Г. Крушение мировой революции - Брестский мир (10)

удавалось заложить какой-нибудь прочной основы для нашей

работы в организациях крестьянства [...]. Когда создался Второй

крестьянский съезд [...] победа оказалась на стороне левых

эсеров, приехавших с мест" (Свердлов. Избранные статьи и

речи, с. 79).

143

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

НАЧАЛО ПЕРЕГОВОРОВ В БРЕСТЕ

В революционную Россию Троцкий возвращался из Канады и не имел отношения ни к проезду революционеров через Германию, ни к немецким деньгам. К большевикам он примкнул незадолго до Октябрьского переворота, а потому всегда ощущал приоритет Ленина и в критические моменты революции соглашался быть его верным оруженосцем. Троцкому важна была революция. Ленину важна была власть. Уже в сентябре (скрываясь в Разливе) Ленин требовал немедленной организации переворота, хотя, по мнению Троцкого, переворот произвести было тогда невозможно, так как не был создан еще Военно-революционный комитет, главный инструмент восстания. Ленин предлагал готовить переворот силами партии. На это член ЦК В. П. Ногин заметил, что призывать к восстанию в сентябре значит повторить июльские дни1, потерпеть поражение и рисковать разгромом всей партии. ЦК посчитал предложение Ленина авантюрой и отверг его. Чтение политического доклада на Втором съезде Советов было поручено Троцкому (Ленин должен был подготовить лишь "тезисы" по вопросам о земле, войне и власти2).

Ленин уже готов был увидеть в Троцком конкурента на руководство революцией. Однако в ночь большевистского переворота Троцкий сдал Ленину главный и самый трудный экзамен: организовав захват власти в городе Петроградским советом, он, видимо, спас не только большевиков, как партию, но и Ленина. Утром 24 октября "распространился слух о том, что правительство Керенского решило арестовать всех главарей большевиков и вообще принять против них самые решительные меры"3. На вечернем заседании Временного совета Российской республики (Предпарламента) 24 октября Керенский публично называл Ленина "государственным изменником" и открыто признал,

144

что "Временное правительство твердо решило подавить большевизм и что все меры приняты против готовящегося выступления"4. Большевики, пишет один из очевидцев событий, были этим "очень обеспокоены". В 3 часа дня 25 октября Рязанов безуспешно пытался выяснить в Смольном, действительно ли "правительство решило арестовать нсех большевиков". Ясного ответа Рязанов не получил. I роцкий поэтому не стал рисковать и выступил не 26 ок-тября, приурочивая переворот ко дню открытия съезда Советов вечером 25-го, а на сутки раньше. Именно этим можно объяснить тот факт, что большевики, которым принадлежало большинство на съезде Советов и которые знали о предстоящем провозглашении съездом низвержения Временного правительства и перехода всей власти к Советам, решили не дожидаться открытия съезда. Заговорщики и правительство поменялись ролями: вечером 25 октября уже ходил слух о том, что большевики намерены "арестовать весь состав правительства, а в первую голову Керенского"^.

Захватив власть, Троцкий уступил ее Ленину, прождавшему весь период подготовки переворота в Разливе и на конспиративных квартирах и неожиданно для'всех появившемуся публично лишь на Втором съезде Советов, уже после захвата власти, в неузнаваемом виде -- бритый, без бороды и усов6. Грим и парик настолько изменили Ленина, что узнать его было невозможно даже тем, кто был с Лениным хорошо знаком7. Революционер, в момент восстания прячущийся по конспиративным квартирам под гримами и париками8, мог бы не рассчитывать на такую милость со стороны Троцкого. Но тот уступил Ленину власть в обмен на вхождение в большевистскую организацию -- так хотелось Троцкому стать частью этого побеждающего слова -- большевизм.

Однажды признав лидерство Ленина, Троцкий оста

вался лоялен ему и большевистской партии. Ленин же,

умевший влюбляться в нужных ему людей (даже и в тех,

кого раньше мог величать "иудушкой")9, ценил Троцкого

зa его преданность революции и готовность пожертвовать

личной властью ради интересов дела. Про себя Ленин слиш- 145

ком хорошо знал, что добровольно никогда не уступил бы руководства правительством. Он просто терял интерес к делу, если руководящая роль не принадлежала ему. В этом заключалась необыкновенная сила его личности. Но в этом была и очевидная слабость Ленина как революционера. На переговорах в Брест-Литовске Ленин не был для немцев соперником: ради сохранения собственной власти он заключил бы с немцами сепаратный мир на любых условиях (что он и сделал в марте). Переговоры должны были вести те, кто ничем не был обязан германскому правительству. Более правильной -- с точки зрения интересов революции -- кандидатуры, чем бывший небольшевик Троцкий, трудно было сыскать: наркоминдел отправился на переговоры, зная, что лично его немцам шантажировать нечем11*.

Совершенно очевидно, что в мире прежде всего были заинтересованы Германия и Австро-Венгрия, а не советское правительство. Если бы немцы считали, что могут и дальше вести войну на Восточном фронте, они бы уже в декабре 1917 года диктовали ультимативные условия, а не вели переговоры с советской стороной как с равной. Уверенность в том, что силы покидают страны Четверного союза и что единственным спасением является заключение сепаратного мира с Россией вселилась в министра иностранных дел Австро-Венгерской империи графа О. Чернина еще в апреле 1917 года. В записке, поданной императору Карлу и предназначавшейся для вручения германскому кайзеру, Чернин утверждал, что "сырье для изготовления военных материалов на исходе", "человеческий материал совершенно истощен", а населением, вследствие недоедания, овладело отчаяние. Возможность еще одной зимней кампании Чернин совершенно исключал, считая, что в этом случае империи наступит конец11.

Что же стояло за планами сепаратного мира с Россией? Прежде всего, переброска войск с Восточного фронта на Западный, прорыв Западного фронта, взятие Парижа и Кале, непосредственная угроза высадки германских войск на территории Англии. "Мы не можем получить мира, -- писал Чернин в своем дневнике, -- если германцы не придут

146

в Париж". Но занять Париж немцы смогут лишь после ликвидации Восточного фронта. Значит, перемирие с Россией есть "чисто военное мероприятие", конечная цель которого -- ликвидация Восточного фронта для переброски войск на Западный12.

Разумеется, против таких перебросок категорически возражали социалисты Европы, поскольку перемирие на Востоке приводило к усилению германской армии на Западе. Публичные протесты советского правительства против подобных перебросок немецких войск, если и были искренни, ни к чему не приводили, поскольку контролировать немцев не представлялось возможным и на любое заявление советской стороны германская неизменно отвечала, что проводимые переброски планировались еще до начала переговоров. Именно так и было записано в договоре о перемирии: "Во время заключаемого перемирия никакие перевозки германских войск не имели бы места, кроме тех, которые были решены и начаты до этого времени"13.

Начав переговоры о перемирии с советским правительством, германское военное командование в спешном порядке перебросило с Востока на Запад большую часть боеспособных войск. "Впервые за все время войны, -- писал впоследствии командующий войсками Восточного фронта генерал М. Гофман, -Западный фронт имел численный перевес над противником". Сепаратный мир с Россией становился ключом к победе Четверного союза в мировой войне. Правда, мир предполагалось заключать с правительством, которое сами же немцы провезли через Германию и которое кроме них никто не признавал. Но это не смущало германских и австро-венгерских дипломатов. "Чем меньше времени Ленин останется у власти, -- писал Чернин, -- тем скорее надо вести переговоры, ибо никакое русское правительство, которое будет после него, не начнет войны вновь". В этом была своя логика.

Германские и австрийские дипломатические деятели хорошо понимали, с кем они собираются вести переговоры и какие цели ставят перед собою русские революционеры. "Несомненно, что этот русский большевизм представляет

147

европейскую опасность",-- писал Чернин, считавший, что было бы правильнее "вовсе не разговаривать с этими людьми",а "идти на Петербург и восстановить порядок". Но сил для этого у Центральных держав не было14. Приходилось вести переговоры.

19 ноября (2 декабря) русская делегация, насчитывающая 28 человек, прибыла на немецкую линию фронта, а на следующий день -- в Брест-Литовск, где помещалась ставка главнокомандующего германским Восточным фронтом15. Как место для ведения переговоров Брест-Литовск был выбран Германией. Очевидно, что ведение переговоров на оккупированной немцами территории устраивало прежде всего германское и австрийское правительства, поскольку перенесение переговоров в какую-нибудь нейтральную страну вылилось бы в межсоциалистическую конференцию. В этом случае, конечно же, конференция обратилась бы к народам "через головы правительств"16 и призвала бы к всеобщей стачке или гражданской войне. Тогда инициатива из рук германских и австро-венгерских дипломатов перешла бы к русским и европейским социалистам.

Мнение руководителей русской революции по вопросу о месте ведения переговоров в общем сводилось к тому, что переговоры выгоднее вести в нейтральной стране, например, в Швеции. Однако было очевидно, что этот путь не даст быстрых результатов, а скорее всего приведет к срыву переговоров17. В тому же в Бресте Ленин с Троцким были застрахованы от вмешательства в переговоры социалистов стран Антанты. В Стокгольме же им пришлось бы на виду у мирового общественного мнения настаивать на всеобщем демократическом мире (без аннексий и контрибуций)18, хотя бы уже потому, что социалисты Англии, Франции и Бельгии не могли согласиться на русско-германское сепаратное соглашение. В Бресте решал Ленин. В Стокгольме Ленин становился сторонним наблюдателем. И какой-нибудь Парвус или Радек-Ганецкий-Воровский, со связями в Скандинавии в международном социалистическом движении и в дипломатических сферах19 могли оказаться важнее Ленина и всего русского ЦК.

148

Настаивая на Стокгольме Парвус или Радек хотели превратить советско-германский диалог в разговор между германским правительством и социалистическими партиями Европы. По существу тем самым ставился вопрос о всеобщей европейской революции20, для которой заключение мира могло оказаться "самым революционным актом"21. Иными словами, если бы конференция увенчалась успехом, социалисты, несомненно, пришли бы к власти на нажитом капитале. Если бы конференция, подавшая надежды на всеобщий мир, окончилась бы провалом, это, как казалось европейским социалистам, могло бы привести ко всеобщей стачке и революции. Но и в том и в другом случае вспыхивала европейская революция, а революция в России отходила на второй план, что категорически не устраивало Ленина22.

21 ноября (4 декабря) переговоры в Брест-Литовске начались. С советской стороны делегацию возглавили три большевика (Иоффе, Каменев и Сокольников) и два левых эсера (А. А. Биценко23 и С. Д. Масловский-Мстислав-ский)24. По поручению главнокомандующего Восточным фронтом Леопольда принца Баварского, с германской стороны переговоры должна была вести группа военных во главе с генералом Гофманом. За день до начала переговоров генерал Э. Людендорф сформулировал директивы переговоров: согласие на невмешательство в российские дела; денежные компенсации германскому правительству за содержание более миллиона русских военнопленных; "присоединение Литвы и Курляндии к Германии, так как мы нуждаемся в большем количестве земли для пропитания народа"; гарантии того, что в Финляндии, Эстонии, Лифляндии и на Алландских островах не закрепится Англия; обмен военнопленными и гражданскими пленными; самоопределение Польши и ее федерация с Центральными державами; установление границы между Литвой и Польшей в соответствии с военными интересами; возврат оккупированных русских территорий при определении восточной границы Польши; отказ России от Финляндии, Эстонии, Лифляндии, Молдавии, Восточной Галиции и Армении; предложе

149

ние германского посредничества при урегулировании вопроса о Дарданеллах и других спорных европейских вопросов в случае отказа России от намерений завоевать Константинополь; модернизация железнодорожной сети России с привлечением германского капитала и другие взаимовыгодные экономические соглашения; восстановление правовых взаимоотношений; нейтралитет Германии в случае нападения Японии на Россию; переговоры о будущем союзе с Россией25.
[1] [2] [3] [4]