Автор неизвестен. Очерки по истории еврейского народа (32)

Потрясенные погромами первые эмигранты, особенно из среды интеллигенции и молодежи, были проникнуты новыми идеями и дерзаниями. Унизительная и жестокая форма, в которой русское правительство и общество отвергли круги еврейской интеллигенции, от всей души желавшие полностью включиться в жизнь русского народа, привела многих к выводу, что нет у евреев в России будущего и что еврейскому народу следует обрести политическую независимость на своей собственной территории. В еврейской общественности возникла полемика между палестинофилами ("Ховевей-Цион"), считавшими, что самостоятельное существование нации мыслимо только на исторической родине народа - в Палестине, - и между сторонниками эмиграции в Америку, мечтавшими о возможности основать в рамках Соединенных Штатов самостоятельный "еврейский штат".

Несмотря на огромные размеры еврейской эмиграции, составившей в начале XX столетия свыше 10 проц. общей эмиграции в Соединенные Штаты, скученность евреев в Восточной Европе не уменьшилась, т. к. среднее годовое число эмигрантов не превышало естественный прирост еврейского населения Европы, насчитывавшего около 8,5 миллиона в конце XIX столетия. Это число было устойчиво вплоть до Первой мировой войны.

Эмиграция в эту эпоху привела к более широкому географическому распространению еврейской диаспоры. Накануне Первой мировой войны в Аргентине проживало около 100 тыс. евреев, в Канаде - около 75 тыс., в Южной Африке - 50 тыс. и в Австралии - 20 тыс. Тогда же и Палестина стала значительным центром. Подавляющее большинство еврейских эмигрантов сконцентрировалось в Соединенных Штатах.

Попытки основать там земледельческие поселения не увенчались успехом, и ни одно из них не существовало после 1885 г. Почти все еврейские иммигранты обосновались в нескольких главных городах, преимущественно в некоторых районах на восточном {535} побережье Америки, стараясь поселиться в непосредственной близости к своим родственникам или землякам; таким образом, с ростом иммиграции в этих районах возникали своего рода "гетто", напоминавшие своим жизненным укладом и общественным бытом прежние центры выходцев из Восточной Европы. В том же направлении влияли и религиозные учреждения и организации взаимопомощи, в которых нуждались многие из новоприбывших, психологическая потребность человека "жить среди своего народа", а не в инородной среде, язык и обычаи которой были ему чужды.

Беспрерывный приток иммигрантов и их скопление в больших городах наложили отпечаток как на еврейский центр в США, так и на многие другие новые центры. Оторванные от насиженных мест и от прежних источников пропитания, новички "зеленые" (greenhorns), в большинстве своем начинавшие новую жизнь совершенно неимущими (евреи занимали последнее место среди иммигрантов в отношении ввозимых в США денежных средств), проходили процесс приспособления к непривычной и трудной обстановке. Некоторые занялись торговлей вразнос, а большая часть была вынуждена перейти на тяжелый физический труд в мастерских и на фабриках.

Переход сопровождался острым душевным кризисом не только потому, что иммигранты не были, по существу, подготовлены к такого рода труду, но и потому, что во многих случаях новые условия были связаны с неизбежностью нарушения веками свято соблюдавшегося субботнего отдыха. Значительная часть иммигрантов нашла работу в конфекционном производстве, отчасти потому, что многие из них занимались и прежде портняжным делом. Работа производилась сдельно, в условиях жесточайшей эксплуатации, в тесных, душных и темных мастерских, прозванных "потогонными" (sweat shops).

С ростом эмиграции положение "зеленых" становилось все тяжелее. Это побудило еврейских рабочих сорганизоваться и создать профессиональные союзы для защиты своих интересов. За сравнительно короткий срок они добились заработков, значительно превышавших их доходы на местах прежнего жительства, и начали выписывать {536} родственников или оказывать им материальную поддержку ставшую немаловажным экономическим фактором в жизни некоторых еврейских общин Восточной Европы. Со временем оказание помощи родственникам и преследуемым в других странах евреям становится одной из отличительных черт американского еврейства.

Между тем "гетто" новых эмигрантов разрослись в крупные общины, превосходившие размерами прежние еврейские центры в европейских странах. Среди одиннадцати городов, в каждом из которых накануне Первой мировой войны проживало свыше 100 тыс. евреев и где жила почти четверть всего мирового еврейства, было несколько иммигрантских центров: Нью-Йорк (1.350 тыс. евреев), Чикаго (350 тыс.), Филадельфия (175 тыс.), Лондон (свыше 150 тыс.). В старом мире первые места занимали: Варшава, где в то время проживало 350 тыс. евреев; Будапешт (более 200 тыс.), Одесса, Вена и Лодзь - 150 тыс. в каждом. Концентрация в городах - особенно в больших - заметно повлияла на жизненный уклад евреев, на их психологию и на отношения с нееврейской средой. В эту эпоху экономическая, социальная и культурная активность евреев проявилась особенно интенсивно в некоторых крупных мировых центрах. Это привело к усилению влияния евреев в общественной жизни, как, например, в США, где голоса еврейских избирателей стали значительным политическим фактором; однако это же явление способствовало и усилению антисемитизма.

Жизнь в больших городах приобщила евреев к современной европейской и американской культуре. Еврейская молодежь устремилась в высшие учебные заведения; возросло число работников умственного труда. В результате всех этих процессов проявились две диаметрально противоположные тенденции; с одной стороны, ослабление влияния традиции, усиление культурной ассимиляции и ускоренный темп включения евреев в окружающую среду; с другой стороны, укрепление еврейской солидарности, сознание общности судьбы всего народа и поиски новых путей в развитии национальной культуры, нашедших свое выражение в художественной литературе и в публицистике на иврите и на идиш и в театральном искусстве.

{537} Одновременно с урбанизацией продолжался процесс отрыва евреев и от промыслов, связанных с сельским хозяйством. Развитие капиталистических отношений в деревне, "временные правила" в России, интенсивная эмиграция, сельскохозяйственная кооперация привели к тому, что их значение, как посредников между городом и деревней, значительно уменьшилось. Только в Галиции большая скученность евреев в городах и местечках понуждала их и в это время к переселению в деревни. В начале XX столетия 14,3 проц. еврейского населения Галиции все еще занималось замледелием. Подобное положение существовало и в Прикарпатской Руси.
[1] [2] [3] [4]