Г. Архив Троцкого (Том 1) (20)

ницу якобинской партии. В этом -- ей-же-ей -- нет никакого

своеобразия. Когда-то Мартынов -- пуще всего боявшийся за

воевания власти (к уже завоеванной власти Мартынов полу

чил вкус) -- ловил за ноги народных учителей, земский третий

элемент и пр., чтобы превратить их в якобинскую партию,

за которой могла бы тянуться социал-демократия. Ничего

у Мартынова не вышло. Ничего не выйдет и у Лозовского.

Лозовский и сам признает, что никакого революционно

го Гоминьдана нет. "Значит ли это, -- возражает он, однако, -

292

293

что мы должны были бы высказаться против оформления (?) революционного Гоминьдана и на основании опыта последнего времени отказаться от всякой поддержки этого (?) нового Гоминьдана. Ни в коем случае". Здесь ключ к позиции. Лозовский за то, чтобы вдова Сунь Ятсена, левый Тан Енкай и оказавшийся в левых Евгений Чен "оформили" революционный Гоминьдан с благословения Москвы и Коминтерна и при их поддержке. Лозовский обещает не отказываться от поддержки "этого" революционного Гоминьдана. Во всем этом гениальном историческом построении реально только одно -- неукротимая "историческая потребность" самого Лозовского держаться за хвост буржуазной тетеньки.

На этом пути тов. Лозовский, чего доброго, доберется

до демократической диктатуры пролетариата и крестьянства.

Коммунистическая партия получит указание войти в новый

Гоминьдан, возглавляемый вдовой Сунь Ятсена и другими

"видными" деятелями, которые именно для этого понадоби

лись Лозовскому до зареза. Компартии будет приказано не пу

гать вдову Сунь Ятсена чрезмерной "левизной". Сделано это

будет в достаточно двусмысленных выражениях, чтобы Буха

рин мог от собственной директивы в любой момент отречься.

Словом, будет снова сделано все, чтобы спутать китайских

коммунистов окончательно.

После произведенной Лозовским рекогносцировки ло

зунг демократической диктатуры пролетариата и крестьян

ства выдвинет -- надо полагать -- и Сталин. Он не склонен,

как известно, перепрыгивать через ступени, что свойственно

оппозиции. Сталин -- реалист. А реализм, как известно, состо

ит в том, чтобы не видеть дальше своего носа. Вот когда Чан

Кайши прибрал, при нашей помощи, к рукам своим всю

власть и разгромил рабочих, тогда и для Сталина стало ясно:

Чан Кайши -- контрреволюционер. А кто об этом говорил

раньше, за месяцы или хотя бы только за пять дней до перево

рота, тот перепрыгивал через ступени. То же и с Фен Юйся

ном. То же и с Уханью. То же, в частности, с Ван Цзинвеем. Те

перь Сталин может еще раз повторить старый опыт -
[1] [2] [3] [4]