Ифтах и его дочь (3)

[1] [2] [3] [4]

Тем временем одному из бородачей пришла в голову внезапная мысль. Он пошептался с древним Менаше и тот обратился к Авиаму:

- Что скажешь нам, первосвященник Авиам? Какие у тебя известия от Господа?..

Зилпа почувствовала во рту неприятный привкус. Eё оскорбило, что глупые старейшины, не обращая на нeё внимания, спрашивают совета у священника.

Авиам отделился от городской стены и, опираясь на посох, вышел в центр собрания. Маленький, он стоял под лучами солнца и ощущал полнейшую растерянность. Они требовали от него известий от Господа. И по праву. Ибо именно он был назначен посланцем Господа. Но Господь молчал.

Авиам подумал со злостью: "Ты направишь мою речь, Господь! Я заставлю тебя". И, сделав вид, что исполнен решимости, глубоким голосом сказал:

- Подождите с вашим решением, бородачи! Я получу знак от Господа...

VI

На следующий день, лишь только забрезжил рассвет, Авиам, чтобы испросить знак Господа, взялся за урим и тумим - таблички света и совершенства. Помощники принесли родниковую воду, чтобы омыть ею Авиама с головы до ног. Затем надели на него белое одеяние священника. Накинули эфод, четырехугольный до бедер плащ из тяжелого голубого материала. По углам к нему были прикреплены урим и тумим, воспринимающие дыхание Господа.

Одетый как подобает, священник развязал специальные шнурки на темных тяжелых занавесях, поднял их и вступил в Святая Святых - в шатер, в котором Господь сопровождал израильтян в их скитаниях.

Внутри шатра не было ничего, кроме ларя и камня Господа. Ларь стоял с правой стороны. Это был простой сундук, в котором хранились свидетельства союза Господа, доски со словами обязательств и обетов, нанесенных самим Богом. Камень Господа в Святая Святых - высокий и темный - стоял у задней стены шатра. Он служил невидимому Господу троном, когда Он находился в Гилеаде.

Внутри было темновато от тяжелых, с кисловатым запахом, штор. И прохладно. Отдавало затхлостью.

Священник смутился. Его охватили сомнения. Допрос Господа требовал высокого уровня самодисциплины того, кто спрашивал. Предстояло полностью переложить на Бога решение и ответственность за него. Он, Авиам, мысленно все чаще обращался к проблеме Ифтаха. Что будет с ним? Он видел и испробовал разные пути. Искоренил ли он в уме и сердце дерзкие расчеты? Отстранился ли от волевых порывов, избавился ли от нескромного любопытства? Достаточно ли он свят? Чисты ли его помыслы, подобны ли они свежей глине, из которой Господь вылепит свое решение?..

Авиам ждал, исполненный страха. Придет ли Бог? Будет ли Он говорить с ним?

Внезапно тело его охватила дрожь. Он знал, он чувствовал: Бог пришел с Синая. Незримый, спустился вниз

сюда, на свое место в Мицпе. Священник закрыл глаза. И вот его бедное тело затряслось eщё сильнее и покрылось потом. Внутренним взором он увидел устрашающий лик Господа - строгий и одновременно добрый, с гигантскими огненными глазами, с рогом власти, возвышавшимся на лбу.

Он пал ниц перед Божественным ликом. Лежал, прижавшись лбом к земле, чтобы взгляд Всесильного не убил его. Лежал и вопрошал:

- Не сделаешь ли Ты милость, не поговоришь ли со своим слугой?..

Тонкими руками обхватил Авиам урим и тумим, чтобы ему передалась их святость. И ждал... Потом почувствовал, как внутрь вливается могущество. И услышал ответ:

- Я здесь...

Он должен был задать три вопроса. Так учил его предшественник, а того научил первосвященник, который служил до него... Вопросы следовало поставить с умом, ибо Бог отвечал лишь "да" или "нет". Он должен был ставить вопросы очень конкретно, чтобы получить ясный ответ.

- Должен ли я поддержать братьев в лишении Ифтаха наследства? спросил Авиам.

И услышал в ответ: "Нет".

- Должен ли я отказать законным сыновьям Гилеада, сыновьям Зилпы, в праве наследовать Маханаим? - задал священник свой второй вопрос.

Краткое мгновение напряженного ожидания показалось ему вечностью. И вот, наконец, он снова услышал: "Нет"...

Жалкий и вялый, лежал Авиам, выслушивая Божественное решение, и с особой болезненностью ощущал слабость своего тела. eщё крепче он стиснул урим и тумим

их сила, помогая ему, проникала в его голову и грудь. Бог проникал в его кровь.

Авиам задал последний вопрос - на этот раз не голосом, который уже не слушался его, а сердцем:

- Должен ли я пытать Ифтаха, собирается ли он очистить свой дом от мерзостей Аммона?

Теперь его дрожащие пальцы едва удерживали дощечки. Тощее тело священника судорожно сжалось. В шатре слышалось лишь его хриплое дыхание... И, наконец, пришел ответ Бога: "Да".

Руки Авиама отпустили дощечки. Его тело размякло, он почувствовал смертельную усталость и полную свободу от каких бы то ни было мыслей.

Он долго лежал на полу. Затем с трудом выпрямился, снова скорчился на земле головой вперед. И начал раскачиваться с закрытыми глазами - обдумывал ответ Господу. Бог был бесконечно мудр, недосягаемо возвышен, но - доступен разуму простого человека.

Границы Израиля к востоку от Иордана были неопределенны. Пашни переходили в пастбища, луга, степи и, наконец, в Тогу - в пустыню. Со стороны пустыни постоянно вторгались в Землю Израиля враги - люди Аммона и Моаыа. Если Гилеад не хотел раствориться в народах пустыни, он должен был отгородиться от них. Однако мужчины Гилеада не могли устоять перед женщинами врагов. Они смешивались с ними, открывая сердца их богам. Сердце Ифтаха тоже не было свободно от богов Аммона. Поэтому, когда его братья требовали уравнять его со слугами, это было не так уж несправедливо. С другой стороны, Господь открыто благословил Ифтаха. Он дал ему силу, дал дар нравиться людям, а потому отвергать его - неправильно. Бог указал верный путь: Ифтаха следует испытать.

И именно на него, Авиама, Господь возложил эту задачу. В его руках находилась теперь судьба Ифтаха, а вместе с ним и - судьба сыновей Зилпы. Теперь Авиам сам должен все взвесить и избрать того, кого следует назначить судьей в Гилеаде.

Он испугался. Мыслимо ли, чтобы вопросы к Богу породили в нем такие честолюбивые планы!.. Авиам прислушался к себе. Нет, он руководствовался не самолюбием и нескромностью желаний. Свои вопросы он извлекал из глубины неясностей. Он не обманывал ни себя, ни Бога.

Авиам открыл глаза. Неуверенно покосился на большой темноватый камень. Дрожь, охватившая его во время беседы с Богом, прошла. Господа уже не было здесь. Авиам облегченно вздохнул. И послал за Ифтахом, чтобы тот явился в шатер Господа.

VII

Ифтах пришел. Он был среднего роста. Но рядом с хилым священником казался большим, широким, заполняющим собой всю комнату. Он заговорил, и его резкий голос прозвучал почти шутливо:

- Ну, господин первосвященник, разговаривал ли ты со своим Господом?

Авиам не спешил с ответом. Он внимательно посмотрел на молодого человека. От своего отца Гилеада тот унаследовал веселую беззаботную силу и отсутствие всякого интереса к вере. Однако отец в шатре Господа никогда все же не дерзил.

Впрочем, священник не огорчился. Он снова подумал о том, что говорил ему Господь. Если бы Ифтах доказал свою веру, Авиам должен был бы поставить перед ним жёсткие требования; неплохо, если бы он также понял, что Господь - не такой уж удобный Бог. С другой стороны, Господь вряд ли стремился доказать несостоятельность Ифтаха. И получалось, что священник должен был обращаться с ним, проявляя осторожность и терпение.

- Я был очень близок с твоим отцом, - начал он. - Ты был его любимцем, да и я знаю тебе цену. Раскрой глаза, Ифтах, и увидишь, что перед тобой друг. Твои притязания неясны, но если ты принадлежишь союзу Господа, я заступлюсь за тебя во имя Бога, и твое право навеки будет высечено на межевых камнях Маханаима.

- Ты говоришь о принадлежности к союзу Господа, - с недоверием в голосе произнес Ифтах. - Разве я не рожден в этом союзе? Разве я - не сын Гилеада?..

Авиам осторожно, обстоятельно ответил:
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.