Часть пятая. ЭМАНСИПАЦИЯ (4)

Эти две статьи Маркса содержат, таким образом, в эмбриональном виде сущность его теории возрождения человечества: посредством экономических перемен, особенно ликвидацией частной собственности и личной погони за барышом, вы можете преобразовать не просто взаимоотношения между евреями и обществом, но и все человеческие взаимоотношения и человеческую личность. Его антисемитизм стал генеральной репетицией марксизма как такового. Позднее в этом же столетии Август Бебель, немецкий социал-демократ, отчеканит фразу, которой впоследствии неоднократно пользовался Ленин: «Антисемитизм – это социализм дураков». За этим лозунгом стоит следующая несложная аргументация: мы все знаем, что еврейские богачи, которые не запятнали свои руки трудом, эксплуатируют бедных рабочих и крестьян. Но только дурак способен обвинять одних евреев. Зрелый социалист понимает, что евреи – лишь симптом болезни, а не сама болезнь. Болезнь – это религия денег и ее современная форма – капитализм. Рабочих и крестьян эксплуатируют не одни евреи, а весь буржуазнокапиталистический класс, и именно класс в целом, а не только его еврейская составная часть подлежит уничтожению.

В итоге революционный социализм, к которому Маркс пришел в конце 1840-х годов, является расширенной и видоизмененной формой его раннего антисемитизма. В своем зрелом виде его теория оказалась предрассудком, причем опаснейшим – верой в заговор злых сил. Но если первоначально она основывалась на самой старой теории заговора – антисемитизме, то в конце 40-х – начале 50-х годов она была не то чтобы отброшена, а скорее расширена, дабы объять теорию всемирного заговора, организованного всем классом буржуазии. Маркс продолжал придерживаться первоначального предрассудка, что извлечение прибыли из торговли и финансов есть, по существу, паразитическая и антиобщественная деятельность, но теперь он базировался не на расовой и религиозной основе, а на классовой. Это расширение, разумеется, не повысило ценности этой теории. Оно делает ее более опасной, если претворять ее в жизнь, поскольку тем самым расширяется масштаб ее приложения и увеличивается число тех, кто считается заговорщиками, а потому попадает в разряд жертв. Маркса уже больше не волновала охота на ведьм еврейских – речь шла о ведьмах вообще. Теория оставалась иррациональной, но приобрела более изощренное обличье, что делало ее весьма привлекательной для образованных интеллектуалов. Перелицовывая высказывание Бабеля, если антисемитизм есть социализм дураков, то социализм стал антисемитизмом интеллектуалов. Интеллектуал вроде Ленина, который ясно осознавал иррациональность русского антисемитского погрома и постыдился бы его организовывать, тем не менее, полностью принимал его дух, коль скоро цель его была расширена до размеров всего класса капиталистов, и продолжал проводить погромы бесконечно большего масштаба, убивая сотни тысяч не по принципу личной вины, а просто за принадлежность к осужденной группе.

После того как Маркс привел свой антисемитизм к более общей форме в виде теории капитала, его интерес к евреям отошел на второй план. Правда, время от времени, как на палимпсесте, он проступает на страницах «Капитала». Например, так: «Капиталист знает, что за всеми товарами, как бы жалко они ни выглядели и как плохо бы ни пахли, маячат на самом деле деньги и стоят обрезанные евреи». Еще более важным было сохранение агрессивного эмоционального тона, так характерного для антисемитизма. На смену типичному еврею пришел типичный капиталист, но основные карикатурные черты при этом сохранились. Посмотрите, например, как Маркс описывает это капиталистическое чудовище: «Только тогда, когда капиталист становится олицетворенным капиталом, он обретает историческую ценность… Фанатически выколачивая прибавочную стоимость, он неустанно заставляет человеческие существа заниматься производством ради производства… он разделяет со скрягой страсть к богатству ради богатства. Но то, что у скряги приобрело характер мании, у капиталиста становится социальным механизмом, в котором сам он – приводное колесо… его действия – просто функция капитала, который оснащен волей и сознанием, позволяющим ему расценивать собственное потребление как ущерб, наносимый процессу накопления».

Могла ли когда-нибудь существовать столь примитивная карикатура на человека? Впрочем, а существовал ли в реальной жизни типичный для антисемитов портрет еврея? На то, что Маркс, захлестнутый эмоциями, путал еврея с капиталистом, указывает сноска, которой он снабжает приведенную выше цитату. Там он ведет речь о ростовщике, называя его «старомодным, но постоянно возобновляемым видом капиталиста». Маркс знал, что в глазах большинства его читателей ростовщик – тот же еврей; как говорил Туссенель, слова «ростовщик» и «еврей» взаимозаменяемы. Большая часть сноски цитирует яростную полемику Лютера, направленную против ростовщика, которую мы уже воспроизводили выше. Тот факт, что Маркс цитирует писателяантисемита и его зверский призыв к убийству в работе, претендующей на научный характер, говорит как о собственной склонности Маркса к насилию, так и об эмоциональной иррациональности выражения этого – сначала в виде антисемитизма, а затем – экономической теории.

Однако парадоксальное сочетание у Маркса еврейства с антисемитизмом не помешало его трудам найти отклик у растущей еврейской интеллигенции. Даже наоборот. Для многих эмансипированных евреев, особенно в восточной Европе, «Капитал» стал чем-то вроде новой Торы. В обоих случаях требуется некая изначальная вера, но марксизм обладает логической силой галахи, а ее упор на абстрактную интерпретацию событий в высшей степени близок по духу умным евреям, чьи предки всю жизнь штудировали талмуд либо сами они начинали учиться в ешиве, а затем бросили. На протяжении столетия число евреев раввинистского типа из семей богословов или торговцев, которые отвернулись от религии, неуклонно возрастало. Ортодоксальное еврейство, несмотря на почти повсеместный значительный рост еврейского населения, стало ощутимо убывать. Древнейшие еврейские общины Богемии и Моравии, славные своими богословскими традициями и духовными вождями, оказались перед необходимостью импортировать раввинов из более отсталых регионов.

Большинство «пропавших раввинов» стали радикалами и теперь взирали на иудаизм и еврейство с презрением и злобой. Они отвернулись также и от класса, к которому принадлежали их родители, ибо значительная часть их происходила из состоятельных семей. Так, отец Маркса был юристом, отец Лассаля торговал шелками; Виктор Адлер, пионер австрийской социал-демократии, был сыном торговца недвижимостью, Отто Бауэр, вождь австрийских социалистов, – текстильного магната, Адольф Браун, вождь немецких социалистов, – промышленника, Пауль Зингер, другой ведущий немецкий социалист, – владельца швейной фабрики, Карл Хохберг – франкфуртского банкира. Есть и множество других примеров. Их разрыв с прошлым, с семьей и общиной, часто сочетающийся у них с чувством ненависти к себе, способствовал развитию духа отрицания и разрушения, иконоборства, временами почти нигилизма – тяги к ниспровержению институтов и всевозможных ценностей. Все эти черты к концу XIX столетия неевреи-консерваторы стали считать типично еврейской социальной и культурной болезнью.

Существовали четыре главных причины, по которым евреи, начав принимать участие в общей политике, шарахались сначала к либеральному, а затем к левому концу спектра. На первом месте среди них стояла библейская традиция социального критицизма, который можно было бы назвать синдромом Амоса. С незапамятных времен всегда находился говорливый еврей, который брался обличать общественную несправедливость, рассказывать о бедах и нуждах бедняков и призывать власти исправить положение. Существовала, кроме того, талмудическая традиция общинного обеспечения, которая имела еще библейские корни и предвосхищала современные формы государственного коллективизма. Евреи, которые стали социалистами в XIX веке и выступали с нападками на неравенство в распределении богатств, произведенных либеральной системой свободного предпринимательства, выражали на современном языке еврейские принципы, возраст которых достигал 3000 лет и которые уже стали частью инстинктов народа.
[1] [2] [3] [4]