17. НА ГУМНЕ

[1] [2] [3]

17. НА ГУМНЕ

После смерти Саула на израильский престол взошел Давид, сын Ишая. В годы его царствования Израиль достиг вершины своего военного и политического могущества, и его род -- дом Давидов - стал краеугольным камнем династии еврейских царей.

Библия насчитывает десять поколений в его родословной, как это было принято в отношении родословных царей того времени. 'И вот род Переца. Перец породил Хецрона, Хецрон породил Рама, Рам породил Амминадава, Амминадав породил Нахшона, Нахшон породил Салмона, Салмон породил Боаза, Боаз породил Оведа, Овед породил Ишая, а Ишай породил Давида'. Десять поколений.

Некоторые из этих предков Давида вступали в смешанные браки с ханаанскими, идумейскими и моавитянскими женщинами. Перец, положивший начало роду, бьет сыном Иехуды и внуком патриарха Иакова, но его мать и бабушка были ханаанейками. После того как сыновья Иакова продали своего брата Иосифа мидианитским купцам, 'Иехуда отошел от братьев своих', которые обитали в окрестностях Хеврона, и стал пасти свои стада в прибрежной низменности. В Адулламе увидел Иехуда дочь одного ханаанея, которому имя Шуа, и взял ее в жены. Она родила ему трех сыновей: Эра, Онана и Шелу. Иехуда также взял ханаанейскую девицу Тамар в жены своему первенцу Эру. Эр и Онан умерли, не оставив после себя потомства. Тамар, однако, завлекла хитростью и обманом своего тестя, зачала от него и родила близнецов. Первенцем был Перец, родоначальник династии царя Давида.

Центром удела сынов Иехуды оставался Хеврон. Потомство Иехуды плодилось и умножалось, плодились и умножались их стада и отары, и они шли все дальше и дальше на север, юг и восток. Во время своих странствий они встретились с родичами Кназа, внука Исава, которые жили в стране Идумейской, и интегрировали их в своем колене. Салмон (он же Салма), отец Боаза, был отпрыском смешанной, иудейско-кназитской семьи.

Особенной известностью пользовался подробный рассказ о чужестранке, которая вошла в семью Давида, - это рассказ о Руфи (Рут), моавитянке, ставшей женой Боаза ха-Эфрати из Бет-Лехема, прадеда Давида.

Сказание о Руфи начинается с истории одной израильской семьи: Элимелеха, его жены Нооми и двух их сыновей, Махлона и Килиона, которые 'поселились на полях Моавских'. Между Моавом и израильтянами в то время, в период Судей, существовали нормальные отношения. Правда, время от времени они воевали друг с другом, но каждое столкновение завершалось миром. Моавитяне были малочисленным и слабым народом, который жил на юге на краю пустыни. На севере река Арнон отделяла их от удела колена Реувен, на западе Мертвое море -- от уделов Иехуды и Шимона. От Бет-Лехема, что в Иудее, места поселения Элимелеха и его семьи, до Моава было недалеко -- два дня ходьбы пешком или езды верхом на осле. В ясный день отсюда видны Моавские горы, восстающие на горизонте, словно стена к востоку от Мертвого моря. Добраться до них нетрудно. Зимой лучше всего идти через Хеврон, обогнуть южное побережье Мертвого моря и взойти на Моавские высоты. Летом, когда в Араве невыносимо печет солнце, лучше идти через Иерихон, переправиться через Иордан, пересечь горы Аммона и затем двинуться на юг, в Моав.

Язык моавитян похож на древнееврейский. Израильтянин, пришедший в Моав, мог понимать речь моавитян. Различия между двумя языками носили в основном диалектный характер. Например, 'я' по-моавски 'анах', а не 'анохи', как на иврите; 'год' -- 'шат', а не 'шана'; 'воевать' -- 'ле-хилтахем', а не 'ле-хиллахем'; 'много дней' -- 'яман раббан' (или 'ямин раббин'), а не 'ямим раббим'.

За время жатвы можно было привыкнуть к их языку и даже научиться говорить на нем.

В 1868 году в Дивоне, к северу от реки Арнон, около главной дороги, ведущей в Раббат-Аммон, была обнаружена надпись, датируемая IX веком до и. э., принадлежащая Мешу, царю Моава. Это рассказ о событиях в Моаве, предшествовавших восстанию Меши против Израиля, и о его завоеваниях и деяниях после освобождения от власти Израиля. В надписи 34 строки, и тот, кто знает иврит, может прочесть ее. Она начинается словами: 'Я, Меша, сын Кмоша... царь Моава, из Дивона. Отец мой царствовал над Моавом тридцать лет, а я воцарился после отца моего и воздвиг эту высоту Кмошу... Омри, царь Израиля, угнетал Моав много дней...' Надпись хранится теперь в Лувре, в Париже.

В годы засухи тучи, набегающие с моря, проходят на большой высоте над Бет-Лехемом и Хевроном.

Но когда они достигают Моава и наталкиваются на его высокие горы, они разражаются дождем. Правда, дожди эти довольно скудны, но вместе с обильной росой они достаточны, чтобы выращивать ячмень и пшеницу. На юге хлебные злаки приспособились к местным условиям на протяжении веков и выработали в себе способность произрастать при небольшом количестве влаги. Стебли у них короткие, листьев мало, и зерна скоро вызревают. Хлебное поле в Моаве - это не золотое море колосьев, которое доходит до пояса жнецам, как в Изреэльской долине и в прибрежной полосе. В Моаве при сборе урожая наклоняются и вырывают злаки с корнем. Стебли их здесь короткие, но колосья словно налитые и дают земледельцу достаточно хлеба.

Подобно сыновьям праотца Иехуды, который пошел в Адуллам, сыновья Элимелеха, поселившегося в Моаве, взяли себе в жены дочерей страны. И судьба их была такой же, как судьба первых двух сыновей Иехуды. Махлон и Килион, как Эр и Онан, умерли, не оставив после себя потомства. После смерти Элимелеха, а затем и двух его сыновей его жена Нооми вместе с одной из своих невесток, Руфью, покинула Моав и вернулась к своему народу, в свой родной города Иудее.

Рассказ о браке между Руфью Моавитянкой и Боазом -- это рассказ о гумне. Некогда засуха и голод заставили Элимелеха покинуть свой дом и отправиться в Моав. На поле среди жнецов нашла Руфь своего второго мужа. В период патриархов, когда евреи были кочевниками, живущими в шатрах и пасущими свои стада, мужчины часто встречали своих будущих жен у колодца, куда те являлись напоить свой скот. Теперь же, когда они стали оседлыми земледельцами, виноградник и хлебное поле в период жатвы сменили колодец. В душную летнюю ночь, когда дул хамсин, Руфь сказала Боазу: 'Простри крыло твое на рабу твою, ибо ты родственник'. На это Боаз ответил ей: 'Доброе дело сделала ты еще лучше прежнего, что не пошла искать молодых людей'. В обычные летние дни веют зерно пополудни на ветру, но в сезон хамсинов в продолжение всего дня воздух совершенно неподвижен, и веятели ожидают наступления вечера. С заходом солнца становится прохладнее, появляется легкий ветерок и можно веять на гумне, подбрасывая вилами обмолоченные колосья и предоставляя ветру разделить между тяжелыми зернами, падающими на свое место, и соломой и мякиной, уносимыми прочь. Все было прекрасно в тот вечер: ласковое дыхание ветерка, сладкий аромат сена на гумне, слова и жесты Руфи и Боаза. 'Боаз наелся и напился, и развеселилось сердце его', а Руфь умастила себя благовониями и облачилась в нарядные одежды. Ее сверковь, Нооми, которая знала, что ожидает ее, предостерегла ее: 'Не показывайся ему, доколе не кончит есть и пить'.

Все шло точно так, как задумала Нооми. Руфь сделала все, что наказывала ей сделать свекровь, и Боаз повел себя так, как и ожидали от него. Утром он вышел к городским воротам, предложил одному из родственников Элимелеха выкупить поле Элимелеха и взять Руфь в жены. [Согласно обычавм тех времен, в случае смерти мужа, не оставившего после себя потомства, на его вдове должен жениться его ближайший родственник (так называемый левиратный брак)]

Родственник Элимелеха отверг это предложение (как некогда Онан, сын Иехуды, который отказался жениться на Тамар после смерти своего бездетного брата Эра), опасаясь, что такой брак уменьшит его собственную долю в наследстве. Он сказал Боазу:

'Не могу я взять ее себе, чтобы не расстроить своего удела: прими ее ты, ибо я не могу принять'. Поэтому Боаз купил у Нооми 'все Элимелехово и все Килионово и Махлоново... Также и Руфь Моавитянку, жену Махлонову, взял себе в жены'.

И весь народ, присутствовавший при этом, и старейшины города благословили его: 'Да соделает Господь жену, входящую в дом твой, как Рахиль и как Лию'. И добавили: 'И да будет дом твой, как дом Переца, которого родила Тамар Иехуде'.

Так Боаз взял Руфь в жены, и родился у них сын Овед. Овед и Перец родились от чужестранок. Они вошли в род основателей дома Давидова в силу обязательства их отцов жениться на вдове своего умершего родственника, нежелания остаться бездетными и ловкости, с которой они пленили сердца своих искупителей : Боаза и Иехуды.
[1] [2] [3]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.