Who is who (1)

[1] [2] [3] [4]

– А зачем снег туда-сюда таскать? Еще пара недель, солнце будет греть сильнее и снег сам растает…

– Ты чего, сержант, команды не понял? Со слухом плохо? Так ты сходи к врачу, тебе вылечат. Лейтенант вопросы не задает, а он…

Иди, работай.

Я отошел к товарищам по несчастью махать лопатой.

– Ты о чем с замполитом говорил? – поинтересовался Прохоров.

– Уточнял, сможем ли мы работать быстрее солнца, и на кой лад нужна такая работа.

– Ты совсем дурак или в армии первый месяц? И чего ты полез спорить с офицерами? Главное, чтобы личный состав был при деле. А нужно это дело или это полный маразм – никто не задумывается. Армия тем и хороша, что думать не надо. Делай, что прикажут и радуйся прошедшему дню. Мы же не служим, мы время проводим. Нам хоть за автомат подержаться дают, а другие так только за лопату все два года и держаться. Мы же бесплатная рабочая сила. ПАнЫмаешь? Даже не дешевая, а бесплатная. Нас надо только кормить, чтобы с голоду не сдохли, и время от времени хвалить. Все, чего нам еще надо? Мы безвольны, бесправны. Или тебя Гера не просто так на губу вчера отправил? Что ты ему мог сделать? Ничего. Он тебя оскорбить может, а ты? В рыло дашь – посадят. Пошлешь – посадят. Как он тебе твои приколы на тормозах спускает? Может быть ротного боится? Так что ты наплюй на логику и мечтай о будущем дембеле. Будешь с девушками в койках лежать и рассказывать, как ты браво снег под солнышко разбрасывал, чтобы оно быстрее этот самый снег растапливало.

– Вот это-то и обидно.

– Не заморачивайся, зема. Скоро обед. Поедим, как белые люди.

Хасандыбов сказал, что сегодня красная рыба будет.

Рыба на обед действительно была. Небольшие кусочки красной рыбы лежали на большом подносе на стойке раздачи. Сама стойка не так давно была переделана под общепитовскую столовую, и вся металлическая посуда заменена на пластиковую. Солдатам выдали вилки, и только отсутствие ножей указывало, что это солдатская столовая. По новой идее командира части была отменена старая система выдачи бачков на десять человек на стол. Солдаты в два ряда подходили к стойке раздачи и, растекаясь плотными потоками в разные стороны от центра, наполняли взятые подносы своими пайками. В конце пути их ждал большой поднос с нарезанным хлебом. Первые пару дней солдаты сметали весь хлеб, унося с собой недоеденное, но после, поняв, что он будет лежать тут в течение всего дня, воровать этот продукт перестали, и хлеб стал оставаться. Так как каждый получал свою порцию индивидуально от наряда поваров, то не было смысла драться за лишний кусок мяса или компота. Если связи с поваром и срок службы позволяли получить кусок побольше, то это уже не зависело от опоздания к столу, и стихотворение, сочиненное Козловым из роты разведчиков, становилось не актуальным. Это стихотворение каллиграфическим почерком я перенес в свой неизменный блокнот, который покоился в моем нагрудном кармане.

Минута тишины и громкое "Садись!"

Взлетело ввысь и началось.

Взметнулись ложки, как штыки из ножен.

Там, где дневальным сахар был положен,

Осталась пыль.

Вдруг страшный крик: "Отдайте хлеб!!"

"Ты, что, приятель. Ты ж в бою.

Быть может не за жизнь свою,

Но за утробу тоже надо биться".

А рядом за столом начАли материться.

"Эй, мать твою. Отдайте кашу!!"

"Послушай, милый. Кто же отдаст?

За кашу вынут душу вашу.

Скорей, милок, спасай компот".

А кто-то плачет: "Вот, компота не хватило",

Ему сочувствуют: "Компот, брат, это сила".

И, отвернувшись, допивают свой.

"Да. Да, – сосед кивает головой. – А где мой суп?"

А супа нет, беднягу тоже прокатили.

Команда "Встать!" и все встают.

Один довольно чешет брюхо,

Другой с досадой свое ухо:

"Ну, как же так? Попал впросак.

На ужин сделаю не так.

Поближе надо к рыбе сесть.

Тогда удастся больше съесть".

Рыбу солдатам выдавали на ужин. Бычки или сардины в томате из консервов напоминали мне обеды после перекопки огорода у нас на даче, когда отец, сварив картошки, высыпал туда содержимое банок.

Открыв консервы и немного их подогрев, повар поливал ими наложенные в тарелки макароны или пюре. Но полк обеспечения получал настоящую красную засоленную рыбу. Это, конечно, были обрезки, но даже они являлись настоящими яствами для солдатского желудка. Как правило, этот деликатес мы получали исключительно во время обеда и далеко не каждый день. Азиаты плохо понимали, что такое красная рыба, и однажды, набирая полную тарелку рыбы, я услышал сзади:

– Как ты можешь эту селедку есть?

– С удовольствием.

Узбек не поверил и высказал свою мысль:

– Это селедка такая ужасная, что даже покраснела.

Я расхохотался и положил еще несколько кусков сверху.

– Ты чего за пятерых есть будешь? – спросил меня недовольный повар. – А если другим не хватит?

– Если кто-то из моего взвода возьмет хоть кусок, то я все положу обратно.

В такие дни я не брал ни суп, ни второе, делая себе бутерброды из красной рыбы на ломтиках черного хлеба, поглощая это произведение кулинарного искусства с превеликим удовольствием.

Вечером рота заступила в караул. Командир полка внес коренные изменения не только в организацию приема пищи в столовых, но и в количество караульных нарядов, заменив часть часовых сигнализациями, пульт управлениями которыми находился тут же, в караульном помещении. Причиной тому послужило не только маленькое количество солдат в полку, но и случай, произошедший с рядовым Заздаевым.

Заздаев был родом из Дагестана. Невысокий щуплый и плохо говорящий по-русски парнишка, получив специальность механика-водителя, так и не научился управлять боевой машиной, из-за чего все время использовался в качестве мойщика. От постоянной возни с двигателем

БМП Заздаев вечно ходил грязный, как головешка. Гераничев, чтобы не давать солдату серьезного объекта в карауле, поставил его на последний, шестой пост – склады НЗ, наказав быть очень внимательным, мол, именно через этот пост и проникают все иностранные шпионы и враги родины, желающие отобрать у солдат боевое оружие. Заздаев стоял ночью на практически не освещаемом объекте, и каждый шорох в лесу, который окружал пост, пугал солдата. Напряжение достигло апогея и, чтобы в случае нападения отразить атаку врагов, солдат загнал патрон в патронник, что делать категорически было запрещено без особой надобности. Но кто же думает о том, что запрещено в состоянии страха, и очередной звук леса был последней каплей в море эмоций дагестанца. "Короткая очередь на полторы дюжины патронов", – как потом шутили в полку, ушла в лес. Караул был поднят в ружье,

Заздаева сменили и отправили в наряд по кухне, где он облил кипятком сослуживца и был навечно лишен возможности проявить себя в нарядах кроме, как в виде дневального по роте. Командир полка объявил солдату выговор и приказал убрать часть солдат с охраняемых объектов, заменив людей техникой с прилагающимся к ним представителем роты связи в ночное время суток. В случае, если срабатывала сигнализация, наряд караула вместе со связистом бодро бежал к месту подачи сигнала и, не найдя там никого, ждал несколько минут, перекуривая, пока связист пытался выяснить, в чем дело. В первые дни свободная смена караула безостановочно носилась с поста на пост, так как от холода все время что-то происходило в далеко не совершенной технике. Но определенная часть постов охранялась старым способом со сменой часовых и, получив отчет от часового, я менял его на следующего. Вечерний снег давно осел и лежал, замерзая на всех открытых местах, включая соседний с караульным помещением пост складов оружия. Через весь охраняемый участок, параллельно движению часового проходила большая труба отопления в обмотке. Часовые, конечно, не имеют права отклоняться от маршрута, но кто же соблюдает это правило, когда труба находится ровно в трех метрах от дорожки.

Посидеть на теплой трубе, согревая пятую точку через толстый овчинный тулуп, считалось среди часовых четвертого поста делом не зазорным, да и разводящие не придирались, будучи в недавние времена сами такими же часовыми.

– Вставай, – отвлек меня от чтения журнала Гераничев, отложив свое рукоделие.

От нечего делать в карауле, он, нарвав бересты, плел лапти.

Солдаты пытались посмеяться, что это новое армейское обмундирование, но, так как ответной реакции не было, а нарываться на нудные и длительные разговоры с лейтенантом никто не хотел, то это осталось исключительно делом взводного. Лапти получались знатные, и я в очередной раз поражался разносторонности взводного.

Я поднял глаза от страниц с рассказом и посмотрел на часы. До смены караула было больше часа.

– Вставай, пойдем, четвертый пост проверим.

Так как четвертый пост находился сразу за караульным помещением, а вид у начкара был очень даже бравый, то я не решился возражать и, встав, стал натягивать шинель.

– Абдусаматов, пошли к земляку твоему сходим.

– Зачем?

– Гере скучно. Развлекается.

– Он в прошлый раз развлекался. Тебя тогда не было. Взял и заставил всех учить устав вместо сна. Два часа учили. Вместо того, чтобы спать – учили… Я, наверное, уже больше ста раз был в карауле. Я свои обязанности не знаю? Я лучше него знаю.

– Хаким, не заводись. Быстро сходим. Быстро вернемся. Ты же знаешь, что Гера не отцепиться. А наше дело…

– Не рожать. Сунул, вынул и… Ладно. Пошли.

Мы вышли из комнаты отдыхающей смены. Гераничев уже прохаживался, облаченный в офицерскую шинель, подпоясанный портупей, на которой в коричневой кожаной кобуре висел пистолет. Мы загнали магазины в автоматы, пристегнули штык-ножи и двинулись за нескучающим начкаром.

Гераничев шел широким шагом перед нами, вглядываясь в темноту и подсвечивая себе под ноги большим фонарем. Пост был плохо освещен, и тучи на небе, закрывавшие звезды и луну, не способствовали видимости. Но дорожка часового, хорошо протоптанная, была видна и без дополнительного освещения.

– Стой. Кто идет? – раздался голос Кучкарова.

– Начальник караула со сменой.
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.