Часть четвертая. ИЕГУДА БЕССТРАШНЫЙ, НЕСРАВНЕННЫЙ (1)

Я побежал на помощь, и мои люди, как они ни были напуганы, бросились следом за мной. Бегом устремились мы вниз по склону, прыгая с камня на камень. Но не я остановил беглецов, а мои братья и пришедшие с ними две тысячи человек: они появились у горловины, и во главе их шел Эльазар - Эльазар со своим чудовищным молотом, Эльазар, краса битвы, единственный человек из всех, кого я знал, который никогда и ничего не боялся, ни в чем не сомневался, ни над кем не подшучивал, - простой, мужественный Эльазар; а за ним шли восемь чернокожих африканцев (те, кто остались в живых из двенадцати), восемь тихоголосых людей, которые любили моего брата и сражались рядом с ним все эти годы.

Я был уже недалеко от них и услышал, как Эльазар закричал:

- Чего вы испугались? Разве это зверь, которого нельзя убить?

Видя натиск разъяренных слонов, люди, шедшие за Иегудой, заколебались в изумлении и ужасе. Но Эльазар ринулся вперед и один на один встретился со слоном, который шел впереди остальных. Такого никто не видел ни прежде, ни потом: мощное тело Эльазара изогнулось, молот взвился над его головой и опустился на голову слона с ужасным грохотом, покрывшим вопли и крики. Молот проломил слону череп, он остановился, опустился на колени, свалился на бок и затих. Но Эльазара и его африканцев со всех сторон окружили слоны. Африканцы сражались копьями, а Эльазар продолжал размахивать молотом, пока удар бивня не заставил его разжать пальцы и выронить молот. Все произошло быстрее, чем я об этом рассказываю. Эльазар погиб прежде, чем мы с Иегудой успели к нему подбежать. Лучники стреляли из своих деревянных ящиков, и в Эльазара попало уже две стрелы, когда он схватил копье упавшего африканца и вонзил его в брюхо одному из страшных животных. Но слоны все шли и шли, и ничто не могло сдержать их отчаянный натиск. И в долине лежали, растоптанные огромными слоновыми ногами, брат мой Эльазар и его чернокожие товарищи.

Мы рассеялись. Мы взобрались на склоны, и я все время старался держаться Иегуды - и, наверно, я плакал, как плакал Иегуда. Не знаю. Не помню. В голове было одно: Эльазар погиб.

Когда опустилась ночь, мы собрали тысячу восемьсот наших людей и отступили на север. В первый раз Маккавей был побежден в бою.

Я шел всю ночь - то один, то среди людей. Все были подавлены, и мне ни до чего уже не было дела. Сначала я держался ближе к Иегуде, но когда меня окутала ночь - гнетущая, зловещая, - я замкнулся в себе, в своем горе, в безысходном отчаянии, и я отстал от Иегуды, и он растворился в черной мгле. Меня охватила не ярость - меня охватила жгучая, разъедающая тоска и страх. Все люди были как люди, а Иегуда был непохож на других. Его слезы были ложью. Его горе не было горем. Он потерял душу и был словно меч, у которого было только одно назначение и одно призвание.

Постепенно и медленно поднялась во мне ненависть - застарелая, мрачная, черная ненависть к моему брату, ненависть, рожденная из хаоса чувств, переплетения чувств, тайны чувств, старая, горькая и неутолимая ненависть, истоки которой коренятся в древней-древней повести о том, как Каин убил Авеля. А кто убил Эльазара? И кто будет убивать всех остальных, по одному, безостановочно, пока не покончит со всеми нами? Эльазар был мертв, но сейчас для Иегуды имели значение только люди, войско, борьба, сопротивление, - и все это раздавило в нем последние крупицы доброты и жалости.

И вот медленно шел я в этой мрачной, адской ночи, еле волоча ноги, без надежды, без ожидания, без думы о завтрашнем дне, ощущая только бездну гибели и разрушения, в которую я погружался. Я вспоминал, как все это было, когда Иегуда возвратился в Модиин и стоял над телом прекрасной и несравненной женщины, которую я любил. Он стоял, не выказывая признака скорби, и сразу заговорил о мести.

Он спросил:

- Кто убил ее...

- Ты сторож брату своему, - сказал мне отец мой, адон. - Ты, Шимъон, ты сторож брату своему, ты, и никто другой.

А Иегуда, чьи руки и тогда уже были в крови, по локоть в крови, мог помышлять лишь о том, чтобы и дальше окунать их в кровь, в этом была его месть - не месть Господа Бога, не месть народа, а его, и только его...

Я остановился и застыл неподвижно. Что толку идти дальше? И куда идти? Старик адон был мертв, Эльазар был мертв - и сколько еще оставалось жить всем остальным? Зачем идти? Зачем бежать? Я опустился на землю, и вокруг меня то здесь, то там измотанные, поникшие люди останавливались, и их покидало то рвение, которое двигало нами все эти долгие годы.

А затем я услышал во тьме голос моего брата. Что ж, пусть поищет меня. Будь он проклят! Я растянулся на земле и спрятал лицо в ладони, а он продолжал меня звать:

- Шимъон! Шимъон!

Так дьявол ищет человека.

- Шимъон!

И так без конца - он же был Маккавей.

- Шимъон!

Да будет на тебе проклятье Господне! Уйди и оставь меня в покое.

- Шимъон!

Я поднял голову. Он стоял надо мной, глядя на меня в темноте.

- Шимъон! - позвал он.

- Чего тебе нужно?

- Вставай! - сказал он. - Вставай, Шимъон бен Мататьягу!

Я поднялся и стал перед ним.

- Или ты ранен, что ночью лежишь на земле? - спросил он спокойно. - Или это страх, проклятый страх, который всегда у тебя в сердце?

Я выхватил нож и одной рукой схватил Иегуду за горло, - а он все не двигался и холодно смотрел на меня. Я отшвырнул нож и закрыл лицо руками.

- Отчего же ты не убил меня? - спросил Иегуда. - Ради этой чертовой, черной ненависти, которая все еще гложет тебя!

- Оставь меня!

- Я не оставлю тебя, Шимъон. Где твои люди?

- Где Эльазар?

- Он умер, - ровным голосом сказал Иегуда. - Он был сильный человек, но ты сильнее его, Шимъон бен Мататьягу. Только сердце у тебя не такое, как у него. Для победы - да, для победы ты годишься, но да хранит Бог Израиль, если ему придется полагаться на тебя в час поражения!

- Замолчи!

- Почему? Или правда колет глаза? Где был меч Шимъона, когда погиб Эльазар? Где он был?

Мы долго стояли молча, и наконец я спросил:

- Что я должен делать?

- Собери свой отряд, - бесстрашно сказал Иегуда. - Эльазар мертв; это наше горе. Но враг не горюет. Собери свой отряд, Шимъон.

А на рассвете мы сидели вокруг костра, Иегуда по одну сторону от меня, Рувим - по другую, а вокруг нас лежали люди - кто спал, кто уже проснулся и думал о том, что произошло. И Рувим рыдал, как ребенок, и говорил:

- Вам он был братом, а мне - сыном. И я предал его, я бежал, а он остался до конца. Я повернулся к ним спиной, а он - лицом. И почему я сейчас живу, а он лежит там, в долине, мертвый?
[1] [2] [3] [4]