Г. Крушение мировой революции - Брестский мир (4)

18 "Он хотя и был в Берне (играл первостепенную роль в швейцарском социал-демократическом движении, умный, способный и начитанный социалист), -- писала Балабанова Николаевскому, -- но был немецкого происхождения, и я не исключала возможности, что он был или старался быть посредником. Хотя я принимала деятельное участие в комитете, который хлопотал о возможности вернуться в Россию эмигрантам, большевики от меня скрыли предпринятые ими шаги -- поездки в Берн для хлопот и т. п., а когда я накануне их окончательного отъезда в Россию увидела, что они собираются в Берн, Зина, тогдашняя жена Зиновьева, дала мне понять, что мое вмешательство не желательно (не входя, конечно, в подробности). Когда я приехала в Стокгольм,

51

я застала там Моора. С ним была одна дама, жена швейцарского социалиста [Роб. Гримма], которая принимала деятельное участие во всех его деяниях, т. е. они были неразлучны, она присоединялась к нему в беседах, спорах и т. п. Несмотря на мою тогдашнюю наивность, во мне вызвал подозрение их образ жизни, т. е. их затраты, совершенно необычные для швейцарцев. У них я никогда не была, но они заходили ко мне. Когда они однажды сделали мне подарок, насколько помню часы, я тотчас же подарила им что-то, не помню, большей ценностью, чем их подарок. Таким образом я отняла у них охоту продолжать. [...] У меня с ним было довольно резкое столкновение, я отказалась принять от него взнос на Циммервальдское движение. Он принес мне 1000 шведских крон, что для тех времен было колоссальной суммой, в особенности для циммервальдского бюджета. Моор очень рассердился на меня, грозил привлечь к партийному суду и был даже груб по отношению ко мне. Точно так же он реагировал, когда (не помню по какому поводу) сказала, что если бы хоть самый крупный успех деятельности в пользу мира зависел от каких бы то ни было сношений с посольством, я бы на них не согласилась. Он перестал со мной встречаться." Балабанова коснулась и других большевиков, так или иначе упомянутых в документах Земана: "Что он [Моор] имел сношения с Радеком не доказывает, что Радек был его сообщником (хотя я, конечно, считаю Радека способным на сообщничество; когда Парвус приехал в Стокгольм я отказалась встречаться с ним и запретила Радеку приходить с ним в циммервальдское бюро, находившееся на моей квартире. Что касается Ганецкого, то я хотя имела с ним сношения на Циммервальдской конференции, но принципиально отказывалась бывать у него (он с семьей жил в роскошной квартире, куда по воскресеньям приезжали гости, в частности Радек). Что касается Воровского, то я полагаю, что он, несмотря на свою личную честность, способен был прибегать к большевистским методам для достижения фракционных результатов. Меня эта двойственность поражала, так как у меня с ним лично были хорошие отношения." (АИГН, 292/2. А. Балабанова -- БИН, 19 марта 1962).

Карл Моор играл особую роль в большевистско-германских связях. Работая под кличкой "Баер", он был посредником между большевиками и германским правительством в самые критические годы их совместной работы. Не удивительно, что личность Моора привлекла внимание Николаевского: "Карл Моор -- псевдоним. Настоящую фамилию я сейчас припомнить не могу. Он был из Австрии, принадлежал к какой-то аристократической фамилии, кажется, был военным. У него вышла грязная история, и он был вынужден уехать в Швейцарию, переменил фамилию и стал называть себя социалистом. Его история была известна и к нему

52

относились с недоверием. Уже в 1880-90-х г.г. говорили об его связи с немецкой военной разведкой. Это верно. [...] Был хорошо знаком с Радеком, Ганецким. Потом поехал в советскую Россию, где и осел. Жил в санатории, как человек, "помогавший революции". Там и умер. Его имя фигурирует в "Протоколах ЦК" большевиков за 1917 г., как человека, который предложил деньги. Принять их большевики отказались: был слишком запачканной личностью и денег давал мало, а большевики тогда получали много через Парвуса-Ганецкого." (АИГН, 496/14. БИН -- г-же Агнеш Петерсон, 7 ноября 1962, 1 л.) См. также АИГН, 496/3. БИН -- МНП, 24 марта 1962, 1 л.

"Основные сношения шли по линии штаба, но какие-либо доба

вочные могли идти по линии министерства иностранных дел", -

писал Николаевский Павловскому в письме от 21 октября 1961

года о документах, касающихся "денег" в архивах Австрии.

(АИГН, 496/3. Письмо от 21 октября 1961, 1 л.)

Чернин. Брест-Литовск.

Сегодня не может быть двух мнений о том, что Ганецкий был

одной из ключевых фигур в сношениях Ленина с германским и

австро-венгерским правительствами. Павловский, много лет зани

мавшийся сбором документов о финансировании русских рево

люционеров в архивах австрийского (в 1938 году в Вене) и

германского правительств, а с 1958 года просмотревший не менее

10.000 документов и отснявший копии 600 самых важных, нео

публикованных (в том числе примерно 100 документов об эсере

Цивине), пришел именно к этому выводу. Так, в августе 1961 года

Павловский обнаружил "документ (телеграмму от 24 июля 1917)

за его [Ганецкого] подписью, переданную из Берлина (вернее -

через Берлин, так как все посольства между собой сносились через

министерство иностранных дел) в Берн шифром германского ми

нистерства иностранных дел, за подписью пом. статс-секретаря '

Штумма". (АИГН, 496/3. МНП -- БИН, 4 октября 1961, с. 1.)

Этому документу Павловский придавал первостепенное значение,

поскольку, по его мнению, он "устанавливает не только связь

большевиков (заграничной делегации большевиков в 1917 г.) с

Парвусом, но и с германским правительством, так как через

министерство иностранных дел дипломатическим шифром за под

писью пом. статс-секретаря Штумма, делегация эта послала теле

грамму Парвусу в Берн и вторую лично от "Кубы" (псевдоним

Ганецкого)." (АИГН, 496/3. МНП -- БИН, 31 октября 1961).

Первостепенное значение Ганецкому отводил и Николаевский:

"Основные сношения [с Австро-Венгрией] шли по линии штаба,

но какие-либо добавочные могли идти по линии министерства

иностранных дел. [...] Важен период 1909-14 г.г., -- позднее связи

с большевиками были сосредоточены в руках немцев. [...] Ганец

53

кий, конечно, узловая фигура и для Ленина, и для раскола среди польских с.-д., который прошел именно по этой линии: Ганецкий -- "австрийская ориентация", Роза Люксембург, Тышка, Дзержинский и др. противники. Роза была особенно против всевозможных ориентации, и еще в 1904 г. предупреждала о "японских деньгах" у Циллиакуса (финна), который созывал так называемую Парижскую конференцию революционных и оппозиционных организаций (Струве, Милюков, Чернов и др.), и именно поэтому социал-демократы не пошли на участие в ней. Ганецкий сначала был связан с пилсудчиками, а затем, с 1915 г., с Парвусом. Между прочим в Копенгагене был суд над Ганецким за контрабанду, -- во время следствия были вскрыты его отношения С Парвусом. Эти документы сохранились и недавно найдены. [...] Не попадались ли Вам какие-либо сведения о Карле Мооре, швейцарском социалисте, который играл роль маклера в таких делах." (АИГН, 496/3. БИН -- МНП, 21 октября 1961, с. 1.)

АИГН, 508/48. БИН -- Р. (Георгию Иосифовичу) Враге, 18 июня

1960, 1 л.

Николаевский продолжает: "Конечно, Вы правы, когда пишете о

Радеке и Уншлихте. Очень похоже, что Роза Люксембург знала

про австрийскую авантюру Пилсудского и о связях этой группы с

кампанией [компанией] Ганецкого, и что весь раскол Розы-Тыш

ки-Варского с "разломовцами" был вызван этим расхождением.

Австрийцы знали об отношениях Пилсудского с австрийским

штабом и О. Бауэр, по его рассказу, в 1911 или 1912 г. сказал

Пилсудскому, когда тот явился в правление австрийских социал

демократов: "Я понимаю, что Вы, как польский социалист, може

те хотеть поддерживать дружеские сношения с социалистами

австрийскими; я могу допустить, что Вы, как польский национа

лист, можете считать нужным поддерживать сношения с авст

рийским штабом,-- но я не понимаю, как Вы не видите, что

поддерживать сношения одновременно и с австрийскими социа

листами, и с австрийским штабом невозможно". Это сам Бауэр

рассказал [Ф.] Дану, со слов которого я тогда же (1925) записал.

Австрийские социалисты вообще были о многом осведомлены и

принимали меры, чтобы самим не быть замешанными, но высту

пать с разоблачениями не считали нужным. Был ли Ганецкий

лично связан с Пилсудским? Радек и Унщлихт тогда, после

1906 г., были еще на третьих ролях, но Ганецкий был главным по

тайным связям польских социал-демократов и именно он сносился

от польских социал-демократов с Лениным." [АИГН, 508/48.

БИН -- Враге, 15 июля 1960, 1 л.]

"Как и Вы, я отношусь скептически к идее, что без немцев

революция не случилась бы, -- писал меньшевик Абрамович

меньшевику Н. В. Валентинову-Вольскому. -- Но я не совсем

54

уверен в том, что без получения очень больших денег большевистская партия приобрела бы так быстро такую огромную силу. Деньги не все, но презирать деньги нельзя; на них был построен огромный аппарат, огромная печать, которую другим путем нельзя было бы так легко создать. Что же касается самого факта получения денег, то в отличие от Вас я уверен, и имею основания для этого, что Ленин деньги получал и не малые. Имеется документ, [...] что немцы печатали прокламации для большевиков в типографии морского ведомства и затем пересылали их в Стокгольм, где они передавались большевистским представителям. Кроме того, имеется документ, который очень трудно оспорить -доклад министра иностранных дел фон Кюльмана кайзеру Вильгельму от 3 декабря 1917 года, в котором он гордится тем, что денежная помощь большевикам дала очень большие результаты, дав возможность большевикам создать крепкую базу и издавать такую полезную газету, как "Правда". Причем, зная немножко внутрибопьшевистские нравы на основании моих личных наблюдений до революции, я убежден, что в большевистской партии ни один человек не принял бы ни одного пфеннига без ведома и согласия Ленина. Даже в подготовке экспроприации Ленин часто участвовал лично, давая советы и указания. Вы, по-видимому, все еще идеализируете Владимира Ильича. Это был стопроцентный макиавеллист, для которого все, решительно все освещалось целью". [АИГН, 591/14. РАА -Н.В. Валентинову-Вольскому (далее:НВВ), 4февраля 1958, 2л.; АИГ, кол. Вольского, ящик 3, папка Переписка с Абрамовичем, то же письмо].

В ином тоне свидетельствует Троцкий: "Если бы пломбированный вагон не проехал в марте 1917 года через Германию, если бы Ленин с группой товарищей и, главное, со своим деянием и авторитетом не прибыл в начале апреля в Петроград, то Октябрьской революции - не вообще, как у нас любят калякать, а той революции, которая произошла 25 октября старого стиля - не было бы на свете. [...] Авторитетная, руководящая группа большевиков, вернее сказать, целый слой партии, вместо неистово наступательной политики Ленина, навязала бы партии политики постольку, поскольку" (Троцкий. Портреты революционеров, с. 45). 25 АИГН, 496/3. МНП -БИН, 7 мая 1962, с. 1-2. Утверждение Бурцева о том, что горьковская газета "Новая жизнь" была создана на немецкие деньги, следует считать вымыслом. То же относится и к небольшому эмигрантскому журналу "На чужбине", издававшемуся с 1916 до 5 марта 1917 го да. Бол ее успешными, видимо, следует считать операцию немецкой контрразведки по воспроизведению большевистской литературы внутри Рос

55

сии -- в типографии Морского министерства (АИГН, 496/3. МНП

-- БИН, 22 января 1963, с. 2).

ЗОсентября 1915года по н. ст. через эстонского социал-демократа

Кескюлу немцы получили условия, на которых Ленин соглашался

подписать с германским правительством мир в случае прихода к

власти. Пятый пункт условий предусматривал предложение мира,

не принимая во внимание Францию, но на условии, что Германия

откажется от аннексий и военных репараций. По пункту 5 Кес

кюла заметил, что это условие не будет исключать возможности

отделения от России национальных государств, которые будут

служить буферными (Земан. Германия и революция в России,

док. от 30 сентября 1915).

Гофман. Записки и дневники, с. 101.

Анекдотичный случай. Межпартийный швейцарский эвакуаци

онный комитет по возвращению революционеров в Россию указал

в своих инструкциях, что "никто не должен брать съестных при

пасов, ибо для вывоза их из Швейцарии требуется специальное

разрешение, которое будет взято для всех ЦК-м". Ленин не послу

шался даже в этом, и его группа взяла с собой собственные

продукты, которые, однако, были конфискованы на швейцарской

границе (АИГН, 90/7).

Совпадение целей германского правительства и русских револю

ционеров шокировало многих уже в первые послереволюционные

месяцы, когда стала очевидна поддержка Германией большеви

ков. Генерал Леонтьев, бывший командир Выборгского полка,

обратился даже к германскому императору Вильгельму с откры

тым письмом: "Когда наряду с войной наступили в России рево

люционные события, кто как ни Ваши опытные и искусные

агенты, воспользовавшись благоприятной обстановкой, внесли из

мену и смуту в русскую среду. [...] Ленин, Троцкий и их товарищи

оказались признанными Вами законными правителями великой
[1] [2] [3] [4]