Г. Большевики и левые эсеры (Октябрь 1917 - июль 1918) (17)

Там же, стр. 321--323. Несколько отличный текст опубликован в

кн.: В.Бонч-Бруевич. Убийство германского посла Мирбаха и вос

стание левых эсеров (по личным воспоминаниям). Москва, 1927,

стр.54-55.

См.: В.И. Ленин. Полное собрание сочинений. Москва, 1958--1965,т. 36,

стр. 725.

Вообще, если верить сообщению советского историка Аникеева, до сих

пор "не найдены" протоколы заседаний ЦК РКП (б) с 19 мая по 16 сен

тября 1918 г. (См.: В.В. Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП (б) -РКП (б)

в 1917-1918 годах. Хроника событий. Москва, 1974, стр.298), т.е.

именно за тот период, когда на каждом заседании обсуждались про

блемы голода, продовольственных отрядов и возобновления войны

с Германией.

В собрании сочинений Ленина: "путей сообщения". (См.: В.И. Ленин.

Сочинения. Изд, 4-е, Москва 1941-1962, т. 27, стр.499).

РСФСР. ВЦИК. Созыв V. Стенографический отчет. Москва, 1919,

стр. 55-56.

См. там же, стр.6. 17 июля заявление Ленина было опубликовано

в "Известиях" за подписями Ленина и Свердлова.

Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, стр. 324, 325.

Хильгер, Мейер, указ. соч., стр. 9.

Эдуард Бернштейн писал в своей "Германской революции": "В июле

1918 года была сломлена наступательная сила, а в августе 1918 года

и сила сопротивления германской Западной армии". (Цит. по:

Архив Троцкого. Хогтонская библиотека Гарвардского университета.

Т-3755).

I.N.Steinberg. In Workshop of the Revolution. New-York-Toronto, 1953,

p. 244.

Цит. no кн.: И.Горохов, Л.Замятин, И.Земсков. Г.В.Чичерин -

дипломат ленинской школы. Изд. 2-е, дополненное, под общей

редакцией А. Громыко. Москва, 1974, стр. 93-94.

См.: Документы внешней политики СССР. Т. 1, Москва, 1959, док.

No 273-274, стр. 400-401.

ПРИЛОЖЕНИЕ ПЕРВОЕ ПИСЬМО БЛЮМКИНА

Документ, о котором пойдет речь ниже, требует к себе особого внимания по многим причинам. Он хранится в Бахметьевском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке и публикуется впервые. Его форма и содержание требуют специального анализа. Документ этот не дошел до нас в подлиннике и имеется лишь в копии, переписанной рукой Г. А. Алексинского со сделанной ранее кем-то копии. Никаких следов подлинника письма; к сожалению, не прослеживается. В этих случаях, разумеется, всегда приходится допускать и возможность фальсификации, хотя само содержание письма Блюмкина кажется достаточно правдоподобным.

Судя по всему, Блюмкин написал это письмо перед самым убийством Мирбаха, между вечером 4-го и утром 6 июля 1918 года. Это косвенно подтверждают показания Блюмкина, данные им киевской ЧК в 1919 году, согласно которым вечером 4 июля Блюмкин, после разговора с "одним членом ЦК", вызвался убить Мирбаха. С другой стороны, из текста самого письма следует, что написано оно до убийства.

Какие цели преследовал Блюмкин написанием этого письма и было ли оно искренним? На этот вопрос ответить крайне трудно. Адресованное почти незнакомому Блюмкину человеку, с которым, по словам самого Блюмкина, он виделся только раз, оно производит впечатление искреннего, но все-таки находится в некотором противоречии с фактами, изложенными Блюмкиным несколько позднее. Блюмкин подчеркивает в письме

индивидуальный характер своего акта, ни разу не упоминая не только ЦК ПЛСР, но и "одного члена ЦК", который, согласно "Красной книге ВЧК", обсуждал с Блюмкиным возможность покушения на Мирбаха. Проходящий через все письмо красной нитью еврейский мотив покушения не проступает ни в каких других показаниях Блюмкина, хотя, казалось бы, ничто не мешало Блюмкину в данных в 1919 году показаниях изложить столь же четко национальные мотивы покушения на Мирбаха.

Из текста письма следует, что оно было написано Блюмкиным на случай его гибели во время совершения террористического акта. Но Блюмкин не погиб, а о существовании и содержании письма так никому и не стало известно. Если же предположить, что Блюмкин написал это письмо с целью дезинформации, снова не ясно, почему уже после покушения на Мирбаха письмо это не было обнародовано Блюмкиным или адресатом письма, молчаливо следившим за разгромом партии левых эсеров, но не предавшим гласности документ, который в июльские дни 1918 года читался, безусловно, иначе: письмо не оставило бы ни у кого сомнений в индивидуальном характере совершенного Блюмкиным покушения.

Приведем текст этого документа полностью, в том его виде, в каком он хранится в архиве:

"Лето 1918 года. Москва

Письмо Блюмкина (эсера, убившего графа Мирбаха)

Копия

В борьбе обретешь ты право свое1

Уваж[аемый] товарищ!

Вы, конечно, удивитесь, что я пишу это письмо Вам, а не кому-либо иному. Встретились мы с Вами только один раз. Вы ушли из партии, в которой я остался. Но, несмотря на это, в некоторых вопросах Вы мне ближе, чем многие из моих товарищей по партии. Я, как и Вы, думаю, что сейчас дело идет не о программных вопросах, а о более существенном: об отношении социалистов к войне и миру с германским империализмом. Я, как и Вы, прежде всего противник сепаратного

мира с Германией, и думаю, что мы обязаны сорвать этот постыдный для России мир каким бы то ни было способом, вплоть до единоличного акта, на который я решился...2

Но кроме общих и принципиальных моих, как социалиста, побуждений, на этот акт меня толкают и другие побуждения, которые я отнюдь не считаю нужным скрывать -- даже более того, я хочу их подчеркнуть особенно. Я -- еврей, и не только не отрекаюсь от принадлежности к еврейскому народу, но горжусь этим, хотя одновременно горжусь и своей принадлежностью к российскому народу. Черносотенцы-антисемиты, многие из которых сами германофилы, с начала войны обвиняли евреев в германофильстве, и сейчас возлагают на евреев ответственность за большевистскую политику и за сепаратный мир с немцами. Поэтому протест еврея против предательства России и союзников большевиками в Брест-Литовске представляет особенное значение. Я, как еврей и как социалист, беру на себя совершение акта, являющегося этим протестом.

Я не знаю, удастся ли мне совершить то, что я задумал. Еще меньше я знаю, останусь ли я жив. Пусть это мое письмо к Вам, в случае моей гибели, останется документом, объясняющим мои побуждения и смысл задуманного мною индивидуального действия. Пусть те, кто со временем прочтут его, будут знать, что еврей-социалист не побоялся принести свою жизнь в жертву протеста против сепаратного мира с германским империализмом и пролить кровь человека, чтобы смыть ею позор Брест-Литовска.

Жму крепко Вашу руку и шлю Вам сердечный привет Ваш...2 (подпись Блюмкин)"3

ПРИМЕЧАНИЯ К ПРИЛОЖЕНИЮ ПЕРВОМУ

Лозунг эсеровской и левоэсеровской партии.

Отточие документа.

Columbia University Libraries. Bakhmeteff Archive. Ms Coll Aleksinskii.

Blumkin Iakov, Moscow, Summer 1918, To [Grigorii Alekseevich Aleksin

skii?], ms. 1, 3p. (copy by Aleksinskii). Указание архива на то, что

письмо, возможно, было написано Алексинскому, является безуслов

ной ошибкой. Алексинский никогда не был членом партии левых

эсеров или эсеров.

ПРИЛОЖЕНИЕ ВТОРОЕ ЯКОВ БЛЮМКИН

Карьера Блюмкина-чекиста началась лишь в апреле 1919 года, лишь когда он явился с повинной в киевскую ЧК. На Украине, уже амнистированный, Блюмкин наладил контакт с отрядом Каховской, той самой, которая подготовила убийство Эйхгорна. Однако в отряде вскоре узнали, что Блюмкин сотрудничает с ЧК и доносит на своих сопартийцев. Эсеровский товарищеский суд, разбиравший обвинение, Блюмкина в предательстве и его связях с ЧК, "не установил, что Блюмкин не предатель", и приговорил его к смертной казни. По постановлению эсеровского суда в первой декаде июля 1919 г. на Блюмкина произвели покушение, но неудачно: Блюмкин отделался ранением.1 После выздоровления Блюмкина приняли в союз эсеров-максималистов, организацию, фактически стоявшую на большевистских позициях. И вскоре этот "отъявленный авантюрист" и "террорист", как писала о нем Свердлова,2 поступил на службу в киевскую ЧК, где, кажется, снова руководил отделом контрразведки.

В 1920 году, вероятно летом, Блюмкин вернулся в Москву, чтобы начать учебу в военной академии Красной армии. Его возвращение не осталось незамеченным для германской дипломатической миссии,3 и из Берлина потребовали объяснений. Теперь уже большевикам нельзя было сослаться на то, что они не могут "поймать" Блюмкина. И советское правительство оказалось в затруднительном положении. Но что было еще хуже, забытый всеми вопрос об убийстве германского посла вновь всплывал на поверхность со всеми неприятными для большевиков
[1] [2] [3] [4]