Евгений Петрович...

В тусклых глазах больного зажглись коварные искорки.

- Может быть, вы и не курите? - спросил он, приподнимаясь на локте.

- Да, не курю...

- Да вы, кажется, и не женаты? - сказал Петров, садясь в постели.

Я не был тогда женат и честно сознался в этом.

- Товарищи! - сказал Петров громким, свежим голосом. - Товарищи! Прошу встать! Среди нас присутствует ангел!!!

Было совершенно очевидно, что человек с таким запасом юмора не мог долго болеть.

Вскоре после того, как Петров был назначен редактором "Огонька", он вызвал нас к себе.

- Вам надо писать большую вещь, роман или повесть! - категорически заявил он. - Хватит бездельничать! Пишите, а я буду вас печатать в "Огоньке" с продолжением. Когда-то Кольцов вызвал меня и Ильфа и сказал нам то, что я сейчас говорю вам. И мы написали "Золотого теленка".

Мы сказали, что пишем пьесу, собираем новую книгу фельетонов и вообще работаем не покладая рук. Тогда-то и сказал нам Петров, что мы горим на работе, предварительно застраховавшись от пожара.

- Пьеса пойдет и пройдет, а книга останется, - сказал он еще. Неужели у вас нет никакого сюжета?

Мы рассказали ему очень сумбурный сюжет комической повести "Сорок восемь Ивановых". Это был довольно грубый слепок с "Двенадцати стульев".

- Неважно, - сказал Петров. - Главное, пишите. Важна не рамка, а картина. Помните: вам надо писать большую вещь!

Мы так и не написали этой повести. Но это уже не вина Петрова. Он сделал все, что мог.

Я подхожу к концу своих записок, и мне хочется отдельно поговорить об Ильфе, которого я не знал, но чувствовал почти при каждой встрече с Петровым.

Для Петрова Ильф жил и после своей физической смерти.

"Ильф обычно говорил", "Ильф поступал так", "Ильфа это всегда возмущало", "Ильф это очень любил" - таковы были любимые фразы Петрова. Ощущение всегда было такое, будто Ильф куда-то надолго уехал, или болен, или спит в соседней комнате. И с каким уважением, с какой любовью произносил Евгений Петрович имя своего замечательного друга! Его блестящее предисловие к "Записным книжкам" Ильфа, такое лирическое и сдержанное, написано именно в этом тоне.
[1] [2] [3] [4]