За нами Москва! (1)
[1] [2] [3] [4]– Андижанов, чего стоишь? – взводный посмотрел на азербайджанца с вечным взглядом наркомана. – Работать будешь?
– Нэ буду.
– Ты почему товарищей бросил?
– Оны мнэ нэ таварищи, – как обкуренный, проговорил азербайджанец.
– А замерзнуть не боишься?
– Нэт.
На Андижанове была надета короткая, темная шинель и очень узкоушитая шапка, выглаженная по углам так, что казалась квадратной.
Шапка с трудом дергалась на коротко стриженной макушке азербайджанца. Кирзовые сапоги были вычищены до блеска, и двойной скошенный каблук проваливался в снег, как только его владелец делал маленький шаг. Его форма считалась "писком" в армейской моде и означала, что он не готов к какому бы то ни было физическому труду.
Рядом с Андижановым стоял чеченец Мусаев, одетый в нечто подобное.
– Мусаев, и ты работать не будешь?
Глупые вопросы лейтенанта меня уже начали раздражать.
– Товарищ лейтенант, оставьте их в покое. Ребята больные, нездоровые, пусть отдохнут.
– Кто болной? Я болной. Щас ты будэшь болной.
– Отдыхайте, сынки, отдыхайте. Дедушка потрудится, – ответил я, размахиваясь киркой.
– А почему им такие привилегии? – подошел ко мне взводный.
– Хочу посмотреть, на сколько их хватит. На таком морозе, не двигаясь, яйца замерзнут и отвалятся минут через семь. Ну, максимум, через десять.
– Ну-ну… психолог. Но работать все должны. И я…
Я посмотрел лейтенанту в глаза. Наверное, мой взгляд, означавший:
"Ты начальник – делай, как хочешь. Ругайся с ними или не ругайся – не твои проблемы", – был понят взводным, и он, повернувшись, переваливаясь через снежные сугробы, пошел на противоположную сторону копаемого нами участка.
Солдат хватило минут на пять, не больше. Андижанов подскочил к
Абдусаматову и стал вырывать у него лопату.
– Дай мне, дай сюда,- и, схватив инструмент, начал раскидывать снег не хуже снегоуборочной машины. Снежные хлопья полетели во все стороны так, что не оставили сомнений – мороз дошел до самого дорого.
Меньше, чем через двадцать секунд, то же самое проделал и Мусаев, схватив кирку у другого солдата. Мы остановились, наблюдая за работой физически сильных парней.
– Сам зачэм стаишь? Пачэму нэ работаэшь?
– Не могу глаз оторвать. Первый раз вижу, когда ты делом занимаешься, а не "карманным бильярдом" со своими причиндалами.
– Мужики, бросай работу. Картошка приехала.
Для поддержания сил комбат распорядился, чтобы каждый день в одиннадцать часов нам привозили на БМП, командиром которой я являлся, картошку в мундире и горячий чай, что было совсем кстати на холоде.
– Продолжаем, продолжаем работать! – начал через пять минут отгонять нас от горячего термоса Гераничев.
– Товарищ лейтенант, когда человек ест, его даже собака не кусает.
– Вы как разговариваете? Я не собака, я офицер. Выполнять приказ!
Если не будет выполнена норма, то придется вернуться вечером.
Вечером этого дня мне удалось вырваться в часть под предлогом начинающего болеть горла, сославшись на необходимость таблеток. В роте я нашел зеленый шарф, выторговал у каптерщика еще две пары портянок и уговорил фельдшера в санчасти отдать мне все лекарства, которые могли сбить температуру, как-то вылечить простуженное горло и прочие воспалительные процессы полным ходом набиравшие обороты в палаточном городке. Со всем этим скарбом я, как обещал Рожину, вернулся к ужину на место дислокации сборного батальона.
[1] [2] [3] [4]