Часть шестая. ХОЛОКОСТ (8)

Это разбивание голов детям показывает степень антисемитского раздвоения: с одной стороны тайные, «высоконаучные» способы убийства, с другой – внезапные, спонтанные акты невероятной жестокости. Как только ни убивали евреев – практически всеми известными угнетенному человечеству способами. В каменоломнях Маутхаузена итальянского еврея с хорошим голосом поставили на вершину скалы, начиненной динамитом; скалу взорвали, когда он пел «Ave Maria». Голландских евреев сотнями заставляли прыгать (и разбиваться насмерть) с обрыва над каменоломней, известного под названием «Стена парашютиста». Тысячи и тысячи евреев засекли насмерть за мелкие лагерные провинности: сохранил монету или обручальное кольцо, не спорол еврейскую эмблему с одежды убитых, раздобыл кусок хлеба из пекарни вне лагеря, попил воды без разрешения, курил, плохо приветствовал… Были случаи отрубания голов. Курт Франц, заместитель коменданта Треблинки, держал свору свирепых собак, которых использовал, чтобы они загрызали евреев до смерти. Иногда охрана убивала чем попало. Свидетель из Бельзеца рассказывал о юноше, который только что поступил в лагерь:

«Он являл собой прекрасный пример здоровья, силы и юности. Мы были удивлены его хорошему настроению. Он огляделся и весело спросил: «Отсюда никто не убегал?» Этого оказалось достаточно. Охранник услышал, и парня замучили до смерти. Его раздели догола и повесили за ноги. Так он провисел три часа, но оставался в живых, потому что был сильный. Тогда его сняли, бросили на землю и набивали ему песок в горло, пока он не умер».

В конце агонии рейха, когда Гиммлер, а затем и его лагерные коменданты начали утрачивать контроль над ситуацией, с «научным» аспектом «окончательного решения» было покончено, и от всего дуализма осталось только дикое желание убивать всех уцелевших, убивать до самого последнего момента. Убивали всех: и зондеркоманды, и глав гетто, в том числе и Румковского, и еврейскую полицию, и агентуру СС – всех. При прорыве фронта эсэсовцы старались увести колонны евреев подальше от этого места, чтобы можно было продолжать убивать их без лишней спешки. Фанатизм, с которым они продолжали выполнять свои обязанности массовых убийц уже заведомо после того, как обреченность Третьего рейха стала очевидной, – одна из самых мрачных загадок истории человечества. В Эбензее, лагере-спутнике Маутхаузена, последнем, оставшемся в руках немцев, эсэсовцы отказались убить 30 000 евреев, которые не хотели идти в тоннель, где их собирались взорвать. Но в ряде случаев убийства продолжались даже после освобождения лагерей. Так, английские танки захватили Бельзен 15 апреля 1945 г., но двинулись дальше, продолжая бой, а эсэсовцеввенгров оставили еще на 48 часов, дав поручение продолжать «частичное управление» охраняемым лагерем. За это время охрана застрелила еще 72 еврея за проступки вроде кражи картофельных очисток с кухни.

Так погибли 6 миллионов евреев. Два тысячелетия антисемитской ненависти всех разновидностей, языческой, христианской и мирской, основанной на предрассудках, простонародной и академической, были сплавлены Гитлером во всесокрушающий Джаггернаут, направленный затем его недюжинной энергией и волей на беспомощное тело европейского еврейства. Оставалось еще 250 000 евреев в лагерях перемещенных лиц, и где-то было рассеяно сколько-то уцелевших. Но великое еврейство ашкенази, существовавшее в Восточной Европе, было, по сути, дела уничтожено. Акт геноцида был совершен. Когда распахнулись ворота лагерей и стали известны полные масштабы зверских преступлений, некоторые евреи по простоте своей ожидали, что разгневанное человечество воскликнет громовым голосом: «Довольно! Нужно положить конец антисемитизму! Мы должны покончить с ним раз и навсегда, подвести черту под чудовищным произволом и начать творить историю заново».

Увы, не так действует человеческое общество. В частности, не так действует антисемитский импульс. Он меняет свой облик на новый. Результат Холокоста свелся в основном к тому, что главный фокус антисемитской ненависти переместился из Восточной и Центральной Европы на Средний Восток. Ряд арабских лидеров были огорчены тем, что гитлеровское решение оказалось не окончательным. Например, 6 мая 1942 г. Великий муфтий заявил протест правительству Болгарии по поводу того, что евреи выезжают оттуда в Палестину. Их следует, указывал он, отправлять обратно в Польшу «под сильным и надежным конвоем».

Даже в Европе по адресу тех, кто выжил, хоть и обезумел от ужаса, звучала часто брань, а не слова сочувствия. Сама их нагота, привычки, воспитанные зверским обращением, поднимали новые волны антисемитизма. Среди тех, кто поддался этому, был генерал Паттон, в расположении которого оказалось больше перемещенных лиц, чем у любого другого командующего. Он называл «этих евреев-перемещенцев» «недочеловеческим видом, абсолютно без культурных и социальных черт, присущих нашему времени». Нормальные люди, по его словам, «не могли бы опуститься до такого уровня деградации, которого эти достигли всего за четыре года». Еще более активную враждебность по отношению к этим вызывающим сочувствие людям проявляли в странах, откуда их ранее вывезли, особенно в Польше. И перемещенцы-евреи знали, что их там ждет. Они сопротивлялись репатриации как только могли. Солдат-еврей из Чикаго, который участвовал в посадке репатриантов в вагоны поездов, идущих в Польшу, рассказывал: «Люди бросались передо мной на колени, рвали рубаху на груди и кричали: «Убей меня!» Они говорили: «Лучше убить меня сейчас, все равно в Польше мне не жить». И часто они оказывались правы. В августе 1945 г. в Польше разразились антисемитские волнения, которые начались в Кракове, а затем распространились на Сосновец и Люблин. Люба Циндель, которая вернулась в Краков из нацистского лагеря, так описывает налет на синагогу в первый шабат августа: «Они кричали, что мы совершали ритуальные убийства. Они стали стрелять в нас и избивать нас. Муж сидел рядом со мной. Пули изрешетили его лицо, и он упал». Она пыталась бежать на Запад, но ее остановили войска Паттона. Английский посол в Варшаве сообщал, что в Польше опасности подвергается любой человек с еврейской внешностью. За первые семь месяцев после окончания войны в Польше из антисемитских побуждений было совершено 350 убийств.
[1] [2] [3] [4]