Гауптвахта (1)
[1] [2] [3] [4]Дежурным офицером заступил очень пожилой, седой капитан, лицо которого выражало полное безразличие и нежелание чем-либо заниматься. Капитан дожидался увольнения в запас, даже не мечтая о майорской звезде, и его единственным желанием была тишина в ближайшие сутки.
Утро для нас началось с уборки территории, на которой молодые солдаты лениво махали метлами, в то время как мы стояли, подперев доски забора. Закончив мести пыль, мы перешли в столовую, куда наряд принес бочки с завтраком. Дежурные сами расставили тарелки и накидали в них по паре ложек пшенной каши. На пластиковых тарелках лежали неровные кружочки масла и кусочки сахара. Шумя и толкаясь, мы расселись вдоль длинного стола.
– Дежурного по караулу сюда! – потребовал один из курсантов. – Живо!
– Ребята, – остановил нас в желании проглотить все, что лежало на столе, другой курсант. – Потерпите. Тут не хватает масла.
– Да когда ты видел, чтобы его вообще хватало? – спросил рядом сидящий солдат со значками стройбата и протянул руку к тарелке. -
Тут еще много.
– Лапы убери. Сейчас принесут сколько положено. Поверь нам.
Капитан вошел в столовое помещение, где сидели арестованные.
Ложки лежали на столе. Нетронутая еда стыла в металлических мисках.
– Товарищ капитан, – не вставая, обернулся один из курсантов. -
Вы почему нарушаете постановление политотдела вооруженных сил СССР?
– Какое постановление?
– О чтении утренних газет и проведении ежедневной политинформации арестованным и заключенным на гауптвахте. О Вашем упущении будет доложено выше, командованию дивизии.
– А я тут при чем? У нас у самих нет газет.
– Это Ваши проблемы. Вы знаете норму масла, которое положено военнослужащему советской армии? Двадцать грамм каждый день.
Двадцать, капитан. Норма была изменена приказом министра обороны. Вы решили нарушить приказ министра обороны? Где тут двадцать грамм? – и курсант перевернул маленький, обломанный кусочек масла явно не соответствующий установленной норме. – Где, я Вас спрашиваю? Мы отказываемся есть, пока нам не принесут положенную норму масла, сахара и хлеба.
– Да где же я возьму?
– А где Вы берете продукты? На кухне полка. Вот и потрудитесь.
Капитан, видевший в своей жизни немало, перепугался не на шутку.
Через десять минут нам принесли целую тарелку масла и сахара, не тронув то, что лежал у нас на столе.
– Первая победа за нами, – улыбались курсанты.- Всем приятного аппетита.
Через час приехал грузовик. Мы получили обратно свои ремни и пояса, забрались в кузов грузовика, у бортов которого сели выводные с короткоствольными автоматами, и поехали на трудовые работы. Часть солдат с одним выводным высадили где-то по дороге, а остальных привезли в редкий лес недалеко от танковых полков, которые стояли отдельно от дивизии, и совсем близко к зоне строгого режима. Нам поставили задачу на вычищение старых выгребных ям, и мы, человек двенадцать арестованных солдат, плюс курсанты, остались под присмотром выводного. В том же лесу, недалеко от места где нам определили фронт работ, располагался палаточный лагерь со студентами, проходящими военные сборы.
– Бечо, – спросил я выводного, который был родом из Грузии. – Ты свою пушку хоть раз проверял?
– Зачэм мнэ? – флегматично произнес грузин.
– Давай проверим?
– Как?
– Стрельнем патронов у студентов и…
– Нэ надо. Шум будет.
– А мы тихо, в заброшенном туалете.
Патронов у студентов мы набрали немало. Будущие пятикурсники, мечтавшие как можно скорее избавиться от сборов и вернуться домой, без сожаления расставались с тем, что обязаны были расстрелять во время учений. Рожка через четыре короткоствольный АКСу уже не стрелял, а плевался свинцом в окно маленького бетонного туалета, стоящего в лесу рядом с тремя огромными, заваленными мусором и дерьмом, ямами.
– Спать хочу, – глаза грузина закрывались сами собой. – Я уже пятый наряд через сутки.
– Так спи. И мы поспим.
Час все спали тихо и мирно. Первым проснулся выводной.
– Э, мужики, автомат отдайте. Ведь тоже посадят.
– Сейчас отдадим, мы еще пачку патронов нашли.
Патроны закончились как раз во время. Проезжавший мимо УАЗик остановился около нас, и из него вылез тучный полковник с эмблемами в виде змеи, пьющей из чаши.
– Вы чего тут делаете?
– Думаем, как ямы вычищать. У нас две лопаты на пятнадцать человек и…
– Не вздумайте туда лезть!! Это же микробы. Надо бронсбойтом.
– Чем?
– Я сейчас с пожарниками договорюсь. Они машину пришлют. Все вымоют под давлением, а уж потом надо будет подчистить. Ясно?
Подождите тут.
И полковник укатил.
Когда, минут через двадцать, на грузовике приехал помощник начальника гауптвахты, мы мирно сидели кругом и травили нескончаемые армейские анекдоты.
– Почему сидим? Почему не работаем? Ты, – показал он пальцем с грязным ногтем на курсанта. – Бери лопату. Бери, бери! И прыгай вниз.
– Вы чего, товарищ прапорщик? Я в хромовых сапогах. Их потом выкидывать придется.
– Это твои проблемы. Прыгай.
– Не буду!
– Товарищ прапорщик, – влез я. – Тут минут десять назад был полковник Уваров, военврач, он запретил нам туда прыгать.
– Как запретил?
– Сказал, что запрещено санэпидемиологическими нормами. И что чистить мы собрались неправильно. Он сейчас пригонит пожарную машину, и все вымоет, а мы уже потом подчистим.
– И скоро он должен пригнать машину?
– Да минут через десять-пятнадцать, не больше.
– Я поеду, проверю, вы тут подождите, – и прапорщик, забравшись в грузовик, укатил по пыльной дороге.
– Пожрать бы, – почесал пузо выводной.
– Время-то обеденное. А нас не кормили.
– А тут есть где-нибудь магазин? – спросил курсант.
– Есть. Около зоны. Да у меня денег 50 копеек.
– У нас есть, – уверенно ответил курсант. – Нас же так и не обыскивали.
– Строится в колонну по двое, – я, оценив, что удача с нами, взял на себя обязанности старшего.- Равняйсь, смирно. Выдвигаемся в зоновский магазин. Вести себя тихо и скромно. Бечо, убери автомат под плащ-палатку, чтобы не видно было. А вы оба, – посмотрел я на курсантов, – идете рядом со строем. Все будут думать, что вы офицеры.
Так мы и сделали. Через четверть часа мы пришли к зоне. Напротив входных ворот стоял магазин, куда зеки, имевшие право выхода, направлялись, чтобы купить какие-то продукты на заработанные честным трудом советские деньги. Одновременно с ними закупались и офицеры, служившие на зоне.
– Идем я, курсанты и бечо, – сказал я. – Ты спрячешь у себя под плащ-палаткой то, что купим.
Мы зашли внутрь. Выбор был небогатый, как в любом небольшом поселковом магазинчике.
– Вам чего? – продавщица смотрела спокойным, равнодушным взглядом.
– Сушек, овсяного печенья по килограмму и вот тех леденцов.
– Танечка, дай мне пачку "Беломора", – услышали мы сзади.
Старший лейтенант с малиновыми погонами внутренних войск стоял у прилавка.
– Сейчас, сейчас, только солдатиков обслужу, – насыпая сушки в полиэтиленовый пакет, защебетала продавщица.- С вас три рубля сорок три копейки.
Курсанты протянули деньги.
– Бери, бечо, – сказал я, и грузин потянулся обеими руками за двумя объемистыми пакетами. АКСу показав будто обрезанный короткий нос ствола выскочил у него из-под плащ-палатки и грохнулся на стол перед продавщицей.
– Ой, – ойкнула женщина.
– Извэнитэ, – смутился выводной и, поправив автомат, взял пакеты, спрятал их под плащ-палатку. – Извэнитэ, пожалуйста.
– Ничего себе губа в дивизии, – присвистнул старлей, догадавшись, кто мы и откуда.
– Спасибо, товарищ старший лейтенант, будьте здоровы, – ответил я.
– И вам не болеть, – старлей вышел, прихватив свою пачку папирос.
– Равняйсь, смирно, напра-во! – командовал я стоящими. – За мной шагом… арш.
Строй потянулся в обратном направлении, переходя на строевой шаг, когда появлялся офицер, и я давал команду на равнение. Курсанты шли рядом, и только кокарда выдавала, что они не офицеры. Но на это никто не обращал внимания. Все выглядело как взвод, собранный из солдат разного рода войск, идущий целенаправленно к намеченной цели.
Пожарная машина так и не приехала. Ближе к вечеру за нами прикатил грузовик гауптвахты. Мы с выводным сели у края машины, и она, поднимая клубы пыли и подрыгивая на выбоинах, побежала в обратном направлении.
– Мне надо по дороге бачки для еды забрать, – сказал водила, когда мы садились в машину. – В танковый полк заскочим.
Машина стояла и урчала двигателем, двое арестованных побежали в столовую за бачками, а я смотрел на темнеющее небо, когда из здания танкового полка вышли майор Егерин и подполковник Сазонов. Взгляд подполковника, встретившийся с моим, выразил явное удивление.
– Ты чего тут делаешь, Ханин?
– Как чего, товарищ подполковник? Сижу.
– Это я вижу. Машина-то коменданта. На губе? И записка об аресте имеется?
– Здраааасьте, товарищи офицеры. Все как положено. Записка об аресте, подпись командира полка, печать начальника штаба полка.
– Егерин, это ты его посадил? – спросил кэп начальника штаба.
– Не сажал я его. Оно мне надо?
– Выходит, что Салюткин подделал записку об аресте? – высказал я мысль вслух – Ну, нефига себе.