ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ Сопротивление и вытеснение

[1] [2] [3] [4]

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ Сопротивление и вытеснение

Уважаемые дамы и господа! Для того чтобы продвинуться дальше в понимании неврозов, нам нужны новые опытные данные, и мы рассмотрим две из них. Обе весьма примечательны и в свое время поражали. Вы к нам подготовлены нашими прошлогодними беседами.

Во первых: если мы стремимся вылечить больного, освободить его от болезненных симптомов, то он оказывает нам ожесточенное, упорное сопротивление (Widerstand), длящееся в течение всего лечения. Это настолько странный факт, что мы даже не ожидаем, чтобы ему поверили. Родственникам больного лучше всего ничего не говорить об этом, потому что они никогда не подумают ничего другого, кроме как принять это за отговорку, извиняющую длительность или неуспешность нашего лечения. Больной тоже демонстрирует все проявления этого сопротивления, не сознавая его, и уже большое достижение, если нам удается довести больного до понимания этого сопротивления и необходимости считаться с ним. Подумайте только, больной, который так страдает от своих симптомов и заставляет страдать своих близких, который готов пожертвовать столько времени, денег, сил и преодолевать себя, чтобы освободиться от них, этот больной оказывает сопротивление врачу в интересах своей болезни. Каким невероятным должно казаться такое утверждение! И тем не менее это так, и когда нам указывают на невероятность этого факта, нам остается только ответить, что этому есть свои аналоги, и любой, кто пригласил зубного врача при нестерпимой зубной боли, будет отталкивать его руку, когда он захочет приблизиться к больному зубу с щипцами.

Сопротивление больных чрезвычайно разнообразно, в высшей степени утонченно, часто трудно распознается, постоянно меняет форму своего проявления. Для врача это значит не быть доверчивым и оставаться по отношению к нему настороже. В психоаналитической терапии мы используем технику, которая знакома вам по толкованию сновидений. Мы просим больного прийти в состояние спокойного самонаблюдения, не углубляясь в раздумья, и сообщать все, что он может определить при этом по внутренним ощущениям: чувства, мысли, воспоминания в той последовательности, в которой они возникают. При этом мы настойчиво предостерегаем его не поддаваться какому нибудь мотиву, желающему выбрать или устранить что либо из пришедших ему в голову мыслей, хотя бы они казались слишком неприятными или слишком нескромными, чтобы их высказывать, или слишком неважными, не относящимися к делу, или бессмысленными, так что незачем о них и говорить. Мы внушаем ему постоянно следить лишь за поверхностью сознания, отказываться от постоянно возникающей критики того, что он находит, и уверяем его, что успех лечения, а прежде всего его продолжительность, зависят от добросовестности, с которой он будет следовать этому основному техническому правилу анализа. Из техники толкования сновидений мы знаем, что именно такие мысли, против которых возникают перечисленные сомнения и возражения, обычно содержат материал, ведущий к раскрытию бессознательного.

Выдвигая это основное техническое правило, мы добиваемся сначала того, что все сопротивление направляется на него. Больной всячески пытается избежать его предписаний. То он утверждает, что ему ничего не приходит в голову, то, что напрашивается так много, что он ничего не может понять. Далее мы с неприятным удивлением замечаем, что он поддается то одному, то другому критическому возражению; он выдает себя длинными паузами, которые допускает в своих высказываниях. Тогда он признается, что действительно не может этого сказать, стыдится и считается с этим мотивом, несмотря на свое обещание. Или ему что то приходит в голову, но это касается другого лица, а не его самого, и поэтому он исключил это из сообщения. Или что теперь ему пришло в голову действительно слишком неважное, слишком глупое и слишком бессмысленное, ведь не мог же он подумать, что должен останавливаться на таких мыслях, и так продолжается в бесчисленных вариациях, на что приходится возражать, что говорить все – значит действительно говорить все.

Едва ли встретишь больного, который не пытался бы сохранить какую то область, чтобы преградить к ней доступ для лечения. Так, один, которого я причислял к высшей степени интеллигентным, неделями умалчивал об интимной любовной связи и, когда я потребовал от него объяснений за нарушение святого правила, выдвинул в защиту аргумент: он думал, что эта история – его личное дело. Разумеется, аналитическое лечение не допускает такого права на убежище. Попробуйте ка в таком городе, как Вена, допустить исключение для какого то места, вроде Высокого рынка и церкви св. Стефана, объявив, что там нельзя производить аресты, и постарайтесь затем поймать какого нибудь известного преступника. Его нельзя будет найти ни в каком ином месте, как только в этом убежище. Однажды я решился предоставить человеку, трудоспособность которого была объективно очень важна, такое право на исключение, потому что он находился под служебной присягой, запрещающей ему сообщать другому определенные вещи. Он, правда, был доволен успехом лечения, но я нет, и я решил впредь при подобных условиях не повторять опыта.

Страдающие неврозом навязчивых состояний прекрасно умеют сделать почти непригодным техническое правило тем, что относятся к нему с чувством повышенной совестливости и сомнения. Истерики, страдающие страхом, выполняют его, доводя ad absurdum,[70] так как они воспроизводят только те мысли, которые настолько далеки от искомого, что ничего не дают для анализа. Но я не намерен вводить вас в разбор этих технических трудностей. Достаточно того, что в конце концов благодаря решительности и настойчивости удается отвоевать у сопротивления известную долю подчинения основному техническому правилу, и тогда оно переносится на другую область. Оно выступает как интеллектуальное сопротивление, борется при помощи аргументов, пользуется трудностями и неправдоподобными положениями, которые нормальное, но не осведомленное мышление находит в аналитических теориях. Тогда нам соло приходится выслушивать все возражения и критику, которые хором раздаются в научной литературе. Так что для нас нет ничего нового в том, что нам кричат извне. Это настоящая буря в стакане воды. Однако с пациентом можно поговорить; он просит нас осведомлять его, поучать, опровергать, указать ему литературу, изучив которую, он мог бы приобрести новые знания. Он охотно готов стать сторонником психоанализа при условии, чтобы анализ пощадил бы его лично. Но мы узнаем в этой любознательности сопротивление, уклонение от наших специальных задач и отвергаем ее. У невротика с навязчивым состоянием мы должны ожидать особой тактики сопротивления. Он часто беспрепятственно позволяет идти анализу своим ходом, так что в загадках его случая заболевания приобретается все больше ясности, но в конце концов мы начинаем удивляться, что этому разъяснению не соответствует никакой практический успех, нет никакого исчезновения симптомов. Тогда мы можем обнаружить, что сопротивление отступило за сомнение, свойственное неврозу навязчивых состояний, и с этой позиции успешно дает нам отпор. Больной сказал себе приблизительно следующее: все это прекрасно и интересно. Я охотно посмотрю, что будет дальше. Это очень изменило бы мою болезнь, если бы было верно. Но ведь я совершенно не верю, что это правильно, а пока я этому не верю, моей болезни ничего не касается. Так может долго продолжаться, пока сам не дойдешь до этого потайного места, и тогда начинается решительная борьба.

Интеллектуальные сопротивления не самые худшие, над ними всегда одерживаешь победу. Но пациент, оставаясь в рамках анализа, умеет также создавать такие сопротивления, преодоление которых относится к самым трудным техническим задачам. Вместо того чтобы вспоминать, он воспроизводит из своей жизни такие установки и чувства, которые посредством так называемого «перенесения» (Ьbertragung) можно использовать для сопротивления врачу и лечению. Если пациент – мужчина, он берет этот материал, как правило, из своего отношения к отцу, на место которого он ставит врача, и таким образом создает сопротивление из своего стремления к личной и интеллектуальной самостоятельности, из своего честолюбия, которое видело свою первую цель в том, чтобы подражать отцу или превзойти его, из его нежелания второй раз в жизни взять на себя бремя благодарности. Порой возникает впечатление, будто у больного есть намерение показать, что врач не прав, дать ему почувствовать свое бессилие, одержать над ним верх, которое полностью заменяет лучшее намерение покончить с болезнью. Женщины для целей сопротивления умеют мастерски использовать нежное, эротически подчеркнутое перенесение на врача. При известной силе этой склонности пропадает всякий интерес к действительной ситуации лечения, не исполняется ни одно из обязательств, взятых на себя в начале его, а никогда не прекращающаяся ревность, а также горечь из за неизбежного, хотя и осторожного отказа в ответном чувстве должны содействовать ухудшению личного отношения к врачу и, таким образом, исключить одну из самых могучих действующих сил анализа.
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.