Г. Вожди в законе (15)

Лагерные легенды всегда столь же правдоподобны, сколь и немыслимы. Могли ли надзиратель и начальник тюрьмы рассказывать заключенному о том, что в такой-то камере сидит официально расстрелянная в 1918 году Каплан? Ведь наверное, если Каплан не была расстреляна, это считалось государственной тайной?

Масло в огонь подлили воспоминания деятельницы итальянской компартии и Коминтерна Анжелики Балабановой. Приехав из Стокгольма вскоре после покушения и посетив Ленина, она спросила о судьбе Каплан. Ленин ответил, что решение этого вопроса будет зависеть "от Центрального комитета". Сказал он это таким тоном, что Балабанова о покушавшейся больше не спрашивала. "Мне стало ясно, -- писала Балабанова, -- что решение это будет приниматься другими инстанциями и что Ленин сам настроен против казни. [...] Ни из слов Ленина, ни из высказываний других людей нельзя было заключить, что казнь состоялась".

Балабанова пишет, что ее свидание с Лениным происходило "в секретном месте", куда Ленин был вывезен "по совету врачей и из предосторожности". "Физически он еще не оправился от покушения" и "о своем здоровье он говорил очень неохотно". "Секретным местом" были Горки, куда Ленин и Крупская выехали 24-25 сентября. Значит, встреча Балабановой с Лениным относится к концу сентября -- началу октября 1918 года. Предположить, что к этому времени Ленин не знал о расстреле Каплан, совершенно невозможно, хотя бы потому, что об этом было опубликовано в "Известиях" и в органе ВЧК(92). И уже совсем неправдоподобной выглядит сцена прощания Балабановой с Крупской. Крупская обняла ее и "со слезами сказала": "Как это страшно -- казнить революционерку в революционной стране"(93). Сегодня мы с достоверностью знаем, что Ленину казнить было не страшно, в том числе и революционеров. Поверить, что через месяц после покушения Крупская, проведшая все это время около неоправившегося Ленина, проливает слезы по расстрелянной полусумасшедшей Каплан -- очень трудно. Предположить, что и Крупская не знала о расстреле -- еще труднее. Разве что речь шла не о Каплан, а о какой-то другой женщине? Но тогда все описанное граничило с разглашением Лениным государственной тайны, а на это ни Ленин, ни Крупская никогда б не пошли. Однако какое-то объяснение слухам о не расстрелянной Каплан давать приходилось. Историк Б. И. Николаевский имел свое мнение. В письме Балабановой он писал:

"Относительно Каплан: она расстреляна комендантом Кремля [...] После войны распространился слух, что Каплан жива, ее видели на Колыме и т.д. Теперь в ,,Новом мире'' появились воспоминания Ирины Каховской, другой левой эсерки, о Горьком -- по-видимому, на Колыме была именно она"(94).

Касательно самой Каховской Николаевский мог быть не прав. Но он был прав по существу: в лагерях могли встречать женщину, осужденную за покушение на Ленина 30 августа 1918 года. Кто знает, может быть это была на самом деле стрелявшая в Ленина совсем другая женщина. Может быть в 1934 году по обвинению в покушении на Ленина была арестована чекистка Зинаида Легонькая и именно ее в лагерях считали помилованной Каплан?

Привезенный после покушения в Кремль, окруженный врачами, Ленин считал, что ему приходит конец. Лично преданный Ленину человек, управляющий делами СНК и фактический секретарь Ленина Бонч-Бруевич первым оказывается возле Ленина со своей женой, В. М. Величкиной, имевшей медицинское образование. Только в ее присутствии врачам разрешают ввести Ленину морфий, излишняя доза которого может привести к смерти больного. Первое впрыскивание морфия делает сама Величкина(95). По воспоминаниям Бонч-Бруевича, Ленин пытался понять, тяжело ли он ранен: "А сердце?.. Далеко от сердца... Сердце не может быть затронуто..." -- спрашивал Ленин. И затем произнес фразу очень странную, будто считал, что его убивают свои: "И зачем мучают, убивали бы сразу... -сказал он тихо и смолк, словно заснул"(96).

К официальной версии о выстрелах Каплан Ленин отнесся недоверчиво. По свидетельству Свердлова уже 1 сентября Ленин "шутя" устраивал врачам перекрестный допрос (конечно же -- не шутя)(97). 14 сентября Ленин беседовал с Мальковым. Здесь допустимы две версии. Первая: Мальков рассказал, что расстрелял Каплан по указанию Свердлова, а труп уничтожил без следа. Вторая: по приказу Свердлова Мальков Ленину ни о чем не рассказал. В первом случае Ленину должно было стать ясно, что Свердлов заметал следы и что заговор организовывался Свердловым. Во втором приходится допустить, что от Ленина утаили факт расстрела Каплан, дабы не компрометировать Свердлова. Но держать в секрете эту информацию долго вряд ли представлялось возможным.

Оказалось, однако, что даже раненый Ленин, пока он в Кремле, Свердлову все равно мешает. Здесь сама собой напрашивается аналогия: Ленин, Сталин и Горки в 1922-23 годах. Официально в 1922-23 годах Ленин был отправлен в Горки на выздоровление. Сегодня мы знаем, что он был отстранен Сталиным от дел, сослан и умер при загадочных обстоятельствах. Но мысль о Горках впервые зародилась не у Сталина, а у Свердлова. И когда, читаешь о том, как Свердлов "заботился" о здоровье раненого "Ильича", это слишком напоминает "заботу" Сталина о больном Ленине в 1922-1923 годах. Обратимся к мемуарам Малькова:

"Ильич начал вставать с постели. 16 сентября он впервые после болезни участвовал в заседании ЦК РКП(б) и в тот же вечер председательствовал на заседании Совнаркома. Ильич вернулся к работе!"

Какая радость! Перегруженный работой Свердлов мог наконец-то отдохнуть? Не тут-то было. Мальков продолжает:

"В эти дни меня вызвал Яков Михайлович. Я застал у него председателя Московского губисполкома; Яков Михайлович поручил нам вдвоем найти за городом приличный дом, куда можно было бы временно поселить Ильича, чтобы он мог как следует отдохнуть и окончательно окрепнуть.

-- Имейте в виду, -- напутствовал нас Яков Михайлович, -- никто об этом поручении не должен знать. Никому ничего не рассказывайте, действуйте только вдвоем и в курсе дела держите меня".

Вот так и родились знаменитые Горки -- имение бывшего московского градоначальника Рейнбота (за которого после смерти мужа вышла замуж вдова Саввы Тимофеевича Морозова). Свердлов "велел подготовить Горки к переезду Ильича", -- вспоминает Мальков. "Снова подчеркнул, что все нужно сохранить в строгой тайне. [...] Дзержинский выделил для охраны Горок десять чекистов, подчинив их мне. Я отвез их на место [...], а на следующий день привез в Горки Владимира Ильича и Надежду Константиновну. Было это числа 24-25 сентября 1918 года".

В Горки мало кто ездил: Свердлов, Сталин, Дзержинский и Бонч-Бруевич. Как неоднократно было в 1922-23, Ленин рвался в Кремль, а его не пускали. Чтобы задержать Ленина в Горках в его кремлевской квартире был начат ремонт. Мальков пришет:

"К середине октября Владимир Ильич почувствовал себя значительно лучше и все чаще стал интересоваться, как идет ремонт и скоро ли он сможет вернуться в Москву. Я говорил об этом Якову Михайловичу, а он отвечал:

-- Тяните, тяните с ремонтом. [...] Пусть подольше побудет на воздухе, пусть отдыхает"(98).

Основной задачей Свердлова было продемонстрировать партактиву, что советская власть вполне обходится без Ленина. Весь сентябрь и первую половину октября Свердлов и А. И. Рыков по очереди председательствовали в Совнаркоме(99). Все остальные руководящие посты: председателя ВЦИК и секретаря ЦК, председателя Политбюро и председателя ЦК -- у Свердлова уже были. "Вот, Владимир Дмитриевич, и без Владимира Ильича справляемся"(100), -- сказал как-то Свердлов Бонч-Бруевичу. Нужно ли сомневаться, что Бонч-Бруевич доложил об этом разговоре Ленину?

Следует отметить, что без Ленина справлялся не только Свердлов, но и Троцкий. Выступая 1 октября 1918 года на соединенном заседании Московского совета с рабочими организациями Троцкий сказал:
[1] [2] [3] [4]